— Но я не все сказал, — остановил Хум купца. — В порт не пройти. Стража оцепила проходы. Ищут кого-то.

— За бухтой есть мыс, который далеко вдается в море. С него можно заплыть в бухту и попасть на корабль. Мы отведем с Ашером корабль к мысу. Все будут ждать там.

Все шло, как задумал Тамил. Они доплыли до корабля, отвязали причальные канаты. Поставили парус, когда вдруг складской сторож проснулся, поднял тревогу. Прибежал старший дозора, с ним пятеро “быкоголовых”. Двое бросились вплавь к судну, но парус уже наполнился ветром и повел корабль. Тогда “быкоголовые” кинулись следом по косе, чтобы опередить его у выхода из бухты. До мыса погоня добралась раньше судна. Первым “быкоголовых” заметил советник.

— Что будем делать, Великий? — обратился Хануман к Бхригу.

— Сколько их, брат? — спросил старец.

— Шесть воинов, брат. У нас три меча только…

— Нам бы только до прихода корабля продержаться. Там есть мечи и двое молодых в подмогу, — сказал старший купец.

— Долг Золотого Улья повелевает, — сказал Бхригу.

— Я повинуюсь, Великий, — сказал Хануман и отстегнул свой меч, готовясь к отражению нападения. — Хум и Дангар, становитесь рядом.

Стража появилась внезапно, сами воины не ожидали встретить здесь кого-нибудь в такую темень. Хануман метался как черная молния, увлекая за собой сразу троих. Рядом отбивали удары Дангар с Хумом. Скоро Ашер подвел корабль к берегу, и с него соскочил Тамил, держа в руках багор с большим медным крюком. Ашер спрыгнул следом с мечом, который достал на судне.

— Садитесь быстро! — крикнул Тамил. — Я задержу их!

Пятясь, они стали отходить к кораблю тесной группой. Наконец Одному из “быкоголовых” удалось проскочить в тыл к ним. Он Замахнулся мечом на Бхригу. Медной Змеей метнулся к “быкоголовому” багор из рук Тамила и впился в горло. Тот захрипел и рухнул на землю. Беглецы воспользовались замешательством и, вскочив на корабль, оттолкнули его от мыса.

Зачем он вернулся? Беспокойство, овладевшее, в ту минуту, когда они отплыли от берега, и заставившее покинуть корабль и пробираться в дворцовую тюрьму, сейчас, когда за окном маячили двое “быкоголовых”, а рядом кормили человеческим мясом поганого змея, — прошло. Он должен был выбирать между свободой и любовью!

Тамил вернулся во дворец тем же путем, которым вышел. Рассвет еще не занялся, и никто не видел, как он проскользнул. На кухне поварята стучали ножами, с крыши стекала дождевая вода. Когда Тамил открыл глаза, на дворе уже был полдень и в двери кто-то ломился.

Солнце косыми лучами пробивалось сквозь витые решетки окон зала царского Совета. На главном месте сидел Кумбхакарна. Перед ним стоял Нарантака со связанными руками, слева, чуть поодаль, — Шука. Тамила начальник стражи поставил рядом.

— Как спалось, пастух, тебе сегодня ночью?

— Хорошо спал, Великий. Хвала Вечному Ануану!

— А как спалось твоему ученику, младшему жрецу Нарантаке?

— Когда я ложился вчера, Нарантака уже дремал рядом.

— Крепко и долго спишь, пастух. Не забыл обещание? Достал огонь для полета?

— Все готово, Великий. Завтра сделаем первую пробу.

Кумбхакарна перевел взгляд на Нарантаку.

— Что же будем делать с твоим сыном, Шука?

Шука медлил с ответом. Он знал законы Ланки.

— Брат бога нашего Дашагривы, царя царей! — начал тихо законовед Шука, тщательно подбирая слова. — Прости медлительность мою, которая объясняется кровным волнением за сына. Прошлой ночью, как тебе известно, дворцовая стража прочесывала коридоры и покои в поисках изменника и бунтовщика, гнусного подстрекателя Акампаны, и убийц, подосланных покуситься на священную жизнь Повелителя и Бога. Сын мой, услышав о замышлявшемся святотатстве врагов, с юношеским рвением бросился на помощь страже. Не зная как следует расположения покоев, он в пылу погони неожиданно для себя забежал в спальню божественной Мандодари и растерялся. В растерянности этой он пробыл какой-то лишний миг, которого оказалось достаточно, чтобы его там застали. Великий брат богоравного царя! Припадаю к стопам твоим и молю рассеять подозрение, зародившееся в суматохе ночи!

Вдруг из углового входа раздался громовой голос, который можно было спутать только с голосом неба! В дверях стоял великан Равана.

— Фальшиво поешь, осквернитель законов! Мандодари сейчас мне в слезах призналась. Когда моя стража искала бунтовщиков и убийц, этот юный шакаленок вбежал в священную спальню и, угрожая смертью, стал просить мою жену спрятать его от гнева верных мне воинов! Бросить обоих, шакала и шакаленка, в чрево змея Ашу: пусть ничтожная жертва будет благодарностью за милость к моему роду.

Когда стража увела отца и сына и Равана ушел, Тамил, один остался перед Кумбхакарной.

— Подойди ко мне ближе, — поманил рукой Кумбхакарна. — Друзья твои бежали…

— Какие друзья, Великий Хранитель?

— Дангар с Хумом. Исчез и советник Сугривы. Двое купцов из ямы пропали… А ночью кто-то угнал их корабль. Что же ты не бежал с друзьями?

— Зачем мне скрываться по чужим странам?

— Ты прав, наверное. Я постараюсь сделать тебе добро. Поднимешь Пушпаку — получишь звание жреца. Ты должен знать, что нужен, а тех, кто нужен, щедро награждают. Изменник Акампана поднял смуту, разжигая недовольство в народе. Куда злодей запропастился — неизвестно! А недовольство осталось… Надо им показать, что власть Дашагривы божественна, что и небом владеет Повелитель Ланки! Кто сделает это для царя, тот будет в почете. Ты понял меня, посвященный?