"Сильвия!»

Усилием воли Жюльен заставил себя повернуться и выйти на улицу. Уже садясь на велосипед, он увидел человека, помогавшего ему в день свадьбы. Они поздоровались, и работник спросил:

— Приехали нас проведать?

— Да, — ответил Жюльен, указав на корзину, стоявшую на багажнике. — Но раньше я хотел бы повидать молодую женщину, прислуживавшую за столом.

Лицо его собеседника слегка исказилось.

— Ну да, разумеется, — пробормотал он.

— Только вот не знаю точно, где она живет, — сказал Жюльен.

Работник объяснил ему, как проехать. Добравшись до противоположного конца деревни, Жюльен без труда отыскал дом Одетты. Он не мог понять, что с ним происходит. И все время повторял про себя, что хочет только поздороваться с нею. Убедиться, в самом ли деле она столь бесцветна, как ему показалось, в самом ли деле она такая незначительная, какой ему запомнилась.

Прислонив велосипед к стене дома, Жюльен немного поколебался, потом постучал. Он был спокоен и чувствовал себя уверенным, сильным. У него даже мелькнула мысль, что он и пришел-то сюда лишь затем, чтобы убедиться, что может вновь увидеть Одетту, зайти к ней, остаться с нею вдвоем и при этом думать только о Сильвии. Сохранить полную верность Сильвии. Ведь в тот вечер он действовал не по своей воле, это сама Одетта…

И все же, когда он услышал звук шагов, скрип половиц, сердце его невольно забилось быстрее. Медная ручка повернулась, и дверь отворилась. На пороге стояла Одетта. Жюльена поразила ее бледность. Он уже слегка наклонился, готовясь шагнуть к ней, но замер на месте. Одетта выставила руки перед собой с таким видом, точно хотела оттолкнуть его. По ее лицу прошла судорога, и она крикнула:

— Нет! Нет! Нет!

Ее вопль перешел в долгое и отчаянное рыдание, напоминавшее крик раненого животного. Искаженное гримасой лицо молодой женщины выражало одновременно ненависть и страх. Она отступила на несколько шагов, потом резко повернулась, опрометью кинулась в глубь комнаты и исчезла.

Несколько секунд Жюльен стоял не шевелясь. В доме напротив распахнулось окошко, он медленно спустился с крыльца, взялся за руль своего велосипеда и пошел.

Поравнявшись с прачечной, он остановился, но на этот раз ему и в голову не пришло посмотреть на стену в дальнем углу; он направился прямо к колонке и долго пил воду, смачивал горевшее лицо. Потом совсем уже собрался в обратный путь, но в последний миг вспомнил, что должен еще зайти за маслом и яйцами.

В большом доме его встретила словоохотливая хозяйка. Она потащила Жюльена в столовую, где в свое время происходил свадебный пир. Подала ему чашку кофе.

— Теперь, когда дочка вышла замуж, — затараторила она, — я все делаю сама. Решительно все… Знаете, а ведь гости до сих пор вспоминают ваш фигурный торт! Думаю, они еще долго будут о нем говорить. Знаете, я прославила вас на всю округу. К вам непременно будут теперь обращаться.

— Большое спасибо… Но только я уезжаю.

— Мы остались очень довольны. И вами, и кухаркой. Все получилось замечательно. Да и за столом гостям прислуживали как полагается. Кстати, знаете, что стряслось с бедняжкой Одеттой?

— Нет, не знаю.

Жюльен почувствовал, что бледнеет. Но женщина на него не смотрела. Она все говорила, говорила, не меняя интонаций, и ее высокий крикливый голос раздражал слух.

— Так вот, бедняжке и в самом деле не повезло. Вы, верно, слышали, что ее муж был в плену в Германии? Так вот, его убили во время бомбежки. Бывают же такие странные совпадения! Убили-то его как раз в ту ночь, когда все мы тут веселились на свадьбе… Впрочем, она-то ведь не для веселья сюда пришла, это всякому понятно. Но что ни говори, странное совпадение!

Женщина все говорит, говорит. Она говорит, но Жюльен ее уже не слушает. В голове у него только глухой шум, похожий на рокочущий шум воды в прачечной, похожий, но неизмеримо более сильный. Больше он ничего не слышит. Впрочем, нет, в ушах у него звучит как бы слабое эхо вопля, который вырвался из груди Одетты на пороге ее дома.

Хозяйка внезапно умолкает.

— Что с вами? Нездоровится?

Устал немного, — с трудом отвечает Жюльен. — быстро ехал по самому солнцепеку.

— Да выпейте же кофе. А потом я налью вам капельку винца.

— Нет, нет, спасибо…

Но женщина не слушает его. Приносит рюмку и наливает в нее виноградную водку. Жюльен уже допил кофе.

— Выпейте, это вам на пользу пойдет.

Он пьет, водка обжигает ему горло, и он вспоминает о том, как выпил водку в домике перевозчика тогда, в июле, в день гибели Андре Вуазена. Людей убивают, а остающимся в живых подносят спиртное. Так уж заведено. Одних убивают, другие живут. Живут и утоляют жажду. Водой. Или водкой.

— Ну как, лучше стало?

— Лучше. Благодарю вас, мадам.