По доскам прогрохотали ботинки, по склону мелькнула тень. Часовой издал удивленный возглас и замолчал. Цыган заерзал от нетерпения, но долго ждать не пришлось: с мостка свесилась голова Сержанта:

— Эй, Падла, сюда! Помоги тело спгятать и вставай на кагаул! Чешите, пагни, у вас мало вгемени! Цыган снял с пояса последнюю веревку и закинул ее конец на настил:

— Прими, Сержант!

Они спустились по лежащей на склоне холма приставной лестнице ближе к берегу, предварительно изучив сверху базу.

Военный лагерь спит чутко, и всегда в нем есть те, кто бодрствует. На четырех вышках, стоящих по углам, горели прожекторы, жирные лучи света медленно ползали по территории базы и вокруг, выхватывая из темноты то дома, ангары и палатки, то усыпанную землей дорожку, куст или дерево.

— Кара минжа, они могут заметить, что на этой вышке прожектор не двигается, — шепнул Цыган Долгу. Тот напряженно кивнул. Действовать надо было очень быстро и незаметно.

Горел свет в окнах избы, она едва выступала за исследовательским модулем, но желтые квадраты на земле видно было хорошо.

Сталкеры ползком преодолели заросшее травой и кустами пространство между холмами и ближайшими строениями. Было около пяти утра, луна окончательно спряталась за набежавшими облаками. Цыган пару раз оглянулся, но часовых не заметил. Ему показалось, что он увидел мелькнувшую тень, и не понял, кто это был — Сержант или Падла.

— Где может быть караул? — тихо спросил Долг.

Цыган поднял голову, осматриваясь. Его не по-хорошему колбасило, зловещие мысли лезли в голову, неприятные воспоминания подбирались, он взмок. И чувствовал себя плохим мальчишкой, залезшим в соседский огород или в чужой карман, пойманным затем соседом и ждущим наказания от сердитой Ма. А Ма умела наказывать, надо отдать ей должное…

Он одернул себя, приказал: «Соберись, а то как на похоронах, честное слово, как будто в последний миг, когда вся жизнь проносится перед глазами…» Нет уж, Цыган не собирался умирать!

— Двое возле тюрьмы, это дом напротив нас, — также тихо ответил он. — Один или двое охраняют лабораторию, тот контейнер, который мы сверху видели. Ангары слева — это склады и столовая с кухней, у склада должен быть часовой.

— Пойдем по берегу, — предложил Долг.

— У пристани караул, возле катеров, — возразил Цыган. — К тому же на берегу с другой стороны лагеря еще вышка, нас могут засечь оттуда. А дом генерала как раз там, если верить Ботанику. За штабом, где, судя по свету, дежурная смена и начальник караула сидят. И рядом палатки военсталов…

— Твои предложения? Цыган нервно сглотнул.

— Думаю, надо идти к тюрьме, тихо убрать часовых, затем пройти между тюрьмой и складами — вход на склад с другой стороны, нас не заметят. Обойдем модуль со стороны лагеря, снимем часового и тогда уже выйдем на берег, под прикрытие тех развалюх. Я выберусь на крышу или из окна сниму часовых на вышке. Обойдем по берегу караулку и подберемся вплотную к дому Протасова.

— Наверняка там тоже караул?

— Да уж не без этого. Молчавший всю дорогу Кузнецов подал голос:

— Может, подойти к дому со стороны казарм? Меньше вероятность, что нас засекут с вышки. А снимать часовых на вышке не стоит, там рядом блокпост, оттуда могут заметить неладное. Ботаник едва слышно застонал сквозь зубы. Долг задумчиво покачал головой:

— Шансы исчезающе малы. Если вас заметят — не отстреливайтесь, бегите к цели. Убейте Протасова.

На базе было тихо, но не безмолвной, зловещей тишиной Могильника, а обычной, человеческой: где-то едва слышно играла музыка, иногда ветер доносил обрывки разговоров.

Цыган поднял голову из травы. Прямо перед сталкерами стоял целый еще бревенчатый дом, где держали пленных. У Цыгана защемило сердце. Остался ли хоть кто-то после изуверских опытов генерала?

— Если охрана есть, значит, кто-то жив, — шепнул Долг: он подумал о том же.

В рассеянном свете луны, отраженном от облаков, было видно, что окна после попытки побега заколотили снаружи — доски были свежие, крепкие, еще не потемневшие, они выделялись на фоне темных стен. Изнутри не доносилось ни звука.