— Мужик я.

— А кто же Эммануэль?

— Тоже я, хотя мужик в натуре. Например, беременю.

— Ты беременный?

— Женщин беременю. Слово «беременю» в смысле глагола.

— В смысле… В каком смысле? — никак не доходило до участкового.

— Трахаю и делаю им младенцев. Давай выпьем.

Они выпили. Лейтенант слегка растерялся. Он был на задании, которое обязывало информацию использовать, но участковый привык дело иметь с информацией уголовной, либо административно-правовой. А как использовать в этой ситуации признание фигуранта, что он женщин беременит в качестве глагола?

— Витек, поговорим про духовное и прочее одеколонное.

— Ага, — согласился Лошадников, не поняв смысла предложения.

Коловратский полуобнял участкового. Разлаписто-тяжелая рука переползла с плеча на шею и поглаживала, словно что-то втирала.

— Витек, хочешь скрасить мое одиночество?

— В каком плане? — попробовал уточнить лейтенант.

— Витек, ты похож на бутон, который еще не распустился. А у меня есть уже набухший банан…

Рука Коловратского продолжала гладить шею. Но лейтенант перестал ее ощущать, потому что пальцы второй руки этого Генриха бегали внизу по коленям, словно что-то искали. Искали-таки — ширинку. И начал ее расстегивать с нервной торопливостью. Оперативная ситуация изменилась…

Лейтенант оставил бокал и, вогнав в кулак правой руки всю силу, двинул им в грудь Коловратского — в рюшечки. Убегая, сумел заметить под столом шесть ног — вернее, четыре ножки опрокинутого стула и две ноги в лакированных штиблетах — лежащего человека.

Любое уголовное дело либо передается в суд, либо прекращается, либо приостанавливается. Во всех случаях оно должно быть расследовано. У Рябинина в сейфе лежала — точнее, валялась — папка с неподшитыми процессуальными документами, к которым он давненько не прикасался. До очередной проверки. И прокурор не станет вникать в суть негромкого преступления: для него главное — работает следователь по делу или волокитит.

Рябинин волокитил. И теперь вызвал повесткой сожительницу Коловратского, так и не определив, свидетель она или соучастник. Во всех случаях ее давно следовало допросить, коли дело возбуждено. Рябинин умилялся СМИ, когда, сообщив о преступлении, они добавляли успокоительную фразу, что возбуждено уголовное дело. Мол, теперь все в порядке. А это всего лишь листок бумаги, дающий право начинать расследование. Преступник задержан — вот нужная людям информация…

Телефонный звонок бесплодные мысли перебил. Видимо, Леденцов что-то дожевывал. Когда майор делился информацией несущественной, то голос у него звучал как бы между прочим:

— Сергей, проверили «КСИС». Точная расшифровка: коррекция судьбы и смерти. Туфта, но все законно. Ты ошибся.

— В чем?

— Директор — Иван Архипович Чувахин, а не Коловратский.

— Боря, я говорил, что Генрих непременно где-нибудь проколется.

— Прокололся, — подтвердил майор.

— В криминале?

— Нет, в сексе.

— Уточни…

— Гомик он в натуре.

Майор рассказал об акции Палладьева — Лошадникова. Следователь посмеялся, а затем удивился:

— У него же симпатичная подружка.

— Откуда берется эта гнусная ориентация? — удивился майор.

Рябинин мог бы объяснить, но для этого требовалось время. Сейчас его интересовал вопрос конкретный, хотя, судя по выражению «гнусная ориентация», майор ответа знать не мог:

— Боря, а его Изольда знает про склонность любимого?

— Не обязательно: педики народ хитрозадый. И такими могут быть, и этакими.

— Интересно, где он работает?

— Будешь им дальше заниматься?

— Нет, допрошу Изольду и дело прекращу.

Дверь распахнулась прямо-таки синхронно с положенной трубкой. Вызванную Изольду Рябинин видел лишь однажды, когда изымал мумию. Но вошла, кажется, не Изольда, и вошла независимо, как бы мимоходом. Будто ее путь лежал дальше, за кабинет, за следователя. Но ей пришлось упереться в стол, на который она выложила повестку и паспорт…

Она, Изольда Михайловна.

Рябинин начал заполнять анкетный лист протокола:

— Вы работаете?

— Нет.

— А чем заняты?

— Я теперь домохозяйка.

— И какое же у вас хозяйство? — спросил он, удерживаясь от бегущего следом вопроса насчет мумий, которых, видимо, надо кормить овсянкой.

— По-вашему, женщина должна ходить на работу?

— Обычно люди чем-то заняты…

— Я занята с утра до вечера: релаксация, фитнес, винтажные бутики, тай-бо…

Внешне Изольда переменилась. Он помнил ее высокую стройную фигуру, походившую на взлохмаченную статую. Каштановые волосы с металлическим отливом… Теперь остался лишь рост. Теперь она была светло-лимонной блондинкой с челкой, пересекающей лоб от одной брови до другой. Плюс узкие модные очки. Глаза, похоже, остались прежними: карими с металлическим блеском.