Народу было немного. Человек тридцать. До неприличия декольтированные дамы окружали… окружали… Дан ждал чего угодно, но не этого совершенства. Ибо ее светлость герцогиня Фрика была такой, что всем мисскам любого масштаба следовало немедля надеть паранджи и удалиться в монастырь, дабы не пугать мир своим уродством. Сказочно рыжие локоны вокруг нежно-фарфорового личика, сказочно изумрудные глаза, сказочные плечики… и почти вываливающаяся из декольте грудь тоже сказочная.

– Вампир? Забавно, – хрустально пропела герцогиня. – Симпатичный. И молодой. Зачем ты его закрыл собой?

– Для меня это безвредно, ваша светлость, – весьма изящно поклонился Гай, – к тому же я обязан ему жизнью. Простите его, он не знаком со здешними правилами.

– Безвредно? – задумалась герцогиня, и Дан до одури испугался, что она захочет на это посмотреть. – А если бы клинок был посеребрен, ты бы умер?

– Нет, ваша светлость. Но болел бы. Убивает нас только чистое серебро.

– Забавно. Вампир спасает человека. Даже трогательно. А ты говоришь, Ирис, что они все злые и их надо уничтожить.

Цветочное имя принадлежало мужчине, который проткнул Гая. Гай на него не смотрел, однако тот явно почувствовал себя неуютно. Она дура или просто сдала придворного с потрохами?

– Ну, пришелец, как тебя зовут?

– Дан.

– Ваша светлость, – одними губами произнес Гай, и Дан неумело добавил:

– Ваша светлость.

Прозвучало это примерно как «Иван Игоревич» – так звали непосредственного и не шибко уважаемого Данова начальника. Герцогиня простила невежу.

– Ну, расскажи нам что-нибудь интересненькое о твоем мире. И что это за ужасная одежда? Кит, Ирис, вы что, не могли его сначала помыть и переодеть?

В Дане взыграла плебейская гордыня. Нет, все-таки разночинская. Он был как-никак сыном учительницы и инженера.

– Не представляю, что могло бы заинтересовать вас в моем мире, ваша светлость, – отрезал Дан. Гай закатил глаза. – К тому же я скверный рассказчик.

– Грубиян, – констатировали коралловые губки. – Выпороть и выгнать вон. Научи его хорошим манерам, вампир, иначе в следующий раз я прикажу его повесить.

Дана мигом вывернули наизнанку, спустили с него штаны и выпороли по голому заду на глазах у десятка женщин. За это время Дан уверился, что Владимир Ильич был не так уж и неправ. Очередной шок был так велик, что Дан потерял голос и не доставил герцогине удовольствия своими воплями. Выкинули из дворца его так же – со спущенными штанами, и он пробороздил гравий носом, сверкая задницей. Гай помог ему подняться, причем ловко – за штаны, так что в процессе поднимания он уже оказался одет.

– Застегивайся быстрее, – прошептал Гай, – надо сваливать.

Захлебываясь унижением, обидой и, что греха таить, болью в поротой заднице, Дан путался в пуговицах на штанах и понимал, что выглядит полным идиотом, стоя на ярко освещенной площадке перед входом во дворец. Ночную жизнь вели не только и не столько вампиры, сколько эти вот, во внутреннем городе. Как радостно они смеялись и показывали на Дана пальцами, а его собственные пальцы плясали на пуговицах, ведь только две застегнул, еще целых три. Кольцо веселящихся зевак уже сомкнулось, сквозь замутненное сознание Дана уже пробивались оскорбительные реплики. Гай больше не торопил его, повернул к себе лицом, чтоб хоть никто не видел, как он копошился трясущимися руками, застегивая последнюю поясную пуговицу.

Подняв наконец голову, Дан увидел улыбку вампира. Гай взял его за локоть и повлек по коридору, образовавшемуся в толпе перед этой улыбкой. А у Дана путались не только пальцы, но и ноги, дрожало все внутри и застилало глаза. Идти было больно. Оказавшись наконец в тени какого-то дома, Гай тихо сказал:

– Ну все. Приведи себя в порядок. Заправь рубашку, ремень затяни. Давай, Дан.

Дана затрясло и снаружи. Гай поднял руку, но давать ему по морде для снятия истерики не стал, просто прижал очень холодную ладонь к щеке и вразумительно повторил:

– Нам лучше убраться во внешний город. Тебе помочь?

Кое-как Дан запихал рубашку в штаны, одернул куртку и поправил ремень. Гай повел его, стараясь держаться тени, но как мало было света во внешнем городе, так много было его во внутреннем. Фонари были развешаны по столбам, стенам, кованым заборам и даже деревьям. Народу на улицах было больше, чем во внешнем городе днем. На них обращали внимание, даже пальцами тыкали. Ну да, даже Гай был здесь инородным телом. Здесь порхали тропические бабочки и плавали экзотические рыбки. И все сверкали и сияли так, что Дану хотелось зажмуриться.