Гаспаров Михаил Леонович
Шрифт:
Смерть пришла
Бледная рука проросла в замке, вытянула палец, пролила лекарство. Кто там? Никого. В комнате тепло, но как будто снег. [212] Пришла ко мне Смерть, села у огня, по белым костям дышит красный блеск. В костлявых руках маленький предмет блестит и подмигивает. Звякнул бубенец — мне уже пора? Нет, она встает, белая, прямая, точно минарет. Нет, она встает, треснувши суставами, и о лунный камень точит свой предмет. Наклонилась, ждет. Сынок, ты готов? Вот тебе и Смерть. Маленький удар, весело блеснув, развел душу с телом, и моя душа весело летит белить свое белье в длинный лунный свет. Колыбельная с игрушками
Дроворубы, плотники, выстройте ковчег. Из белого дерева перекиньте мост. Из желтого дерева — крепкие бока. Из черного дерева — всех его зверей. Из синего дерева — море-океан. Сделайте, плотники, сто ковчегов Ноевых для ста малышей. В каждом по входу для больших зверей. И еще по входику для маленьких звериков, чтоб вошли слоны, и вбежали кролики, и влетели голуби, и вошел бы Ной. Сделайте, плотники, сто ковчегов Ноевых, Сделайте, плотники, маленькие входики, чтоб вошло все-все зверье, и старый Ной, и ты, и я. Царица в море
Царица любила Красивого матроса, А он уехал в Индию Подарить ей подарок дорогой. Добрым лодкам и буря нипочем! Чужой король С черными кораблями Взял царицу в жены, А она возьми да утопись. [213] Добрым лодкам и буря нипочем! Царица — в море, А мимо плыла акула, Раскрыла пасть Да и проглотила, не жуя. Добрым лодкам и буря нипочем! В черном брюхе Было неудобно, Но царица Оставалась милому верна. Добрым лодкам и буря нипочем! Доброй акуле Было очень тяжко — Плывет она в Индию, Где гуляют белые слоны. Добрым лодкам и буря нипочем! Смотрит царица — А там белый слон, И на нем в короне Милый, дорогой ее матрос. Добрым лодкам и буря нипочем! Она ему сказала: «Вернись, матрос, к царице», — А он отвечает «У меня таких цариц полон дом». Добрым лодкам и буря нипочем! А он отвечает: «Ты пахнешь, как могила!» — «Это не могила, Так уж пахнет в акульем животе». Добрым лодкам и буря нипочем! А он отвечает: «У меня все жены Пахнут духами – Королевские парижские духи!» [214] Добрым лодкам и буря нипочем! Царица плачет, Акула ее прячет, И в акульем брюхе Возвращается царица домой. Добрым лодкам и буря нипочем! Чужой король С черными кораблями Взял царицу в жены, И она уже ни слова поперек! Добрым лодкам и буря нипочем! Киты
А когда мы плавали бить китов, когда о нас плакали столько вдов, – то при каждой был дороге Христос на крестах, и на каждом был пороге маркиз в кружевах, и была святая Дева, и был король! А когда мы плавали бить китов, когда о нас плакали столько вдов, – то каждый матрос молился Христу, а каждый маркиз плевал на Христа, но была святая Дева и был король! А теперь на белом свете всем хорошо, не печалуйся, матросик, нынче всем хорошо – ни Христов на крестах, ни маркизов в кружевах, и во Франции республика, и в Париже президент, только нет, только нет ни единого кита! Король Клавдий
Черный лес, черный сад. Я еду с охоты, черный и злой, а там, за спиной, — золотой закат. [215] Так всегда, брат, убивший брата. А всему виною — ты, королева. Взойдем на башню, посмотрим на море. У берега лодка, из лодки выходит Гамлет. Он сумасшедший или просто устал? Сойдем, Гертруда, заглянем ему в душу. В лестнице шестьсот ступеней. С каждой смертью солнце все ниже. Крысы из нор смотрят на луну. Оботри ему лоб, Гертруда: мальчик простудится. Он увидит: я буду сидеть спокойно, ему понравится такой конец. Спасибо, государыня: я пью до дна! Гамлет
Гамлет, наскучив чужим безумьем, объехал мир и видит при лунном свете, что он не покидал Эльсинора. Гамлет объехал мир, в уме он объехал мир. Гамлет у стены, обращенной к Риму, слушает соловья, и прах двенадцати цезарей блестит ему из камней. Гамлет объехал мир, в уме он объехал мир. [216] Гамлет три раза обходит замок — вот и весь мир! А луна — это бедный Йорик, безмозглая голова. Гамлет объехал мир, в уме он объехал мир. Башня бросила тень на террасу, по террасе гуляет призрак. — Ах, отец, давай путешествовать вместе: чтобы тебя найти, я трижды объехал мир! Фортинбрас
Я, Фортинбрас, кого ждали так долго, выхожу на миг для последних слов. Я один заключаю драму, мои войска полегли за сценой. Синий плащ мой тяжел от крови. Занавес рушится на трубный звук Раз, два, три — Эльсинор разобран. Мы с Шекспиром уходим за кулисы. Лондонская башня
Это так – граф Варвик погиб: наконец-то, наконец-то погиб! Но, увы — жив старый Генрих, старый Шестой – выжил из ума, но жив. [217] На блеклый лоб падает седина, он откидывает ее вновь и вновь, и слюни текут из губ. Он сидит в Тауэре над рекой, он в тюрьме, крысы и мыши кишат вокруг, но они не тронут его — он так бледен, что нагоняет страх. Он как лунный луч из решетчатого окна, за которым звездная рябь. И ему не вернуться ввысь, потому что большой паук переткал ему дорогу назад. Призраки — не для крыс, лунные лучи — не для мышей. Кругом темно, и нечем дышать — а король все жив. Ни еды ему, ни воды — а король все жив. И понадобится добрый Ричард Глостер, чтобы вдруг испустил он дух, — разумеется, только от меланхолии.