Часто говорят, будто время для людей беспощадное. Нет, это не совсем верно. Время выдвигает вперед новых людей, но старых не сразу уничтожает: они очень долго живут. Мы еще и сейчас можем на Печоре слышать людей, которые поют былины, петые тысячу лет тому назад в Киеве при дворе князя Владимира. И на Урале до сих пор живут люди, которые молятся не тремя пальцами, а двумя и думают, будто царь Петр был антихристом.

А Уралмашстрой, этот гигантский завод-втуз, где сейчас десятки тысяч людей создают новую жизнь. Всего год тому назад тут ведь лес был, и какой лес! Инженер и бухгалтер, ныне работающие на постройке завода, теперь уже похожего на город, расскажут, как они здесь прошлый год собирали грибы и заблудились. Теперь от леса на месте постройки остались там и тут лишь жалкие клочки… Рабочий поселок теперь уже — это целая улица каменных многоэтажных домов. И ни одного деревца второпях не оставили на утеху будущего нового человека. До того неудержимо вперед стремится новый человек, что в этом чрезвычайном усердии беспощаден к прошлому, к лесу.

Но что значит площадь в какие-нибудь десять километров, посмотрите, вокруг всего нового строительства синеют леса. Пройдите к этому лесу, и вы увидите там нарытые землянки, между стволами сосен курятся дымы, бродит корова, валяются сани… В этих землянках живут те, кто приехал сюда из деревни с лошадью зарабатывать себе на постройке. Неурожай, разорение, крайняя нужда пригнали их сюда, и большинство, работая, не верят, что завод когда-нибудь выстроится. Среди них даже есть старые раскольники или староверы, предки которых убежали сюда, на Урал, еще в то далекое время, при Петре, когда на них обрушились жестокие гонения за веру. Этим людям, впитавшим в себя с молоком матери ненависть ко всему, исходящему от царя-батюшки, нельзя было жить даже в тех лесах, где прошла цепь землемера, слуги Антихриста. Мало-помалу, однако, пришлось со многим [смириться?], и вот пришел Машинстрой, где люди не только не староверы, но даже и совсем Богу не молятся. Очень плохо, последние времена настали, но ведь примирились же деды с цепью Антихриста, и с чем только не примирились. А внуки в трудный год, когда есть было нечего, запрягли лошадей, забили избушки и поехали на Машинстрой. Среди этих людей, совсем поневоле участвующих в новом строительстве, поселился также в землянке кержак Ульян Беспалов из деревни Кедровый Починок, в этом году весной в лесу у него пропал маленький сын. Об этом и будет этот рассказ.

<На полях:>Возможно, что дальше следует прямо встреча мальчика со Зверевым, а начало на стр. (8). От Зверева он узнал и о Кабаньей голове. В этой главе (2-й) география и завязка.

3-я глава: Коровий Починок. Сцена с отцом.

4 — Начало весны. Страстное. Мелочи уходят и… к Кабаньей голове.

5. Машинстрой и мужики.

Деревня Кедровый Починок очень старинная, и это сразу видно по стройке, потому что дома были <1 нрзб.>как попало, как строились в глубокую старину беглецы-староверы. У Кедрового ключика начинались золотые россыпи, но в Починке золотом не занимались, считая его источником греха на земле.

Вначале первые кержаки это принимали по своей вере, но потом убедились на примере, что золото и драгоценные камни приносили людям не радость, а горе. За много лет у них не было примера, чтобы нашедший клад через это богатство стал бы счастливее.

Сама деревня стояла на пластах горного хрусталя, из которого в другом месте крестьяне делали вещи и хорошо жили. Кержаки занимались только земледелием, и если рожь вызябала, работали корзины из береговой ивы и кое-как перебывали год, продавая корзины в город (узел Урала). Самоцветы.

Кедровские дачи из конца в конец кипели промысловой работой. Не было такой речки или ложка, где не желтели бы кучки взрытой земли и не чернели заброшенные шурфы, залитые водой (Мамин-С<ибиряк>).

Во мху Лохань.

Стихия мха.

Рассказ Мох.

Кобылья голова.

С весны (отрезаны водой).

Собака Бьюшка (с тока тетеревей).

Бьюшка вытеснила из трясины кроншнепа.

Шахта: добывали самоцветы.

У машин жизнь точно такая, как у людей. Известно, что люди прежние были и крупнее и сильнее. Теперь люди мельче, много слабее, но зато грамотнее и могут больше. Вот и машины: у прежнего парового двигателя бывает маховик такой великий, что если на досуге станешь сам возле такой машины и смотришь, как он вертится, в особенности, когда представишь, что зацепился за что-нибудь в нем и он потащил: ведь он совсем неумолим. Еще думается, так и луна ходит и все планеты, так и весь мир — все это по-своему идет и нас не касается. А когда после этого увидишь динамо<машину>, которая во много раз сильнее этого гиганта, то никаких мыслей о движении мира не возникает, очень уж мала! <5 нрзб.>Да, лишнего чего-нибудь, о звездах, в голову не приходит при виде этой машины и, может быть, к лучшему: не отвлекаясь лишними мыслями, ведь больше сработаешь.

Чисто мужицкое.

Сюжет.

Мальчик Кир, сын кержака на Урале, нашел изумруд, который отец зашвырнул (думая, что он украл). Мальчик ушел… и пропал. Пробрался на Кобылью голову и тут бы <2 нрзб.>. Год вышел зяблевый, хлеб повымерз, яровые… Отец (кержак) поехал на Машинстрой и поселился в землянке. Это был Иван, а за ним другие и [много?] Иванов. Строили завод и дошли до нужды в торфе… Разведка экспедиции, и карьер привел к месту, где был <1 нрзб.>мальчик. Его спасли и привезли на Завод. Отец с сыном встретились.

Оба сильные люди (отец через веру отцов), сын — через природу. Тон рассказа: война за человека, вместо войны с человеками. Война за человека.

Ульян был как дуб с оббитыми сучьями: три сына погибли на войне за царя, а один, партизан, погиб за Советы. Война оббила дуб, и остался он с маленьким сыном и женой. Он еще не был стар: 50 лет — не старость для уральского кержака.

Спор из-за камня. Красота камней породила охоту за счастьем (как Н. И. Савин). Весь рассказ Зверева сюда (и как муку привез) <Ульян — от помора — певца былин>.