– А хочешь, я останусь? – вдруг предложила я, отставляя в сторону дорожную сумку. – Мне на самом деле не так уж и хочется.

Разумеется, я лукавила, испытывая скорее сложные чувства: то мне казалось, что я умру от тоски и ревности, если останусь дома, то понимала, что это случится, как раз если я поеду.

– Не выдумывай, Марина! – рассердилась мама. От былого романтичного настроения не осталось ни следа. – Ты же видишь, что отец целыми днями на работе, деньги достаются ему нелегко, чтобы транжирить их просто так и оплачивать поездку, которая даже не состоится!

Ну вот, как всегда. Мама только и думает, что о деньгах, приличиях и прочей чуши, считая это главным в жизни. Никогда не стану такой! Если у меня будет ребенок (что навряд ли, потому, что, наверное, я умру в одиночестве старой девой), я не стану сводить все проблемы к простым и материальным, а постараюсь разговаривать с ним как с равным. Это вовсе не сложно.

– Не волнуйся, мам, я пошутила, – ответила я, оборачиваясь к ней. Слезы на глазах уже высохли.

– Глупые у тебя шутки! – Мама и не думала успокаиваться, мои слова будто рассердили ее еще сильнее, и она, обиженно хлопнув дверью, ушла на кухню.

А я легла на кровать и уткнулась носом в подушку. Если в жизни и был какой-то смысл, он все время ускользал от меня.

– Тебя к телефону! – как ни в чем не бывало заглянула в комнату мама.

Я поднялась на локте и неохотно взяла трубку.

– Привет, Маринка! – послышался веселый Наташкин голос. – Ты как, подруга, уже собралась?

– В процессе, – сообщила я.

– А что так мрачно?

Сама Наташа так и излучала радость. Еще бы – это будет самый прекрасный Новый год в ее жизни: зимняя Рига, любимый человек рядом – что еще нужно! Она и представить не может, что кто-то чувствует по-другому.

– Да ничего. С мамой немного поссорилась, – ответила я – не признаваться же подруге в истинной причине расстройства. В моем голосе искренности было не много, но Наташка, как все счастливые люди, оставалась слепой и глухой.

– Ну это у вас всегда! – засмеялась она. – А я уже подарки купила. И тебе, и Юре. Про свой и не спрашивай, все равно не скажу. А ему – туалетную воду. «Адидас». Очень миленькая.

Я тоже купила Юрке в подарок туалетную воду. «1881» от Черутти. Выбирала, наверное, целый час. Перенюхала весь ассортимент «Л’Этуаля», и этот запах – с легким-легким оттенком дыма – показался мне необыкновенным.

– Отличный подарок. Ему наверняка понравится, – ответила я, расстегнула кармашек сумки и выложила подарок. Действительно, дурацкая идея. Пусть Юрке его девушка туалетную воду дарит. Два парфюма – явный перебор.

Мы еще немного поболтали с Наташкой, и я, сославшись на массу дел перед отъездом, попрощалась с ней.

Ну вот, наконец позади суматоха проводов, полный перрон родителей, дающих последние наставления своим чадам, классная – Галина Дмитриевна, носящаяся от одного к другому и постоянно пересчитывающая нас. Подумаешь, высшая математика – четырнадцать человек.

И вот я уже машу из вагона. Поезд разгоняется, стучат колеса, и родители остаются далеко позади. Мы сидим в купе. В нашем отделении, кроме нас четверых – меня, Наташки, Юрки и Юркиного друга Мишки, того самого, который угощал меня сигаретами, – набилось еще пятеро. Большая часть всех поехавших. Мишка рассказывает анекдоты, все смеются и болтают, перебивая друг друга. Альтернативная компания завидует нам. С их стороны – напряженная тишина, прерываемая отдельными репликами.

Я сижу во втором ряду, у самой стенки. Рядом – Наташка, прильнувшая к Юркиному плечу. Они тоже смеются. Он не болтает так много, как другие мальчишки, выпендривающиеся перед девчонками. Ему не нужно – стоит только запеть, и внимание гарантировано. Но Юрка вообще не интересуется другими девчонками. Он смотрит только на Наташку. Она сказала, он признался, что добивался ее внимания аж с третьего класса, и теперь, глядя на них, я в это верю. Кстати, делал он это так ненавязчиво, что ни я, ни Наташка толком не догадывались ни о чем до самой Карелии.

Там, после первого вечера у костра, Наташка сама подошла к Юрке.

– Здорово поешь, – сказала она небрежно и улыбнулась.

Я наблюдала за ними, прижимаясь щекой к шершавому, остро пахнущему смолой и хвоей стволу сосны, и видела, как Юркино лицо вспыхнуло от радости – как будто внутри вдруг включили лампочку ватт на триста. Уже тогда я прекрасно поняла, что мне ничего не светит.

Только не думайте, будто я такая дрянь, что стала бы отбивать у лучшей подруги парня. Наташкин друг – это святое. Я не стала бы с ним даже разговаривать, если бы он вдруг решил переметнуться ко мне, но все равно как-то неспокойно и больно. Может, я и дрянь.

– Эй, Маринка, чего такая смурная? Нам ли быть в печали?! – орет Мишка, обнимая меня за плечи.

Я осторожно высвобождаюсь. Когда-то мы с ним встречались. Совсем непродолжительное время – месяца два, наверное. Мне тогда ужасно хотелось встречаться хоть с кем-то. С первым, кто этого захочет. Подвернулся Мишка, но я быстро поняла, что мы с ним друг другу не подходим, и пресекла отношения в самом начале. Вот только Мишка до сих пор не понял, из-за чего мы расстались, парни вообще частенько бывают тугодумами.