— Я знаю, но это кажется так… непочтительно? Он мой учитель, и я никогда не ожидала… — она пожала плечами.

Его пристальный взгляд медленно рассматривал ее тело. Влажные футболка и лифчик соблазнительно прилипли к телу.

Он подавил вздох.

Зачем он смотрит на нее так? Ники, словно ангел, спустилась с небес и вошла в жизнь его дедушки. То, что профессор наконец-то пошел на поправку, было целиком заслугой Ники, и у Люка не было сомнений на этот счет. Поэтому он должен вести себя как джентльмен и прекратить думать о своих сексуальных желаниях.

Подняв руку, Люк отщипнул стебелек травинки и начал щекотать им шею Ники. Ее глаза удивленно распахнулись:

— Ты опять за свое, Маккейд?

— Конечно, я же неисправимый бабник.

— Ммм…

Но она не отстранилась от него.

— У тебя такие красивые губы, — прошептал он.

— Это лишь губы.

— Все дело во вкусе, — большим пальцем он погладил розовую выпуклость ее нижней губы, наклонился ближе и нежно поцеловал. — У тебя очень вкусные губы.

— Л-Люк? — едва сказала Ники между легкими поцелуями. — Мы должны… поливать… цветы…

— Нет, главное — помнить, чтобы вода не затопила клумбы.

Клумбы? Сейчас Ники чувствовала себя так, что не помнила даже свое имя. Даже когда она была замужем, то не испытывала ничего подобного. Конечно, Силача больше интересовал результат, а не процесс, и прелюдия никогда не была в списке его приоритетов.

А вот Люк…

Его руки были нежными и деликатными, а поцелуи глубокими и горячими.

Он осторожно ласкал ее тело под футболкой, и Ники ощущала прикосновение его горячей кожи и упругих мускулов. Она закинула свою обнаженную ногу на его бедро и почувствовала, как Люк задрожал.

Его поцелуи стали более глубокими, язык жадно двигался, исследуя ее рот. У его губ был вкус свежего лимонада, а тело пахло тем мужским запахом, от которого Ники безумно захотелось испытать всю гамму чувств. Словно ей снова стало пятнадцать, и вернулись все ее надежды и мечты.

Ники вздохнула, ведь она помнила, кто разрушил ее девичьи мечты и научил ни на что не надеяться… И вот сейчас этот человек так страстно целовал ее.

— Люк?

Люк услышал напряженность в голосе Ники и ощутил, как она сжалась.

— Что? — пробормотал он, целуя ее шею.

— Остановись…

Он обхватил губами один из ее тугих сосков и услышал страстный вздох. Ники хотела его. И все же когда его рука инстинктивно расстегивала кнопку на ее шортах, он остановился. Он хотел заняться любовью с Ники, но… не был готов к этому морально.

Забавно.

Он предпочитал внезапный секс и всегда был наготове — как дисциплинированный бойскаут. И хотя сейчас инстинкты убеждали его рискнуть, Люк понял, что поступает с Ники несправедливо.

Еще раз поцеловав ее грудь, Люк застонал и откинулся на спину. Каждая клеточка его тела пульсировала, требуя продолжения ласк.

С тех пор как Люк узнал правду о своей невесте, он никогда не терял контроля над собой и не позволял женщинам вскружить ему голову. Но сейчас маленькая Ники Йоханссон превращала его в какого-то бредящего маньяка. Люк снова чувствовал себя этаким буйным подростком.

— Гм… Люк?

Он не хотел говорить с ней. Прежде чем Ники повернула голову, он поднялся на ноги:

— Останься здесь.

Первым делом Люк выключил насос. Затем пошел проверить профессора.

— Как ты, дедушка?

— Ммм, — Джон Маккейд что-то читал, и Люк подошел ближе.

— Что это? — спросил он.

— Журнал о садоводстве, который дала Ники. Она сказала, что выбрала растения, ползущие по стенам.

Люк слегка вздрогнул. Он не был уверен, но дедушка, казалось, чувствовал себя лучше, чем прежде. Люк знал, что Ники убедила старика прогуливаться вместе с ней. Это было замечательно — прогулки могли бы помочь дедушке выйти из депрессии.

— Возможно, тебе стоит сходить к доктору, — пробормотал он.

— Со мной все в порядке! Так или иначе, я не сумасшедший, — добавил дедушка. — И мне не нужны те лекарства, которые ты мне пихаешь.

— Тогда мы снова пригласим доктора. Возможно, он даст другие лекарства или посоветует еще что-нибудь?

— Мне не нужен твой доктор! Знаешь, я выбросил все пилюли, — объявил дедушка. — Не выпил ни одной за неделю.

Вот как!

Впрочем, Люк даже не удивился. Он еле сдержался, чтобы не засмеяться.