Очернители упрекают Жукова и других наших военачальников в том, что они «заботы о солдатских жизнях производили лишь на уровне деклараций», побеждали ценой огромных потерь. Астафьев заявил: «Мы и закончили войну, не умея воевать. Мы залили своей кровью, завалили врагов своими трупами». Так мыслил Н. Шаяхметов в своем опусе «Война… О людских потерях в Великой Отечественной войне» (2000), изъяны которого выявил А. Стрельцов в статье «фантазии историка-любителя» (Истоки.№ 4.2002). Б. Соколов писал о 30 миллионах убитых советских военнослужащих. Поэт А. Марков бросил фразу: «Но когда узнаешь о бессмысленной гибели десятков миллионов советских солдат» (Мс.1992.№ 5–6. С.180). По словам С. Иванова, «наша армия потеряла 22 миллиона солдат (общие потери вместе с мирным населением — 46 миллионов)» (Ог.1990.№ 15). А. Руцкой: в Отечественную войну 1 погибший германский воин уносил с собой «14 погибших военнослужащих СССР» (Кз.22.05.1992). Пьецух вместе со своей героиней Верой из «Заколдованной страны» (1992) считает, что «на одного убитого захватчика приходилось чуть ли не десять русских». На самом деле это соотношение было 1:1,3 — СССР потерял в войне 27 миллионов человек, в их числе 8 668 400 военнослужащих. В первые годы войны мы теряли намного больше солдат, чем немцы. Но потом картина стала иной. Одними трупами победы не завоюешь, она стала приходить к нам лишь тогда, когда советские войска превзошли врага не столько в численности солдат и оружия, сколько в умении воевать.

Этот вывод подкрепляют факты. Союзные войска высадились во Франции 6.06. 1944 г., за четыре с половиной месяца они достигли Германии — , пройдя 550 км. (средняя скорость движения — 4 км. в день). Наши войска 23.06.1944 г. начали наступать от восточной границы Белоруссии и 28.08 вышли на Вислу около Варшавы. Немецкий историк П. Карелл писал: «За пять недель они прошли с боями 700 километров (то есть 20 км. за день!) — темпы наступления советских войск превышали темпы продвижения танковых групп Гудериана и Гота по маршруту Брест — Смоленск — Ельня во время «блицкрига» летом 1941 года» (Зв.2001-№ 30). Симонов отметил в «Разных днях войны»: в 1940 г. во время финской войны на прорыв линии Маннергейма и взятие Выборга «понадобилось три месяца боев с тяжелейшими жертвами, а теперь всего одиннадцать суток со сравнительно небольшими потерями с нашей стороны». 5-я гвардейская дивизия в боях за Ельню «с 8 августа по 6 сентября 1941 года… уничтожила около 750 солдат и офицеров противника…сама потеряла в этих боях 4200 человек убитыми и ранеными. Летом при разгроме немецкой группы армий «Центр» дивизия захватывает в плен 9320 немецких солдат и офицеров, сама за весь этот период боев потеряв 1500 человек. При штурме Кенигсберга дивизия захватила в плен 15 100 немецких солдат и офицеров, сама потеряв во время штурма 186 человек убитыми и 571 человека ранеными». Наступая на город-крепость Кенигсберг, наши войска потеряли 4 тысячи, а немцы в десять раз больше. Иным стал уровень технического оснащения армии, военный опыт и воинское мастерство командиров. Даже недобрый критик советского строя Мерцалов писал: «К концу войны благодаря титаническим усилиям всей страны Красная Армия превзошла противника в профессиональном отношении» (Км. 1990.№ 6. С.62). На Дальнем Востоке в 1945 г. наши войска потеряли около 12 000 человек, а японцы — 83 700 убитыми, 640 000 пленными.

Б. Соколов в книге «Неизвестный Жуков…» писал, что победа над Германией была достигнута «за счет огромного численного превосходства в людях и технике». Манштейн нашел, что в период борьбы за Украину зимой 1942/43 г. советские войска имели восьмикратное численное превосходство. В «Истории войн» заявлено, что в марте-июне 1943 г. «советская армия была сильнее в четыре раза» (Т.З. С. 150). Авторы этой работы, усердно отмечая поражения, потери наших войск, просчеты советского командования и блестящую стратегию и тактику немецких генералов, ни слова не проронили о том, как возникло такое подавляющее превосходство. На самом деле, отмечалось в «Истории Великой…», «наши войска, приступая к освобождению Украины, как и в период контрнаступления под Сталинградом, имели примерно равное соотношение сил с врагом» (Т.З. С.123), По Типпельскирху, к началу 1945 г. германский генштаб оценивал превосходство Советской Армии «по пехоте в 11 раз, по танкам в 7 раз и по артиллерии в 20 раз», В действительности разрыв в силе между немецкими и нашими войсками был не столь велик, как померещилось от страха нещадно битым гитлеровским генералам. «Учитывая лишь войска, находящиеся на фронте, Советские вооруженные силы к началу января превосходили противостоящего противника по количеству личного состава в 2,1 раза, по орудиям и минометам — в 3,7, по танкам и самоходно-артиллерийским установкам втрое и по боевым самолетам — в 7,3 раза» (Т.5, С.28). Затем немцы перебросили на Восточный фронт 11 дивизий, из них 4 танковые В то время в составе их войск там было «3 700 000 человек, 56 200 орудий и минометов, 8100 танков и штурмовых орудий, 4100 самолетов», а в нашей действующей армии насчитывалось «6 700 000 человек,…107 300 орудий и минометов, 12 100 танков и самоходно-артиллерийских установок, 14 700 боевых самолетов» (Т.10. С. 37, 38).

В 1941 г. Сталин говорил на приеме в честь выпускников военных академий: «Армия должна пользоваться исключительной заботой и любовью народа и правительства — в этом величайшая моральная сила армии». Мы победили потому, что в СССР заботились о ее авторитете, служить в ней было почетно, тогда у нас не было иностранных агентов влияния, которые издеваются над патриотическими традициями, разлагают молодежь, внедряют антиармейские настроения. На вопрос, почему мы победили, Г. Жуков ответил; "Мы победили потому, что у нас был лучший молодой солдат… Да, когда война пошла вовсю, когда мельница заработала, все решил молодой, обученный, идеологически подготовленный солдат». Это сказано и о моем поколении. Летом 1943 г. 700 восемнадцатилетних бойцов ехало в нашем эшелоне на фронт, и среди них не оказалось ни одного отставшего. Теперь, когда моя жизнь подходит к концу, могу с полным правом сказать: если было во мне что-то хорошее, то оно лучше всего проявилось в те огненные годы, В июле 1943 г, меня оставили в учебном полку обучать новое пополнение, но я добился своей отправки на фронт. Если бы я не воевал, неуютно бы — в нравственно-психологическом плане — мне жилось, я чувствовал бы себя неполноценным человеком где не раз доводилось выступать на митингах и собраниях. Но лучшими были мои речи перед отправкой на фронт и 13.09.1943 г. на комсомольском собрании перед наступлением на Смоленск. Командир 29 гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор А. Стученко на построении щедро хвалил нас после взятия Ельни 30.08.1943 г. Впоследствии в книге «Завидная наша судьба» (1964) он писал: «Первые же часы боя принесли успех, чем мы немало были обязаны молодежи… Молодые солдаты, ловкие, юркие, неутомимые, не обращая внимания на огонь, всюду, через все щели боевого порядка противника проникали б глубь его обороны и своим неожиданным появлением вызывали панику среди гитлеровцев».

Разбить Германию нам помогли поставки США и Англии, составившие по артиллерии 2 %, по танкам — 10 %, самолетам — 12 % от того количества, что выпустил СССР. Он получил 375 000 грузовых автомашин, 446 000 металлорежущих станков. Но не надо преувеличивать значение этой помощи, считать, что она «стала одним из решающих факторов советской победы» (Б. Соколов). Во многих западных работах проводится мысль об определяющей роли США в победном завершении Второй мировой войны, утверждается, что исход ее решили 11 битв, из них только Сталинградская была на советско-германском фронте. Но факты опровергают эту концепцию. Немецкий историк Р. Оверманс в 2001 г. издал в Германии книгу «Немецкие военные потери во Второй мировой войне». Он установил, что безвозвратные потери вермахта составили 5 300 000 солдат и офицеров, В боях против западных стран он потерял 340 000 человек, «то есть лишь 6,4 % от своих общих потерь, погибшими» (СР. 11.06.2002). В США прилагают немало усилий, чтобы представить высадку в Нормандии войск союзников в ночь на 6 июня 1944 г. как решающее событие Второй мировой войны. Но к этому времени уже произошел коренной перелом в войне, руководители США и Англии понимали, что СССР и без их помощи может одержать полную победу, в новых условиях им нужно было открыть второй фронт в Европе главным образом для того, чтобы не допустить продвижения наших войск далеко на запад.

В годы войны стало особенно ясно, что разгромить врага могут действенно помочь славные традиции русской армии, то лучшее, что есть в русском характере. 23.06.1941 г. Шолохов сказал на митинге в Вешенской: "Фашистским правителям, основательно позабывшим историю, стоило бы вспомнить о том, что в прошлом русский народ громил немецкие полчища, беспощадно пресекая их движение на восток, и что ключи от Берлина уже бывали в руках русских военачальников". 24 июня, обращаясь к уходящим на войну казакам, он выразил уверенность, что они продолжат "славные традиции предков" и будут бить врага так, как их "прадеды бивали Наполеона", как отцы их "громили кайзеровские войска". М. Шолохов, А. Толстой, Л. Леонов, А. Фадеев, А, Твардовский, Д Бедный, А. Ахматова, М. Исаковский, И. Эренбург, А. Прокофьев, А. Сурков, Н. Рыленков, К. Симонов и другие художники слова обращались тогда в своих произведениях к героическим страницам национальной истории, писали о России с восхищением и верой в ее могучие силы и возможности. В это очень опасное для Родины время они искали в русском характере «и находили именно те черты, которые говорили о стойкости, о выносливости русского человека, о его умении не отчаиваться ни при каких обстоятельствах» (К. Симонов). Гордость за людей, сумевших выстоять первую блокадную зиму в Ленинграде, привела Фадеева к заключению: «Мне кажется, есть на свете вещи, которые в силах вынести только русский человек» (Ленинград в дни блокады. 1944). Твардовский в поэме "Василий Теркин'' прославил великий подвиг святого и грешного русского чудо-человека, хорошо знавшего, что "Россию — мать-старуху, нам терять нельзя никак". Эренбург писал, что на фронте "мы защищаем нашу мать — Россию", что ее миссия «всегда мнилась лучшим сынам русского народа в утверждении братства, добра, всечеловеческих идеалов". О. Берггольц клялась: "Мы победим, клянусь тебе, Россия, от имени российских матерей". П. Коган со всей искренностью молодого человека восклицал: "Я патриот. Я воздух русский. Я землю русскую люблю". К. Симонов гордился тем, что на русской земле «умереть мне завещано, Что русская мать нас на свет родила, Что, в бой провожая нас, русская женщина По-русски три раза меня обняла». В стихотворении «Родина» А. Сурков писал; «Ты всех милее, всех дороже, русская Суглинистая, жесткая земля».

Национальный пафос отразился и в заглавиях произведений: «Русский характер», «Русские воины», «Русская сила», «Разгневанная Россия», «Откуда пошла русская земля» А, Толстого, «Слава России» А. Леонова, «Русской женщине» М. Исаковского, «Россия» А. Прокофьева, «Русские люди» К. Симонова, «Мы — русские» Вс Вишневского, «Иван Никулин — русский матрос» Л. Соловьева и др. В те годы были изданы сборники «Русские народные песни», «Русские поэты о Родине», брошюра Н. Пиксанова «Русская художественная литература о всенародной борьбе с Наполеоном», исследование В. Грекова «Борьба Руси за создание своего государства», Д. Лихачева «Оборона древнерусских городов», работы А. Еголина «Величие русской литературы», «Патриотизм Пушкина», «Некрасов и Родина» Когда смертельная угроза нависла над народами СССР, тогда уходило в сторону наносное и эгоистическое, отбрасывались счеты к людям, другой национальности, тогда сама трагическая атмосфера жизни заставляла вспомнить — с благоговением и надеждой — о русском народе и его истории. Слова надежды, связанные с выдающейся ролью России в войне, появились в статьях публицистов до выступлений Сталина 6 и 7.11.1941 г, где он говорил о «великой русской нации» и вспомнил о мужественном образе «наших великих предков».

Важную грань идеологической атмосферы военного времени характеризовало знаменательное решение, принятое 13.01.1944 г. исполкомом Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся: «Ввиду того, что прежние наименования некоторых улиц, проспектов, набережных и площадей Ленинграда тесно связаны с историей и характерными особенностями города и прочно вошли в обиход населения, в силу чего лучше обеспечивают нормальные внутригородские связи, Исполнительный комитет Ленинградского Совета депутатов трудящихся решает восстановить наименования» ряда улиц, проспектов, набережных и площадей города Существующие наименования «Проспект 25 Октября», «Улица 3 июля», «Проспект Красных командиров» и др. были заменены старыми названиями «Невский проспект», «Садовая улица», «Измайловский проспект», И т. д.