В общем, я подробно отчитался о своем путешествии в Москву и разговоре с царевичем Алексеем. Меня похвалили и отпустили на заслуженный отдых, который продлился целых три дня. И после этого, до жаркой летней поры жизнь покатила по своей привычной колее.

Император Алексей известил Черкасск о своем намерении заключить мирное соглашение с Доном, Украиной, Запорожской Сечью, Астраханью, Тереком и Яиком. Царские армии остановились на линии Орел - Тула - Пенза - Петровск - Саратов, а наши войска замерли напротив. Воевать никто не хотел, и с той и с другой стороны фронта были одни и те же славянские лица, так что люди ждали долгожданного мира, и если их не станут толкать в спину воинственными приказами, то все должно сложиться хорошо. Главное, в этом деле, чтобы политики договорились, а они были настроены решить все проблемы дипломатическим путем.

Россия приходит в себя после правления прежнего государя, и ей сейчас не до войны, а Дон наращивает мускулы, разрабатывает природные ресурсы, строит новые поселения и распахивает целинные степные земли, так что тоже желает покоя. Идеальный расклад для казаков и беглых, приток которых, кстати сказать, сократился до полусотни человек в месяц. И здесь основная причина не в том, что солдаты и драгуны надежно перекрыли все дороги и тропы. Просто Алексей объявил всеобщую амнистию для скрывающихся в лесах беглецов, на которых не было крови. Люди ему поверили, на Руси принято верить в "доброго царя", национальная особенность такая, и стали возвращаться в свои деревни или выходить в большие города. Не все конечно, многие еще выжидали, но дело ладилось, и резоны крестьян были ясны, Дон и воля далеко, а облегчение и заступничество государя они рядом.

Ну, это то, что касается всех, а меня и моих ватажников-дружинников, в это время заботили совершенно иные вопросы, так как наш небольшой вольный отряд из шести человек вместе со мной, оставили в составе боевых подразделений Тайной Канцелярии. А что это значит? Правильно. Ранний утренний подъем и вперед по полям вокруг Черкасска круги нарезать, тяжелыми учебными саблями махать и заниматься рукопашным боем. Лоскут, в доме которого мы все жили, решил сделать из нас настоящих спецназовцев и, надо сказать, у его боевиков это получалось. Наш профессиональный уровень рос на глазах, и в то время, когда большинство наших сверстников, пока еще валяли дурака и пугливо озираясь на завалинках девок за титьки щупали, мы уже были бывалыми воинами. Хотя, на интенсивности тренировок, наш боевой опыт не сказывался. Для Василя Чермного и запорожских пластунов мы оставались сопляками, и гоняли нас как новобранцев. И это хорошо, так и должно было быть, спуску нам не давали и оттого воинскую науку мы постигали очень быстро.

Тренировки продолжалось весь апрель и почти весь май без выходных до сегодняшнего дня. Рано утром нас никто не будил и не гнал седлать лошадей. Мы проснулись сами, уже выработалась стойкая привычка, и узнали, что завтра, совместно с атаманским конвоем, нам предстоит сопроводить наших лидеров в Козлов. Грядут переговоры с русским императором, уже назначена дата, поэтому день у нас свободен, Чермный приказал привести в порядок нашу лучшую одежду и почистить оружие, а если останется свободное время, то и отдохнуть.

Никто из нас против этого не возражал, но так сложилось, что я со своими делами управился быстрее всех и отправился бродить по Черкасску. Думал с отцом или Лоскутом переговорить, но оба, по понятным причинам, были очень заняты. Навестил дом, а там мачеха Ульяна, как всегда ворчит и чем-то недовольна, а Галина пропадает у подруг. Андрей Мечетин позвал сестру замуж, и она согласилась, так что готовится к будущей свадьбе, которая должна состояться сразу после подписания мирного договора, то есть скоро. Попытался вернуться к своим записям с воспоминаниями о будущем, но все время чувствовал какое-то беспокойство, и никак не мог сосредоточиться. В итоге, оседлал своего жеребца Будина и отправился в степь, до вечера гонял вдали от людей, и часам к пяти вечера, сделал остановку у небольшой речушки, на берегу которой росло несколько раскидистых одиночных деревьев.

Поводьями, я привязал Будина к дереву и, чувствуя непонятную слабость, сел на землю и прислонился к стволу, после чего очень быстро заснул, и мне приснился очередной необычный сон, навеянный памятью крови. Снова я видел далекое прошлое своих предков. Однако раньше я наблюдал за всем происходящим со стороны и рваными кусочками, которые порой, никак не были связаны между собой, а в этот раз, увидел полноценный сюжет с пониманием действий сразу нескольких людей. Это вроде как кинофильм смотришь, но все происходило живей, точнее и реалистичней, и я знал, что это событие не бред, а то, что на самом деле происходило в степях Кыпшактар, более тысячи лет назад, в 603-м году от Рождества Христова.

Вечерняя летняя степь, сотни костров, кибиток и юрт. Женщины и ребятня, в большинстве своем русоволосые и голубоглазые, готовят еду, занимаются хозяйственными делами и ухаживают за скотиной. Обычный вечер в кочевой ставке хана Кара-Чурина Тюрка, прозванного византийцами Тарду, персами Биягу, проклятыми исконными врагами китайцами Ашина Дяньцзюе, а своими подданными Боке-хан, что значит Могучий хан. Неполных четыре года Кара-Чурин пробыл великим степным каганом, и так сложилось, что он не смог удержать великое государство от развала. Построенная его предками, и оставшаяся ему в наследство от отца, славного Истеми-хана, держава, рушилась и разваливалась на части. Все было плохо, и времена славных побед ушли в прошлое. Война на просторах степи бушевала каждый год, и остановки в ней не предвиделось. Слишком много было вокруг врагов, и слишком они были сильны. На западе Византия, на юге Персия, на востоке Китай, и ладно бы так, враги внешние, но и внутри самого каганата было неспокойно.

"Плохой год, ай, плохой", - такие мысли вертелись в голове кагана, престарелого и седого, но все еще крепкого кряжистого мужчины.

В раздумьях, поджав под себя ноги, он сидел на белой войлочной кошме в центре своей юрты, пил кумыс, и искал выход из сложившейся ситуации, но не находил его. Еще можно было на какое-то время оттянуть агонию всего государства, но победить, нет.

Он вспомнил свою юность, когда совсем еще мальчишкой, пошел в свой первый поход на эфталитов. Сколько же времени с той поры утекло? Пятьдесят лет без малого. Потом была война против абаров в Джунгарии, которых он разбил, и с разрешения отца, великого Истеми, правил ими. Затем большой поход к реке Итиль, которую многие называют Волга. Эх, славные годы были, и великие подвиги совершались воинами-бури во имя своих богов под знаменем золотой волчьей головы. Тогда он был молод, силен, крепок и яростен в битвах, где уподоблялся предку-волку, но неразумен. Все минуло, ушло, и теперь его слава тает как дым над степными кострами.