— У тебя серьезные проблемы, покойник, — прохрипел я, садясь на диване. Динка уже сидела, поблескивая в полутьме широко раскрытыми глазищами — похоже, ее разбудили мои дерганья.

— У нас проблемы, — уточнил Енот. — Не у меня. Подъем, живо!

— Что случилось? — разом подобрался я, стремительно приходя в себя и сообразив наконец, что приятель не шутит.

— Сначала подъем по форме номер один, — заявил Енот, бешено тряся за плечи Патогеныча, ночевавшего в другом углу комнаты на полу Мастерски увернулся от мощного кулака, просвистевшего прямо у него над ухом, и, убедившись, что суровый байкер бесповоротно разбужен, энергично приступил к подъему Гуся. — Я вам не Фидель Кастро — каждому гражданину лично разъяснять политику партии.

Наконец вся наша команда, квартировавшая в эту ночь у Болотного Доктора, оказалась на ногах.

— Хватаем свои вещи и быстро уматываем отсюда! — изложил диспозицию Енот. — Конец диспозиции.

— А что на это скажет… — начал было я.

— Именно Доктор это и велел. Привел меня в чувство и сказал, чтобы через семь с половиной минут здесь никого не было. И демонстративно засек время. — Приятель сунул мне «калаш»: — Ладно, так уж и быть, держи. Это тебе Доктор велел передать. Подарил за хорошее поведение.

— Понятно. — Я принял у него свое новое оружие, проверил затвор и магазин, забросил автомат за плечо. — Динка, ты как?

— В порядке, — хрипло сказала подруга. — Готова к подвигам.

— Интересное кино! — возбухнул вдруг с трудом продравший глаза Гусь. — Чего это он с нами как со скотом? Сам не мог сказать, что мы ему поднадоели? И Енота собирался еще пару дней лечить, а тут вдруг растолкал и велел убираться…

— Молодой, ты что, слышишь плохо? — безмерно удивился Муха. — Доктор велел: «В морг» — значит, в морг. Доктор велел: «Пошли вон» — значит, пошли вон. Чего непонятно-то?

— Носитесь вы тут все со свои Доктором… — проворчал Гусь, с трудом поднимаясь со своего ложа.

— Он мне однажды жизнь спас, — без всякого выражения, буднично проговорил Муха.

— И мне, — серьезно сказал я.

— И мне, между прочим! — задиристо встрял Енот. — Не далее как вчера!

— И мне вчера, — веско заметил Патогеныч. — И тебе, Гусь, вчера, — припечатал он. — И еще спасет не раз, если на ровном месте борзеть не будешь. Вскочил и побежал, куда сказали, салага.

Сталкеры — птицы в принципе вольные, но без военной дисциплины клановым бойцам не прожить. Поэтому нам не потребовалось обозначенных семи с половиной минут, чтобы в темпе вальса очистить помещение. Помятые, сонные и контуженные, мы столпились у крыльца дома Доктора, на неогороженной вытоптанной лужайке, заменявшей ему двор. Сердито заворчал на нас псевдогигант, стоявший в дальнем конце площадки, словно часовой, — видимо, Доктор все-таки починил свой биологический танк, который американцы подбили в мой предыдущий визит. А может, это уже был другой. В лицо я этих тварей не различаю.

— Ну, чего встали?! — возмутился Енот. — Хватит потягиваться! Распоряжение было не выйти из дома, а вообще валить отсюда без оглядки!

— По болоту?.. — обреченно вздохнул Бахчисарай. Похоже, вчера, когда они с Мухой волокли бесчувственного Енота к Доктору, ему досыта пришлось хлебнуть горя на местной полосе препятствий.

— Доктор сказал, что берег временно открыт, — сказал Енот. — По берегу уйдем.

— Я вот так и знал, что он сам закрывает берег от посторонних, — с досадой сказал Муха. — Интересно, как он это делает? Господи, какие мозги пропадают в этой глуши!..

— Ты-то сам как? — негромко спросил я у Енота, когда мы, развернувшись в колонну с Патогенычем во главе, с опаской двинулись по хлюпкому берегу: этот участок всегда считался абсолютно непроходимым, и хотя мы полагались на слово Доктора, пуганое подсознание никак не желало поверить до конца, что путь свободен. — До бара «Сталкер» дотянешь? Мне туда ходу нет, я там вчера рога метал во все стороны, что твой бык-рогомет, но вас по всем понятиям вроде не должны принять в ножи за мои художества.

— Подташнивает малость, — скривился Енот. — И такое ощущение, будто по мне всю ночь на асфальтовом катке ездили. Атак ничего, спасибо Доктору — почистил, да еще на дорожку пару инъекторов дал, если совсем худо станет… — Он помолчал. — Меня другое беспокоит. С чего бы он так всполошился? Даже не объяснил ничего…

— Это в его стиле, — хмыкнул я.

— Не объяснить ни черта — да. В этом он весь. А вот выгнать недолеченного пациента под утро на улицу — нет и нет. И это мне очень не нравится. Очень.