Любовный спектакль

Аннотация

Больше всего на свете Шанталь любила мечтать. Почему бы не устроить себе сказку на один вечер? — как-то раз решила она и пробралась по чужому пригласительному билету на благотворительный бал, который давал в Париже греческий миллионер Ангелос Зувелекис…

Глава первая — Ангелос, я нашел ее. Она… гм… Да чего уж там, она — богиня! — раздались радостные возгласы отца. Ангелосу Зувелекису пришлось поспешно извиниться и прервать беседу с греческим послом во Франции. Удивляясь собственному терпению, он подошел к отцу и подчеркнуто мягко спросил: — Кого ты нашел, пап? Какую богиню? Хотя ответ на вопрос не имел для него никакого значения. Следовало порадоваться уже тому, что у отца оказалось достаточно моральных и физических сил появиться этим вечером в обществе. Еще несколько месяцев назад он жаловался на то, что чувствует себя совершенно разбитым и подавленным, и наотрез отказывался покидать пределы своей виллы, чем немало тревожил сына, а все из-за последствий своего уже второго скандального развода, процедура которого растянулась на долгих шесть лет, совершенно истощив старика. — Сынок, я нашел, да-да, не смейся, нашел идеальную женщину… для тебя, — подойдя вплотную к Ангелосу, полушепотом поделился он сокровенными сведениями и хитро улыбнулся уголками губ и глаз. — Уже несколько лет я был занят тем, что присматривал для тебя подходящую женщину, и вот оно, наконец, свершилось. Я нашел ее! — торжественно возвысил голос пожилой грек. — Поверь, она не просто красавица. Красавиц много… Она сама грация. Совершенное подобие Афродиты… Идем же со мной, сынок, брось эту скуку! Ангелос не пошевелился и лишь досадливо скривил рот. — Папа… — В чем дело, Ангелос? Или ты не мой сын? — Отец, при всем моем уважении, я не могу с тобой согласиться. То, что ты зовешь скукой, чрезвычайно важно для моего бизнеса. Не могу я оставить этих людей и бежать с тобой разглядывать длинноногих милашек. Со многими из здесь присутствующих я обязан обстоятельно переговорить, такой удобный шанс выдается не так уж часто. У меня сегодня в доме ежегодный благотворительный прием, и если я пропущу собственное мероприятие, вряд ли это встретит понимание среди приглашенных… Ты же прекрасно знаешь: мне предстоит вытянуть как можно больше денег из кошельков собравшихся здесь бизнесменов и всяких знаменитостей, — доверительно шепнул Ангелос пожилому мужчине на ухо. — Бизнес, бизнес, бизнес… — недовольно пробурчал старый грек. — Куда, спрашивается, подевались приличные люди с нормальными потребностями? Все, о чем должен думать состоятельный молодой человек и к чему устремлять все свои помышления, — дом, семья, дети. А этому не бывать без жены. Не бывать! Ты меня слышишь?! Или ты не мужчина?! Ангелос, к чему тебе такое состояние, если ты ни с кем не делишься радостью от своих удач? Неужели все, что тебе требуется, — это занудные партнеры и их капиталы? А я, например, абсолютно уверен в том, что моему сыну необходима жена. И именно такое сокровище я для тебя и нашел. Ангелос беспомощно опустил руки и невольно огляделся: несколько любопытных физиономий украдкой поглядывали на их эмоциональную парочку. Некоторые ухмылялись, видимо услышав рассуждения старика. — Сегодня вечером я делаю деньги, — тоном, не терпящим возражений, процедил Ангелос Зувелекис, склонившись к отцовскому уху. — Оставайся и наслаждайся праздником, отец, но я с тобой никуда не пойду. И у меня к тебе огромная просьба, причем я очень рассчитываю на понимание с твоей стороны: позволь мне самому разобраться с личной жизнью. Не ищи мне жену, а уж тем более — идеальную. — Я мог бы согласиться с твоими словами, если бы ты сам занимался устройством своей личной жизни. Но нет же, тебе лень палец о палец ударить, а мне стыдно за собственного сына, который пренебрегает единственно важным делом — созданием семьи. И хочешь ли знать мое мнение, сынок? — Нет, не хочу, — Ангелос попытался пресечь поток взволнованного отцовского красноречия, но тщетно. — Так вот, если ты так жаждешь знать мое мнение, то пожалуйста: никогда, да-да, никогда ты не найдешь себе стоящую спутницу жизни, потому что представления не имеешь, что такое настоящая женщина. Каким чистым, величественным и волнующим созданием она может и должна быть, — энергично жестикулируя, заключил пожилой грек. — Я не собираюсь спорить с тобой, отец. Сейчас не самое подходящее для этого время, но, поверь, женщины, с которыми я имею дело, вполне отвечают мировым стандартам и каждая по-своему хороша. — Ха! Не смеши меня! — резко произнес старик, чем привлек к их разговору еще несколько пар заинтересованных глаз и навостренных ушей. — Знаю я твоих избранниц. Я даже не рискну назвать их приличными дамами! — Поосторожнее, пожалуйста! Мы не одни, отец, — раздраженно предостерег своего собеседника Ангелос, сильно сдавив отцовское предплечье. Костас Зувелекис нахмурился, сурово взглянув на сына. — Ты не будешь счастлив ни с одной из них, сын! Такие никогда не станут вкусно готовить и холить тебя, не станут кормить грудью твоих детей. Женщины, которых ты привечаешь, — жадные и склочные создания, занятые собой, и только собой. Они щеголяют длинными ногами и выбеленными волосами, а нутро их черно, и нет в нем любви. И ты будешь конченым человеком, если свяжешься с какой-нибудь из них узами брака. — Моя жена не будет для меня готовить, на это у меня есть кухарка. Холить меня тоже не надо. Я не конь. Что касается детей, то ты забегаешь вперед, собственно как и в отношении брака. Этот разговор не актуален, отец. И давай прекратим его или хотя бы отложим. Сейчас не время, да и не место. Ты понимаешь… — Ну да, ну да, — перебил сына Костас. — Понимаю, ты уже взрослый человек и можешь сам разобраться в собственных проблемах. Однако я хочу, чтобы это все же произошло при моей жизни. Тебя тридцать четыре, а мне и вовсе — страшно сказать! — семьдесят пять. И я был трижды женат. Трижды! Но что с того, я помру в одиночестве… если ты не подаришь мне внуков! — Отец, ты напрасно разыгрываешь эту трагедию передо мной, ведь мы оба прекрасно знаем, что Ариадна уже дважды сделала тебя дедушкой, — внезапно развеселившись, произнес Ангелос. — Не путай, сын. Дети дочери совсем не то же самое, что дети сына. — Слышала бы сейчас тебя Ариадна, пап. Наверняка не порадовалась бы такому противопоставлению. — Нет, послушай. Я хочу застать первенца своего сына. Запомни это и поспеши. — Отец, — строго произнес младший Зувелекис. — Я женюсь только тогда, когда сочту нужным, на той, которую сам определю себе в жены. И ни о какой спешке в таком серьезном деле не может быть и речи. Он решительно взял отца под локоть и повел его через весь зал в направлении балкона. — Твоему выбору я отказываюсь доверять, Ангелос. Ты не способен отличить дурную женщину от достойной, ты покупаешься на внешний лоск, но все это слишком далеко от требований, которым должна соответствовать хозяйка дома Зувелекисов. И почему ты все больше и больше времени стал проводить в Париже? Почему не мог устроить благотворительный бал в Афинах? Чем тебе плохи Афины, Ангелос? — Мир не ограничивается пределами Греции, отец. Дела требуют моего постоянного присутствия в Париже. И именно из этих соображений в Париже дается бал. Но мои деловые интересы простираются намного дальше матушки-Европы. Таков нынешний мир, отец. Тот, кто не осваивает континенты, обрекает себя на неуспех. — Ты мне лекций не читай! — раздраженно бросил Костас Зувелекис. — Я знаю множество людей, что делают миллионы, не выходя из своих кабинетов. — Ну, это другая специфика… — хотел было пуститься в рассуждения Ангелос, но отец прервал его: — Молчи! Ты просто ее не видел! — Кого? — Эту богиню. Совершенство. Прекраснейшую из женщин, которая должна стать твоей женой. Уж я об этом позабочусь. Ты женишься на ней, Ангелос! Или ты мне не сын! — запальчиво подытожил Костас. — Я и впрямь заинтригован, отец. Теряюсь в догадках, кто мог привести тебя в такое волнение, с легкой иронией отозвался младший Зувелекис. — Потому и настаиваю, чтобы ты шел со мной и убедился лично. Нежнейшее из созданий. Она неизъяснимо мила, а ее юное тело безупречно. Поверь моему опыту: эта девочка станет славной матерью. Какая грудь! Да и не в одной груди дело, сын. Там все! Идем, сам увидишь… Я уже представляю ее с младенцем на руках у очага… — У очага?! — Фигурально… — Но нынешние женщины не стремятся обречь себя на домашние тяготы, с детьми ли, у плиты ли, — возразил сын. — Те женщины, которых выбираешь ты, — ввернул отец. — Поверь мне, эта крошка — существо иного порядка, чем те, к которым ты привык. — Вот как? Ты это понял, лишь раз взглянув на нее… вернее, на ее грудь кормилицы? — ухмыльнулся Ангелос. — Не дерзи. — Ну, коль она пришлась тебе по нраву, то и возьми ее себе. Но настоятельно прошу тебя, отец, ограничь общение спальней, не веди ее к алтарю, как делал это всякий раз прежде. Еще одного развода тебе не пережить. — Ты все о сексе! Стыдно! Я с тобой серьезен. И не пристало мне вязаться к такой девушке… Она сама любовь и нежность. — Отец, ты неисправим, — обреченно констатировал Ангелос. — Нет, сын, я учусь на своих ошибках. Оба моих последних неудачных брака преподали мне хороший урок. Я понял, в чем была причина неудач. Те женщины не были довольны собой и вряд ли когда-нибудь будут. Вечно они-то на диету садятся, то в салоны красоты бегут… Меняют облик как хамелеоны. Когда я вновь… то есть если вновь соберусь жениться, то выберу себе женщину тихую и кроткую и с хорошими формами, а не полупрозрачную красотку. — И где же тут хоть слово про любовь? Или ты сам разуверился в реальности такого чувства? — поддел отца Ангелос. — Конечно, в любовь я верю. Верю, несмотря ни на что. — Люби, пожалуйста, папа. Но не женись, — просительно проговорил младший Зувелекис. — Мои матримониальные планы касаются только меня одного, — пресек разговор Костас. — Равно как и мои не должны касаться тебя. Тем более что у меня уже есть подруга, — парировал Ангелос. — Ты должен был меня с ней познакомить, сын. Кто она? — Ее зовут Николь. Здесь, в Париже, она директорствует в отделе по связям с общественностью. И в унисон твоей теории Николь вполне довольна собой, на диетах не сидит, а, наоборот, любит поесть. Улыбка, спокойно, улыбка, без паники… Наверное, так себя чувствует человек, понимающий, что находится на мушке у снайпера. Хотя откуда ей знать, каково это? Но сравнение напрашивалось само собой. И потом эти то и дело всплывающие привязчивые, пугающие своими не потускневшими подробностями воспоминания, а ведь столько лет прошло, а все по-прежнему живо и глубоко ранит. Ее прошлое всегда неотступно было с ней. Не следовало надевать красное, винила себя Шанталь, яркое всегда вызывает нездоровое любопытство. Уверенность — это когда подбородок выше, взгляд бесстрастен и походка летящая? Или когда ничего внутри не трепещет, не ноет, не съеживается от ужаса? Конечно, последнее, но окружающим невдомек, каково там у нее внутри, и, да будет так! Никто о ней ничего не знает. Пока не знает. Сама она себя не выдаст. Высокая, стройная, миловидная, собранная, добросовестная официантка и горничная, просто женщина. Это все, что доступно их пониманию. Главное — ни на ком не задерживать взгляд, чтобы потом не вздрагивать испуганно. Она сама диктует себе, какую роль играть. Почему бы, например, не представить себя обедневшей баронессой… Нет, лучше оклеветанной и отлученной от наследования короны принцессой, для которой однажды настанет день торжества справедливости. Вот только нужно этого дня дождаться. Ничего, она сможет. Терпения у нее хватит! — Шампанского? — раздался рядом басовитый голос, мигом развеявший все ее фантазии. Видимо, прочитав удивление и вопрос в ее глазах, мужчина сразу добавил: — Я думал, что знаю в лицо всех приглашенных на бал. — Вы полагаете, что это возможно — знать всех? Или вы особо оговариваете, с кем придет каждый из ваших гостей? — спросила девушка. — Не всегда получается, но в основном да, — небрежно бросил мужчина. — Не любите неожиданностей? — Стараюсь оставлять для них поменьше места… Так будете пить шампанское? Шанталь утвердительно кивнула и взяла с ближайшего подноса бокал. — Порой неожиданности оказываются приятными, — заметила она, пригубив. — Я предполагал, что вы это скажете, видимо, и себя, отнеся к числу приятных неожиданностей… Но я все, же люблю знать хоть что-то о человеке, с которым общаюсь. — Сытый голодного не разумеет, — игриво проговорила девушка. — А вы голодны, значит?! Хм… Не удивлен. У нас есть канапе. Хотите? — Выбирать не приходится. Он подвел ее к высокой стойке с огромным выбором холодных закусок. — К ним, похоже, никто не притронулся. Может быть, все это бутафория? Уж очень красиво выложено! — пошутила Шанталь. — Все съедобно. Это уже далеко не первый поднос, предыдущие все опустошили. Отведайте, хотелось бы услышать ваше мнение. — Благодарю, — кивнула девушка и взяла маленькую шпажку с блюда. — На вкус не хуже, чем на вид. Сказочно, — сказала она через несколько секунд. — Такое объедение, что еще возьму. — Ни в чем себя не ограничивайте, — тоном хозяина отозвался мужчина. — Пожалуй, я тоже отведаю. Еще не притрагивался… О да, вы совершенно правы, — заметил он. — Гармония формы и содержания. Ну, вот теперь, когда вы уже не умираете от голода, может быть, расскажете о себе? — Не самая захватывающая тема, — скромно заметила девушка. — И все же хоть что-нибудь, хоть полунамеком, — попросил он, не отказываясь от игры. — Начните с имени. — Представимся друг другу? — Будучи гостьей на этом балу, вам бы следовало знать мое имя, — насмешливо проговорил высокий брюнет. — Увы, но это не мой случай, — отозвалась девушка. — Так, значит, я для вас загадка? — Да, можно и так сказать, — согласилась Шанталь, слегка насторожившись. Разговор явно затягивался. — Отлично. Обойдемся без имен. Так даже интереснее. Я не прочь поиграть в таинственную принцессу. — Как странно, — чуть слышно пробормотала она, поднося бокал с шампанским к губам. Только недавно представила себя принцессой, и вот — пожалуйста! — Оставим имена. Скажите только, кто вы? — спросил мужчина. — А это важно? — Княжна, богатая наследница, директор корпорации, светская львица? Здесь в основном такие. — Я просто женщина, — смущенно произнесла Шанталь. — Из тех, что не приемлют ярлыков и стереотипов. Надеюсь, вы знаете, что есть и такие. — Тогда к чему все эти игры в духе соблазнительниц полусвета? — прямо спросил он. Шанталь чуть заметно нахмурилась и промолчала. — Вы обязаны рассказать мне о себе! — настаивал собеседник. — Неужели? А с какой стати? — высоко приподняв красивую бровь, удивилась девушка. В ее голосе прозвенел металл. — А мне интересно. Начните с малого. Вы богаты? — Богата? Это понятие может наполняться разным смыслом, — витиевато отговорилась девушка. — Признаться, моя жизнь весьма богата событиями. Скучать не приходится. А что до прочих богатств, то меня это мало волнует, — сказала девушка, понимая, что она все-таки кривит душой. — Я имел в виду всего лишь презренный металл… И большинство людей меня именно так бы и поняли, — с широкой улыбкой заметил он. — Вот опять мы вернулись к проблеме стереотипов и неожиданностей, — пожала плечами Шанталь. — Как-то это все удручает, вы не находите? — спросила она. — Мне так не кажется, — сухо ответил мужчина, ему не понравилось, что кто-то осмеливается давать ему оценку. — Возможно, вы вращаетесь не в тех кругах? — нахально предположила собеседница, рассердив его этим еще больше. — Или отбираете себе друзей по толщине бумажника? — Скорее это они выбирают меня, а не я их, — резко ответил он. — И есть за что? — А вы-то как думаете? — раздраженно спросил собеседник. Разговор постепенно начал его затягивать, по всему было видно, что незнакомка определенно выбивалась из блистательного ряда знакомых представительниц прекрасного пола. — Почему все так пристально смотрят на нас? — доверительно приблизившись к нему, шепотом спросила женщина. — Потому что вы со мной, — тоже вкрадчиво ответил он. — А, понятно… — глубокомысленно протянула Шанталь. — Значит, вы не так просты, как кажетесь, — добавила она. — А я кажусь вам простым? — чуть не с обидой спросил хозяин бала. — Я просто подумала, что всему виной мое платье. Оно слишком броско, вот люди и смотрят. — Оно вам идет, — ответил он. — Ничего удивительного… Сшито специально для меня, и учтены все нюансы моего тела, — фривольно отозвалась она. — Ваши нюансы с каждой минутой нравятся мне все больше. — Вот поэтому я и решила, что смотрят на меня, а не на вас. — Смотрят на нас… Повторяю: на нас, — прошептал, еще немного приблизившись, мужчина. — Хотя… я не уверен в этом. Кажется, мужская половина гостей мне просто завидует, а женская… та завидует вашей беззастенчивой красоте. — Моей беззастенчивой красоте? — залилась серебристым смехом девушка. — Всегда забавно наблюдать за людьми, которые уверены, что не могут ошибаться. Они мне кажутся по-детски трогательными. — Полагаю, вы сказали это обо мне? — Хм… — Музыка… — Слышу, — отозвалась Шанталь и тут же испуганно вскричала: — Что? Что это вы делаете?! Рука мужчины легла ей на бедро. — Ничего особенно, собираюсь танцевать с вами вальс, — ответил он, как ни в чем не бывало, ведя ее к центру зала. — Но вы даже не спросили, хочу ли я! — упрекнула его собеседница. — Обмен любезностями пора закончить. Наступила новая стадия наших с вами отношений. Многообещающая… И советую запомнить, своих женщин я редко о чем-либо прошу. — Ужасная фраза! Вы себя ведете просто возмутительно, — фыркнула девушка. — Ну что поделаешь, если я таков. И правила жизни не изменить, — усмехнулся мужчина. Оба оказались достойными друг друга партнерами. Но вот музыка закончилась, и Шанталь сделала движение в сторону. Мужчина удержал ее. — Вы всегда должны носить красное, — шепнул он ей на ухо, уводя с танцпола. — Подождите меня здесь, только не уходите, пожалуйста. Я принесу нам что-нибудь выпить. И быстрым шагом удалился. Через несколько секунд к ней подошла какая-то дама. — Простите, но не могли ли мы с вами прежде где-нибудь встречаться? Зовут меня Марианна Киллингтон-Форбс. Ваше лицо мне кажется знакомым, — произнесла она с ленивым аристократическим выговором. Шанталь бросила на нее быстрый взгляд и сразу поняла: виделись, вне всяких сомнений, и не раз. — Я… — неуверенно начала, было, девушка, приготовившись к неминуемому разоблачению. Впрочем, вряд ли дама высшего света станет запоминать лица официанток и горничных. Так, лишь смутное чувство чего-то знакомого. К ее счастью, именно в эту минуту к ней пришел на помощь мужчина, вернувшийся с двумя бокалами вина. Он извинился перед навязчивой дамой и быстро увел Шанталь в сторону. Девушка заметно расстроилась после этой встречи. Разумеется, она с самого начала допускала возможность разоблачения, но вечер длился так гладко, что невольно забыла об осторожности, как вдруг… — Что с вами? — спросил внимательно наблюдавший за ней мужчина. — Со мной все в порядке… — поспешила сказать Шанталь, натужно улыбнувшись, — разве только тут немного зябко… — Она хотела привести еще несколько доводов оправдания своей бледности, но ничего не придумала, а потому откровенно и с признательностью спросила: — Почему вы это сделали? — Я заметил, что вам неуютно. Не знаю, по какой именно причине. Но я счел нужным спасти вас. — Уверяю, это только от неожиданности. Я здесь никого не знаю, а эта женщина… она обратилась ко мне так, словно мы знакомы… В любом случае я признательна вам за чуткость. — Но пора бы вам уже оправиться, — покровительственно проговорил мужчина, — вы все еще бледны. — Ну… быть может, это лишь эффект освещения, — широко улыбнувшись, предположила Шанталь. — Не думаю, — строго сказал он, проницательно взглянув на нее, но в следующее мгновение небрежно махнул рукой: — Но, да бог с этим! — И мне, пожалуй, время уходить, — тихо произнесла девушка. — Я только что спас вас, поэтому рассчитываю на ответную благодарность. Останьтесь ненадолго, составьте компанию вон тому пожилому господину, — небрежно попросил он, указав в сторону отца, который постоянно поглядывал в их сторону. — Но почему? — удивленно спросила она. — Потому что это мой отец, ему будет очень приятно. Вы ведь самая красивая женщина на балу… Только не нужно скромничать! Будто вы сами этого не знаете, — воскликнул он, увидев ее протестующий жест. Имен так и не было произнесено. Он лишь подвел ее к пожилому господину, смотревшему на девушку с нескрываемым восторгом, вручил каждому по бокалу вина и, не говоря ни слова, удалился. — Ужасное сборище. Вы тут единственная отрада для глаз, — проговорил пожилой мужчина. — Но почему тогда вы здесь? — спросила его Шанталь. — Ради сына, — коротко ответил тот. — Он волновался, что я давно не бывал в приличном обществе… Смешно, он называет это сборище скучных толстосумов приличным обществом, — съязвил он, обведя рукой зал, не отрывая взгляда от девушки. — Я любовался вами. Вами обоими… Вы прекрасно танцевали вальс. Так могут танцевать только любовники, которых многое связывает, не только хорошее, но и дурное. — Но мы едва знакомы, — возразила слегка шокированная Шанталь. — Мы даже не сочли нужным представиться друг другу. — Почему? — Это излишне. Мы сейчас расстанемся и, скорее всего, никогда больше не увидимся. — «Никогда» — это слово не для такой юной особы, как вы, дорогая, — назидательным тоном заметил мужчина. — Вы так рассеянны, что я нисколько не сомневаюсь: вы только и думаете, что о вашем новом знакомом. — Не понимаю, о чем вы… — проговорила Шанталь, подавив смущение. — Я старый человек. Меня не так-то просто обмануть, милая леди… И то, что вы ссылаетесь на недолгое знакомство, совершенно ни о чем не говорит. Для ослепительной вспышки чувств много времени не требуется. Достаточно одного мгновения. А вы определенно ошеломляюще подействовали друг на друга. — Даже не знаю, что сказать на это, — заметила Шанталь, начиная серьезно прислушиваться к тому, что говорил ей пожилой господин. — Конечно, вы можете еще этого не осознавать. На постижение подобных истин требуется время. Но событие уже состоялось, и этого не изменишь. Запомните этот день, милое создание. Ведь он окажется самым важным в вашей жизни, — проникновенно проговорил он. Шанталь изумленно посмотрела на человека, который показался ей полубезумным стариком в своей восторженной убежденности, и не смогла сдержать снисходительной улыбки. А он явно заметил это, поскольку его глаза плутовато сощурились. — Вы ведь уже чувствуете к моему сыну что-то? — прямо спросил он. Шанталь решила быть предельно откровенной, ей показалось, что так будет легче защищаться. — Ваш сын, безусловно, привлекательный мужчина и умеет привлечь к себе внимание женщин. Кроме того, он показался мне весьма обходительным, хотя и не лишенным самонадеянности. — Вы ощущаете некоторое возбуждение? — неожиданно спросил старик, заставив Шанталь нахмуриться. — То есть? — Вы считаете, моего сына сексуально привлекательным? — подсказал тот. — Странный разговор у нас с вами, однако, получается, — недовольно заметила девушка. — Но я, тем не менее, отвечу на ваш вопрос, раз вы по какой-то причине докапываетесь до истины: скорее да, чем нет. Но, мне кажется, точно так, же чувствовала бы себя и любая другая женщина в этом зале. — Не скажите! То, что произошло сейчас между вами, весьма необычно! Поэтому не следует ждать дни, месяцы и годы. Раздумья и колебания способны разрушить любое волшебство. В некоторых вопросах промедление опасней спешки. — Вы подталкиваете меня к беспутству? — с улыбкой спросила девушка. — Вы улыбаетесь и отшучиваетесь, — покачал головой мужчина. — А это означает, что вы сердитесь. Мне нравится, что вы не впадаете в гнев оскорбленной невинности. Это говорит о том, что у вас есть вкус. — Вы не ответили на мой вопрос, — холодно констатировала Шанталь. — Мужчина вроде моего сына никогда — ни самому себе, ни тем более другому — не признается, что влюбился как юнец с первого взгляда. Так и со мной было, когда я встретил его мать. И я как никто другой знаю, насколько это редкостное везение, потому что все мои последующие попытки оказывались грубым суррогатом, как бы ни старался я выдавать желаемое за действительность… Но когда я встретил любовь всей своей жизни, свою единственную, я боролся с собой долгие недели. Мне казалось в ту пору, что мужчина добровольно оглупляет себя влюбленностью. Я демонстративно игнорировал избранную моим сердцем девушку, хотя в то же время привечал дамочек совершенно мне безразличных. А все потому, что в них не содержалось для меня никакой опасности. Но от судьбы не убежишь. И я сдался. И мы жили вместе сорок лет, а пятнадцать лет назад я овдовел. — Мне очень жаль… — Я наивно надеялся найти свою вторую половинку вновь. Поймите, милая леди, я — человек, привыкший к женской нежности и заботе, к домашнему уюту, к тихим разговорам. Я дважды пытался обрести семейное счастье, но эти отношения, несмотря на стремительное и многообещающее начало, очень скоро превращались в постыдный фарс, в насмешку над истинной любовью. А потом и вовсе становились для меня разорительными… Вы догадываетесь, что я имею в виду, не так ли? — Полагаю, что да, — отозвалась Шанталь, которая заметила, что стала очень чутко прислушиваться к словам своего старшего и опытного собеседника, увидев, что тот делился с ней самым сокровенным, а она всегда это ценила. — Надеюсь, вы не откажете старику в медленном танце? — неожиданно спросил он ее. — Если вы будете вести так же умело, как и ваш сын, то с удовольствием, — в тон ему отозвалась девушка. — Вы смелое и дерзкое создание, дорогая. И вы мне нравитесь, — проговорил он, взяв ее за руку. Глава вторая Шанталь обслуживала группу туристов, возбужденно обсуждавших сделанные ими снимки. Она устала, и ей уже стало казаться, что сегодняшняя смена никогда не кончится. Клиенты поели, выпили и теперь, вконец разморенные, потребовали принести им кофе, совершенно равнодушные к ее усердию. Две недели прошло с того памятного бала. Две недели однообразного труда, две недели в одной и той же опостылевшей роли. Больше она не чувствовала в себе сил не замечать убогости окружающей обстановки и представлять себя той, кем никогда не была и никогда не будет. Самообман и без того затянулся. И все ее попытки переломить судьбу, склонить на свою сторону удачу пошли прахом… Что они дали ей, помимо слабой надежды, которая с каждым часом тяжелой, унылой работы становилась все более призрачной? Довольно долгий период времени Шанталь жила ради поставленной перед собой почти нереальной цели, для достижения которой и работала по две смены кряду. Девушка зарабатывала деньги на то, что другим доставалось совершенно без всяких хлопот, достаточно лишь было произнести слово «хочу». Она тоже хотела многого, но ей никогда не было близко утверждение, что цель оправдывает средства. Некоторые поступки были для нее совершенно неприемлемыми. И она упорно отдавала недельный заработок за туфли и духи в надежде на то, что это хоть сколько-нибудь приблизит ее к счастью. Но, увы! Вот и сейчас мечта лишь блеснула на горизонте и сразу померкла. Девушка собрала свой скромный урожай пристальных и любопытных взглядов, выспренних комплиментов. А на следующий день снова облачилась в ненавистный передник официантки. Шанталь отказывалась понимать, почему этот человек так легко отпустил ее. Она все более проникалась словами его отца, убежденного в том, что когда двое встречаются, медлить преступно, тем более разлучаться. Что самое важное в этом мире? Спокойствие и размеренность жизни. Вот и она стремилась к тому же. Но как в таком случае относиться к любви? Можно ли произносить это слово без скидки на наивность? Не может же любовь быть уделом одних мечтателей и юнцов? — думала Шанталь, разнося подносы. Она уже знала, как зовут этого мужчину. Мужчину, который в мыслях уже две недели принадлежал ей. Ангелос Зувелекис. Более дурацкого имени ей слышать не приходилось. Но, хорошо помня его обладателя, она благоговейно твердила это имя как мантру, как магическую формулу, заклятье, стих на неизвестном языке. Иногда ей казалось, что без разговора с пожилым человеком она забыла бы их встречу как мимолетный, ничего не значащий эпизод, изначально столь яркий, но неумолимо тускнеющий день ото дня. Но убежденность в словах старика заставляла ее смотреть на встречу совершенно другими глазами. Это не может быть случайностью! Ведь именно к такой случайности она и стремилась все время, потому и пробралась на бал для избранных, воспользовавшись своим знанием подобных мероприятий с изнаночной, если так можно сказать, стороны, которую постигала, работая обслугой на великосветских тусовках. Ангелос Зувелекис… Ангелос — это, конечно, ангел, хотя он скорее похож на демона. Зувелекис — имя языческого божества, а еще название вулкана или далекого острова. Шанталь часто вздыхала, проклиная свою работу, ведь ей даже не удавалось вдоволь помечтать, как бы того хотелось, поскольку после смены она приходила домой, буквально падая от усталости. Но в свободные часы она с восторгом отдавалась своему необыкновенному чувству и принималась листать энциклопедии, выискивая все, что касалось Греции и ее жителей. Девушка то и дело задавалась вопросом, существует ли судьба, и старалась убедить себя в том, что для нее ничего не потеряно. Ведь не напрасно же отец Ангелоса разговаривал с ней так ласково и доверительно. — Шанталь! — услышала она отрывистый окрик хозяина кафе. — Я плачу тебе не за отдых! Поживее! У нас сегодня много посетителей. Пока ограничусь предупреждением. Но следующая карточка будет красной, — предупредил ее толстеющий и лысеющий поклонник футбола. Устрашение — его любимый метод. Ну что ж, придется двигаться еще быстрее, хотя она вроде бы и не рассиживалась! Девушка постаралась проскочить мимо хозяина, но тот остановил ее за локоть и, заглянув в лицо, пробормотал: — У тебя сонный вид, если не взбодришься, подыщу тебе замену. Хотелось ей ответить, что не сонный, а усталый, но босс не мог этого не понимать, зная доподлинно, сколько она работает. Поэтому все слова бесполезны, рассудила Шанталь и, гневно взглянув на него, вырвала руку. — Вот и ищите! Я увольняюсь! — громко воскликнула она и вложила в руку оторопевшего босса блокнот официантки. Не сняв униформы, она вышла на шумную пешеходную улочку. Ее уже не остановить! Такую работу можно отыскать в любом уголке мира. А она еще не видела пирамиды, Красное море, римский Колизей, ей есть куда направиться! И к черту Париж, все равно Шанель, Ив-Сен Лоран и Версаче шьют не для нее. Неделя только начиналась, и расчета ждать не приходилось. Она покинула место бывшей работы, не думая о последствиях. Мимо Ангелоса стремительно промелькнул знакомый силуэт, плечи отведены назад, белокурые пряди развеваются на ветру… Он обернулся, не в силах поверить собственным глазам. Впрочем, ему так хотелось вновь увидеться с ней, что у него не было ни капли сомнений: они непременно встретятся. Сын своего отца, он верил в Провидение. И вот неизбежное случилось. Предмет его мыслей и желаний перед ним. Ангелос выскочил из машины и быстрым шагом направился за девушкой. Он понятия не имел, что скажет и чем они будут заниматься вначале, но уже живо представлял, как она окажется в его руках. И эти фантазии ему нравились! В огромном Париже он следовал за той единственной, которую ему хотелось видеть. Поразительно: со спины она волновала его ничуть не меньше, чем лицом к лицу, глаза в глаза. Она была Женщиной! Эти плавные закругленные линии, летящая юная походка, колыхание волос… Сокрытое одеждами тело будто проступало сквозь ткань, смущая воображение Ангелоса, захватывая в головокружительный поток все его мысли и направляя их к одной цели, к одному желанию. Ему не нужно было раздевать ее глазами, она сразу предстала обнаженной перед его воспаленным воображением. Да и что можно скрыть одеждой, когда столь очевидна безупречность женского тела. Ангелос ускорил шаг и поймал девушку за руку. Быстро окинув ее хищным и преисполненным неприкрытого желания взглядом, он, даже не поздоровавшись, торопливо ей сказал: — Вот моя машина. Я живу в отеле недалеко отсюда. И потянул ее за собой. — Отправляйтесь на Пигаль и найдите себе другую девушку по вкусу, — насмешливо порекомендовала ему Шанталь. — Зачем другая? — просто спросил он. — Я хочу тебя. Мы с тобой пили шампанское, танцевали, флиртовали. Я не сделал лишь одного, чем следовало бы увенчать тот вечер. Сделал бы, если бы меня прежде посвятили в нюансы твоих планов, Изабелль. Я буду называть тебя так. Шанталь приподняла брови. Ее изумила убежденность мужчины в собственной правоте и непогрешимость. — Моих планов? — вопросительно повторила она, стараясь угадать, что он имеет в виду. — Меняешь имена, меняешь партнеров, меняешь образ жизни, то ты светская дева, то официантка… Я готов к таким отношениям. Идем. Лицо Шанталь расцветилось улыбкой, что Ангелос ошибочно счел выражением согласия. — Это просто смешно. Отпустите меня! — потребовала девушка. Ангелос Зувелекис понял, что действительно немного перестарался, и решил вести себя менее агрессивно. Но стоило ему шагнуть к ней и почувствовать легкий дразнящий аромат ее тела, как все его добрые намерения мигом улетучились. Он наклонился к ней, обдав ее кожу своим нетерпеливым горячим дыханием, и провел своей слегка щетинистой щекой по ее лицу. Одно лишь легкое движение, но его оказалось вполне достаточно, чтобы девушка забыла о здравом смысле, растаяв, как шоколад на солнце. Она невольно потянулась к нему, и они соприкоснулись. — Почему ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? — спросила тихо Шанталь, положив руки на его предплечья. — Не задавай глупых вопросов, — пробормотал он в ответ. — А что будет потом… после того, как твое желание осуществится? — еще более тихо, но требовательно спросила она. — Недели таких же встреч, быть может, месяцы, — промурлыкал он ей на ухо. — Жалкий, никудышный план, — неожиданно громко отозвалась она, отступив на шаг. — Нет. — А чего бы хотела ты? — Определенно не этого, — шепнула она. — Скажи! Она вытянула руку, не отдавая себе отчета в своих действиях, и коснулась ткани его рубашки на груди, затем ее пальцы, осмелев, проникли глубже и замерли. Ангелос прижал руку к своей груди и приник к губам девушки. Сколько времени длился их поцелуй, Шанталь не знала, но когда она открыла глаза и вновь обрела способность воспринимать окружающую действительность, они уже сидели в машине. Глава третья Из огромных окон пентхауса открывалась захватывающий дух панорама Парижа. Эйфелева башня, крыши, крыши, крыши… Узнаваемые и любимые улочки. Неоновые огни рекламы. Взгляд на город с такой высоты — привилегия голубей и богатеев. Одна гостиная Ангелоса превышала размерами всю ее квартиру. Но Шанталь было недосуг рассматривать красоты интерьера. Казалось, их поцелуй не прерывался ни на минуту. Ангелос удерживал женщину возле себя, и стоило ей отдалиться от него, хоть на миг, лишь для того, чтобы сделать вдох, как тотчас он притягивал ее к себе, прижимал к своей груди и вновь накрывал ее влажные опухшие губы своими. Шанталь уже давно перестала сопротивляться и была готова пойти на все, что бы ей ни велел сделать мужчина. Она понимала, что попала в сети, из которых не выбраться, пока охотник не пресытится своим триумфом. Он целовал ее шею, плечи, руки и время от времени шептал, словно наслаждаясь сочетанием звуков: Изабелль… Изабелль… Она не возражала против чужого имени. Кем только она ни была в своих полудетских фантазиях, спасаясь от вседневной пресности. Пусть будет Изабелль… Это имя звучало, по ее представлениям, достаточно величественно. В нем не было ничего от нее настоящей, равно как и от нее придуманной. Изабелль… Это нечто третье, что-то непознанное и диковинное. Почему бы и не Изабелль? — думала Шанталь. Лишь бы сказка длилась. — Вот… Мы пришли! — сказал он, остановившись на пороге спальни. На нее смотрели глаза чернее самого непроглядного мрака. Он впился в нее взглядом, словно стараясь вобрать ее в себя. — Да… — проговорила она. — Вот я и здесь. Но еще не поздно остановиться. Да, пожалуй, это будет самое лучшее. — И после небольшой паузы попросила: — Позволь мне уйти! — Попросила так, словно только от него зависела теперь ее судьба. — Ты знаешь, где выход, — жестко произнес он, опершись спиной о косяк двери. Шанталь медлила. Наконец бросила неуверенный взгляд в сторону выхода. Нет, туда ее точно не тянуло. — Чего ты хочешь? — спросила девушка, стараясь выиграть время. Ангелос осклабился. — Странный вопрос. Я полагал, нам с тобою прекрасно понятно, чего я хочу. И учти, если ты сейчас уйдешь, это будет лишь временное отступление. Мы уже не в силах остановиться. И рано или поздно обязательно окажемся там, — он указал на просторное ложе под шоколадным шелковым пологом. Шанталь невольно посмотрела в ту сторону, куда была направлена его рука. Кровать манила к себе белизной простынь. Ангелос стал целовать ее. Шанталь понимала, что если промедлит хоть немного, назад уже дороги не будет. Ей было необходимо срочно на что-то решиться. Она слишком долго позволяла мужчине целовать и ласкать себя. Разумеется, после такой прелюдии он твердо намерен дойти с ней до самого конца. Что греха таить, она жаждала того же, однако чуть слышный внутренний голос все еще старался отговорить ее от этого шага, заставляя подумать о его последствиях. Да, испуганно твердил он, сейчас тебя ждет удивительный, волшебный секс, какого у тебя не было и никогда больше, скорее всего, не будет. Да, ты узнаешь высоты счастья, но подумай, каким завтра будет пробуждение. Разве ты сможешь спокойно продолжать жить, понимая, что лучший час твоей судьбы уже позади, а впереди только скука, серость, тягостная работа и полное отсутствие любви? Когда есть с чем сравнивать, собственное несчастье всегда становится еще горше. — Я не хочу спать с тобой, — проговорила она, улучив удобный момент, когда Ангелос оторвался от ее губ и выпрямился. — А никто не уснет. Мы будем бодрствовать всю ночь, Изабелль, обещаю, — пылко заверил ее мужчина. — Ты не понял, я не хочу секса с тобой, — неуклюже уточнила девушка, отклонившись от поцелуя. — Позволь мне уйти… Если тебя интересует только секс, то я не могу и минуты здесь оставаться, — скороговоркой, будто читая заранее написанный текст, проговорила она. Ангелос внимательно посмотрел ей в глаза, открыл, было, рот, чтобы ответить, но в последнюю секунду, видимо, передумал и промолчал. — Пойми меня правильно, — вновь зачастила Шанталь. Наверное, она пыталась таким образом отнять у себя возможность как-то обдумывать свои слова, засомневаться в правильности принятого ею решения. — Ты очень привлекательный мужчина, ты мне нравишься, но, признайся, тебе просто нужна смазливая женщина, которая хотела бы заняться с тобой сексом. Любая… Тебе ведь безразлично, я это буду или кто-то еще, — проговорила девушка, заметно поникнув. — Я с кем попало не сплю, — холодно возразил он. — Если говорю, что хочу тебя, не заставляй повторять это миллион раз. Я не ищу доступных женщин, бродя по ночным улицам. Не такой я человек, Изабелль. — А мне совершенно неизвестно, что ты за человек. — Можешь это выяснить, — предложил он. — Хотя уверен, ты это уже сделала. — Нет, не было такого желания, — возразила она. — Ой, ли! — насмешливо бросил грек. — Когда нет желания, так себя не ведут. Я подошел к тебе на улице, ты могла бы не пойти со мной. Могла уйти в любой миг. Но ты послушно идешь со мной, садишься в машину, едешь, поднимаешься ко мне в квартиру, целуешься со мной, но по-прежнему медлишь, не решаясь переступить порог между «может быть» и «да». Ты тянешь время, играешь со мной, хотя мысленно давно уже согласилась на мое предложение… Брось, Изабелль! Вспомни наш вальс. — Это был только танец… — Но какой?! После такого танца все слова лишние. Шанталь окончательно сникла. Заметив это, Ангелос ободряюще положил руки ей на плечи. — Ну же… Скажи что-нибудь… — прошептал он нежно. Девушка подняла глаза, в которых застыл немой вопрос. — Теперь понятно, как ты покоряешь мужчин… — медленно проговорил он, сраженный наповал ее кротким взглядом. — Во сколько обычно оцениваются эти слезные взоры невинной девушки, которую грубой силой принуждают к близости? — Я не продаюсь, — пробормотала Шанталь. — Тогда обсудим условия аренды, — охотно съязвил он в ответ. Шанталь вспыхнула, но на один лишь миг, потом она печально опустила голову и дрогнувшим голосом произнесла: — Очень грубо. — Прости, — тут же проговорил Ангелос и вновь жадно прильнул к ее губам. Через несколько минут они незаметно преодолели порог комнаты и стали плавно продвигаться, шагом за шагом, к устланной шелками постели. Ангелос будоражил ее чувственность всеми известными ему способами, удивляясь, как искусно женщина, о которой он слышал разное, изображает истинно целомудренное неведение. — Станцуем? — игриво обратился он к ней, проникая под ее блузку. — Ну-ка, Изабелль, признайся мне откровенно, каков твой сценарий. — Сценарий? — Да. Как ты соблазняешь падких на невинное личико мужчин? У тебя же есть коронные приемы, уловки, хитрости? — Не понимаю, о чем ты говоришь. — Абсолютно верно. Нельзя ни перед кем открывать тайны своего мастерства… Но я могу и сам догадаться. Во-первых, это платье. Яркое, притягивающее внимание, идеально обтягивающее фигуру, в котором ты дефилируешь, вызывая обильное слюноотделение и прилив похоти у окружающих самцов. Ты, подобно хищному зверю, сокращая диаметр круга, загоняешь жертву в угол и воцаряешься над ним во всем своем беззастенчивом блеске. А потом отпускаешь беднягу и начинаешь играть с ним как кошка с мышью, чтобы, наигравшись вдоволь, нанести ему окончательный удар милосердия. — Позволь, но что ты такое говоришь и в чем ты меня обвиняешь? Разве не ты предложил мне шампанское, а затем пригласил меня на танец, после чего отвел к своему отцу? Разве не ты подошел ко мне сегодня на улице? Разве не ты привез меня сюда? Не ты? — Что? Хочешь сказать, я тебя опередил? Ты бы еще немного потянула? — Вовсе не это я хотела сказать… Просто… — Я грек, — многозначительно перебил ее Ангелос. — Мы, греки, — консервативный народ. Я сразу разгадал твои намерения. Не мог же я допустить, чтобы женщина властвовала над моей волей. Но и отказываться от общения с тобой не входит в мои намерения… Постель — вот мое предложение, мое условие, мое желание. И будет лучше, если ты согласишься без всяких оговорок. — В твоем кругу множество женщин, которые лягут с тобой по первому твоему зову. Или ты можешь купить их. Деньгами, драгоценностями… Я тебе не нужна. — Да, красивых пустышек хватает. Но они, таким образом, делают свой бизнес. А мне нужно совершенно другое… Я не люблю, когда энергичные дамочки превращают спальню в зал заседаний или заводят кулуарные разговоры с дальним прицелом, решают свои деловые проблемы старым как мир способом. Мне нужна женщина без меркантильных интересов, женщина для страсти, женщина для любви. — И я, по-твоему, именно такая? — робко поинтересовалась Шанталь. — Нет! — вспылил он. — Твой резон у тебя на лбу написан. Поэтому, голубушка, ничего у тебя не выйдет. Тем более что ты не в моем вкусе. В следующий раз, когда соберешься виться вокруг богатенького дяденьки, потрудись более скрупулезно изучить его предпочтения, — издевательским тоном проговорил Ангелос. Он занял позицию на некотором от нее отдалении и оценивающе наблюдал за ее реакцией на свои недвусмысленные слова. — Ты полагаешь… — с горечью проговорила Шанталь. — Вовсе я ничего не полагаю! Я абсолютно точно знаю, что ты охотница за состояниями, Изабелль. — Должна тебя огорчить: ты ошибаешься насчет меня, — прошептала девушка, хотя и не была в том уверена. Она не была охотницей за состояниями в том смысле, который он вкладывал в эти слова. Но если не кривить душой, то она действительно неоднократно пускалась на всяческие ухищрения, лишь бы проникнуть в среду успешных людей, чтобы там встретить свою судьбу. Следуя именно таким соображениям, она пробралась на тот благотворительный бал, где повстречалась с Ангелосом. И ей трудно было отрицать наличие в ее действиях корыстного мотива. Да, ей всегда хотелось жить лучше, чем живет она. Наверное, виной тому была убежденность, что она этого заслуживает. И Ангелос вполне мог стать именно тем человеком, который освободил бы ее от невыносимой обязанности добывать хлеб тяжким трудом. — Я не знала, кто ты, до тех пор, пока не поговорила с твоим отцом, — тихо заметила она. — Так я и поверил, — ухмыльнулся Ангелос. — Но это правда! — Из таких прекрасных уст любая ложь будет звучать убедительно. Но я не глупец, для которого достаточно дорваться до женских прелестей, чтобы окончательно потерять голову. — Нет, конечно… Ты не глупец. Ты заносчивый, плохо воспитанный и самонадеянный упрямец. — А еще добавь — реалист. И сколь бы я ни был хорош собой, женщины липнут ко мне по совершенно иным причинам, куда более прозаическим… Заметь, я не отказываюсь от любовных игр с тобой. Мне важно лишь внести ясность. Чтоб никаких заблуждений, а, следовательно, и обманутых надежд… Ну что, ответь откровенно: тебя все еще тянет ко мне, Изабелль? Шанталь молчала. Ангелос ждал от нее прямого, четкого и откровенного ответа. И что ему сказать? Это мужчина, которому подвластно все. Близость с ним способна как оградить ее от множества проблем, так и прибавить кучу новых. И что ей делать, если сердце живет вразрез с разумом, и она не решается довериться в полной мере ни тому, ни другому? Ангелос терпеливо ждал от нее ответа. Наверное, Изабелль нашла бы, что сказать. Но не Шанталь, которая не знала, где искать правильный ответ, и которая не любила выходить за границы игры; однако, по всей видимости, в отношениях с Ангелосом игра закончилась, так и не начавшись. — Не смотри на меня так, — сконфуженно попросила она. — Обожаю эту твою застенчивую манеру разговора. Во многом именно благодаря ней меня к тебе и тянет, Изабелль… Но вот что любопытно: если тебе трудно вынести пылкий взгляд мужчины, то как ты тогда надеешься пережить его ласки? — посмеиваясь, спросил он. Ангелос сел на край постели и, закинув одну ногу на колено другой, принялся не спеша развязывать шнурок своего отполированного до блеска ботинка. Шанталь озадаченно посмотрела на него. Он похлопал ладонью по покрывалу подле себя, приглашая ее присесть. Шанталь немного помедлила, но все же присела, продолжая также удивленно смотреть на него. Ангелос тем временем принялся развязывать шнурки на другом ботинке. — Итак, что ты решила? — с прежней вопросительной интонацией произнес он, повернувшись к ней. Шанталь застыла в обреченном ожидании. — Твой взгляд говорит мне «возьми меня!». Так же я расцениваю и твое молчание, — сурово произнес он, взяв ее за подбородок. — Ты сладенькая искательница приключений. Полагаю, деньги — не единственный твой мотив. Ты любишь игру. Это я уже понял. Тебе нравится испытывать судьбу. Это очень смело. А мне смелость нравится больше многих других добродетелей. На этом и сойдемся. Он стал расстегивать ворот ее униформы официантки. — Признаться, в этом маскарадном костюме ты меня чертовски заводишь, — шутливо заметил он, положив обжигающую ладонь на ее полуобнаженную грудь. — Тяга к ролевым играм? Одобряю. Это очень полезно для любовных утех. — Как я выгляжу, это касается только меня, — Шанталь попыталась вернуть себе дерзкий тон. — Учитывая, как соблазнительно ты при этом выглядишь, я полностью согласен с этим твоим утверждением. Твой выбор наряда попал в точку… И смею тебя заверить, твой выбор мужчины тоже тебя не подвел. И в этом ты вскоре сама сможешь убедиться, — прошептал он, укладывая затихшую женщину на спину. — Стыдно признаться, но никогда прежде мне не доводилось раздевать женщин в униформе. Ни медсестер, ни стюардесс, если не считать офисных служащих в их с виду скромненьких и строгих костюмчиках, под которыми обычно оказывалось весьма игривое белье… Чего о твоем белье, увы, не скажешь, — разочарованно заметил Ангелос. — Почему так, милая? — Зато удобно, — проговорила Шанталь, обидевшись за свой хлопчатобумажный бельевой гарнитур. — Давай поскорее от него избавимся, — задорно предложил мужчина. Шанталь постаралась представить себя раскованной и страстной Изабелль. Она пыталась угадать, как бы та повела себя на ее месте. — Чего бы тебе хотелось? — спросил он, стиснув ее плечи. Шанталь посмотрела на него хмельным замутненным взглядом. — Чего ты хочешь от меня, черт возьми?! — рыкнул Ангелос, встряхнув ее хорошенько. Светлые волосы взмыли и опустились. Тишина. — Пора заканчивать с этими шарадами! — гневно потребовал мужчина. — То есть? — непонимающе спросила Шанталь, нетерпеливо теребя край его рубашки. — Какова твоя цель в отношении меня? — Нет никакой цели, — тихо отозвалась она. — Ну, раз ты все еще считаешь, что я не заслуживаю твоей откровенности, постараюсь выудить из тебя признание иным, более эффективным способом, — ироническим тоном заметил Ангелос. — Что ты на это скажешь? — задал он вопрос, медленно стягивая с нее трусики. — Да, — кивнула головой девушка, и в ее взгляде ужас смешивался с восторгом. Такое странное сочетание чувств озадачивало мужчину и наполняло его неведомым прежде желанием. — Восхитительно! — прошептала она, протягивая к нему руки. — Ошибаешься, Изабелль, — строго возразил он. — Это нелепое и неприемлемое поведение. — Наверное, не просто быть таким богатым, — наивно предположила она. — Сложно поверить, что тебя просто хотят. — Благодарю за сочувствие… И все-таки нет ничего восхитительного в случайных связях. Безусловно, это захватывает, это не может не увлекать. Но, полагаю, радоваться здесь нечему, в особенности, если ты надеешься убедить меня в том, что каких-либо матримониальных или денежных планов в отношении меня у тебя нет… Кстати, Изабелль, ты говорила о моем отце. Ведь это именно его ты поразила в первую очередь и заставила потерять покой. Почему ты не стала ублажать его, а переключилась на такую подозрительную и неподатливую личность, как я? Отец мой в этом отношении куда как более удобен. С ним бы ты времени не потеряла и со сторицей компенсировала бы все издержки интимного общения со стариком. — Ах! — выдохнула Шанталь, когда Ангелос в завершение своей тирады жадно поцеловал ее в шею. — Ты все трактуешь, таким образом, словно у меня действительно есть некий коварный замысел. Лишь одно ты все время оставляешь без должного внимания, хотя это самое главное. Ты подошел ко мне, не я, и ты попросил меня составить компанию твоему отцу, в этом не было моей инициативы. И на том балу я оказалась случайно. До встречи с тобой ни о тебе, ни о твоем отце мне не было ничего известно. Способен ли ты мне поверить? — Рассказывай!.. И, разумеется, ты не знала, что мой отец питает слабость к красивым женщинам твоего типа. Как и не знала, что два последних и быстротечных брака его закончились скандальными разводами с большой выгодой для его бывших супружниц. Да, мой отец весьма падок на сластолюбивых красавиц. И это известно всем в нашем кругу. Могу ли я поверить, что для тебя одной это оставалось тайной? Очень сомневаюсь… — Твой отец показался мне на редкость искренним и добрым человеком. У него свои твердые убеждения. То, что ты говоришь о нем как о каком-то легкомысленном и безответственном существе, кажется мне сильным преувеличением. На меня он произвел впечатление серьезного, рассудительного, хотя и не без романтических идеалов, уверенного в себе мужчины с превосходными манерами и тонким чувством юмора. Но, повторяю, все это стало известно мне лишь после того, как ты попросил меня составить ему компанию на балу, где он, по-моему, чувствовал себя несколько неловко. — Надо же, сколько возвышенных нот в этой характеристике! — саркастически отозвался Ангелос. — Не веришь в мою искренность? — кротко спросила Шанталь. — Нет, — твердо ответил ей мужчина. Шанталь тяжело вздохнула и, обняв его за шею, принялась целовать. — С бедняком бы ты так не стала вести себя, не правда ли? — Не стала бы, — искренне подтвердила девушка. — Ну, спасибо и на этом, — удовлетворенно отозвался грек. Он перестал ласкать ее и теперь оценивающе разглядывал ее полуобнаженное тело. — Я нравлюсь тебе? — простодушно спросила Шанталь. Ангелос отрицательно покачал головой. — Тогда для чего ты привел меня сюда? — без всякой обиды поинтересовалась она, приподнимаясь на локтях, благодаря чему ее грудь воинственно выдалась вперед, невольно привлекая к себе внимание мужчины. — Я считаю тебя опасной штучкой. — Меня? — Именно. Не для себя… Для моего отца. С тех пор как он тебя увидел, только и разговоров, что о девушке в красном платье. Правда, он упорно прочит тебя мне в жены. Мне!.. Это дико и смешно, потому что я никогда не свяжу свою жизнь с женщиной, которая пробавляется тем, что соблазняет состоятельных людей, — презрительно объявил Ангелос. Шанталь восприняла все без обид, поскольку ведь речь-то велась не о ней, она знала это точно, а о некой Изабелль. В противном случае ей бы пришлось рассказать ему о Шанталь, чего совершенно не хотелось. — Он убежден, — продолжал грек, — что наши чувства взаимны. Якобы ты дала ему понять, что находишься под сильным впечатлением от нашего с тобой недолгого общения. И я, по его мнению, также без ума от тебя. Что совершенно не соответствует действительности. Таких, как ты, я насквозь вижу. — Тогда в чем проблема? — спросила Шанталь. — Отец не успокоится, я знаю. Ему нужно дать то, что он хочет, иначе он сделает жизнь мою совершенно невыносимой. Он, видишь ли, убежден, что стар настолько, что, осталось ему не так уж много лет прожить на этой земле, а потому считает себя обязанным во что бы то ни стало устроить мою личную жизнь. Для него это важно, понимаешь? — Должно быть, он очень хороший отец, раз так беспокоится о тебе, — пролепетала Шанталь, робко проведя рукой по обнаженной груди лежащего рядом мужчины. — Слишком хороший. Слишком… — Но я уверена, со временем все забудется. Просто не стоит подпитывать его иллюзию. Объясни отцу, что ему все это показалось, что между нами ничего нет… — Не могу, — раздраженно бросил Ангелос. — Почему? — тихо спросила Шанталь, потянувшись к его губам. Грек вынужденно поцеловал зачарованную собеседницу и, с трудом оторвавшись от нее, взволнованно заговорил: — Он был так счастлив в тот день, когда познакомился с тобой. Он давно не был так воодушевлен. Последние годы выдались для него очень тяжелыми. Он сделался почти отшельником. Ничто не трогало его до того дня… Словно второе дыхание открылось. Уверен: разочаровав его в отношениях с тобой, я спровоцирую новый приступ апатии. Я больше не могу видеть его удрученным, — проникновенно проговорил он. — Ты хороший сын, — медленно и тихо произнесла девушка. — Да-да, он хороший отец, я хороший сын… — И что ты надумал? — осведомилась она. — Ты ведь что-то надумал, поэтому я здесь… — Раз ты готова выслушать мое деловое предложение, не стану больше откладывать. В общем, так, Изабелль. На днях у моего отца случился инфаркт. Сейчас он находится в больнице. Пробудет там приблизительно неделю, после чего я намерен перевести его в Грецию. — Бедный… — Не перебивай!.. Я волнуюсь за него. Я хочу, чтобы отец как можно скорее восстановился после инфаркта. Настроение у него сейчас отвратительное. Сама можешь себе представить… Единственное, о чем он способен сейчас думать, так это о нашей с тобой помолвке. Как я уже говорил, он вбил себе в голову, что мы созданы друг для друга. И как, по-твоему: могу ли я ему перечить в сложившейся ситуации? — Учитывая, в каком он теперь состоянии, наверное, не можешь, — вкрадчиво ответила девушка, сосредоточенно всматриваясь в Ангелоса. — Правильно, и не собираюсь, — подытожил он. — Следовательно, придется делать вид. Хотя, честно говоря, не думаю, что из этого выйдет что-то путное. Но о далекой перспективе я сейчас не думаю. Главное, чтобы отец выкарабкался, а дальше — посмотрим. — Ты прав, — проговорила Шанталь. — Я рад, что ты так думаешь, потому что тебе придется играть во всем этом не последнюю роль. — То есть? — То есть у моего отца должно быть перед глазами подтверждение наших возвышенных и многообещающих отношений, — нервозно объяснил грек. Шанталь сурово нахмурилась, в упор глядя на него. — Что тебя смущает? — с трудом сдерживая гнев, спросил Ангелос. — Но… как мы будем из всего этого выбираться? — робко спросила она. — Время покажет… Время покажет… — все заметнее раздражаясь, пробормотал он в ответ. — Пойми: я обязан помочь ему пережить этот тяжелый период. Специалисты утверждают, что состояние его очень сложное. Он хочет как можно быстрее улететь в Грецию. Я с большим трудом убедил его задержаться на некоторое время в Париже. Но долго удерживать его возле себя я не смогу. А лететь с ним на остров и быть с ним там для меня тоже затруднительно. Разумеется, я найму для него армию врачей и сиделок, если понадобится, но, похоже, этого недостаточно для его восстановления. Ты полетишь с ним, потому что он бредит тобой. — Нет! — Да, Изабелль! Ты полетишь с моим отцом и будешь с ним. А там, судя по ситуации, либо ты осторожно и терпеливо объясняешь ему, что у нас с тобой нет и не может быть никаких отношений, либо будешь продолжать поддерживать его в сладком неведении. Повторяю, действовать надо по ситуации, следуя принципу «не навреди». Я рассчитываю на твою деликатность, Изабелль. — Я… не уверена, что справлюсь… — Справишься, — проговорил Ангелос, — я лично заинтересую в этом тебя, — прошептал он и нежно поцеловал ее в ложбинку между грудей. Глава четвертая В этом безмолвном согласии было что-то нежное, детское, и Ангелос с неудовольствием отметил про себя, что почти поверил в искренность и ранимость своей гостьи. Казалось, судьба этого белокурого существа и впрямь находится в его руках, ему оставалось лишь повелевать, и она сделает все, о чем бы он ни попросил. Правду говорят, внешность обманчива, напомнил себе Ангелос. — А если он станет настаивать? — осторожно спросила Шанталь, присев на постели. — Настаивать на чем? — с недоумением спросил Ангелос. — На свадьбе с ним, например… Ангелос тяжело вздохнул и, откинувшись на подушку, прикрыл глаза. Не дождавшись ответа, Шанталь склонилась к его лицу и провела пальцем по щеке и подбородку. Мужчина продолжал неподвижно лежать, безучастный к ее исследовательским ласкам. И только когда Шанталь стала гладить губы, ресницы его вздрогнули, и он, открыв глаза, внимательно взглянул на свою гостью. Она улыбнулась ему. Но он в ответ не улыбнулся. Только раз в своей жизни он был обманут женщиной. И случилось это в далекие восемнадцать. Тогда он еще не проводил различий между любовью и страстью, нежностью и вожделением. — Чтобы этого не случилось, достаточно поддерживать в нем уверенность, что мы с тобой без ума друг от друга. Он любит романтические сказки… Придумывай на свое усмотрение обстоятельства, которые якобы не позволяют нам сочетаться узами брака немедленно. Пусть думает, что у нас все замечательно и осталось только сделать этот маленький, чисто формальный шажок. — Твой отец… он такой приятный человек. Поверь, мне очень жаль, что он оказался в больнице… И именно поэтому мне страшновато. Я опасаюсь, как бы ему не стало хуже, когда вскроется подлог. Вряд ли его утешит то обстоятельство, что ты руководствовался благими намерениями, вводя в заблуждение человека, который так тебя любит. — Это шантаж?! — резко вскочив, воскликнул Ангелос. — Ты что? — испуганно пролепетала девушка. — Ты о чем? Какой шантаж? — Надеюсь, тебе хватит такта не предъявлять мне счет после того, как все закончится. Придумаешь что-нибудь типа того, что ты сейчас сказала, и начнешь потом ко мне приставать с претензиями. Мол, то я не так сделал, это. Папу обидел, тебя обидел, еще кого-то… Ты получишь вполне достаточно в соответствии с уговором, если убедительно сыграешь свою роль, — угрожающе произнес Ангелос. — И что же это за уговор такой? — резко спросила Шанталь, уставшая от непрерывных обвинений. — Я покупаю твои услуги, Изабелль. А услуги будут заключаться в том, что ты отправишься вместе с моим отцом в качестве моей невесты на остров в Эгейском море, будешь развлекать старика милой болтовней, когда это будет позволено сиделкой, в остальное же время можешь сидеть у бассейна с коктейлем в руке. Но соблазнение других богатеньких мужчин на весь период действия нашего договора для тебя под запретом. Это усвой твердо, Изабелль. У меня не может быть распутной невесты… И учти, это работа без выходных и перерывов. Роль моей избранницы ты должна играть двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю столько времени, сколько потребуется, до тех пор, пока я не сочту нужным отпустить тебя на все четыре стороны… Обещаю, что ты ни в чем не будешь испытывать нужды, а после, когда все благополучно разрешится, ты получишь щедрое вознаграждение в обмен на обязательство хранить в строжайшем секрете условия нашего договора до конца времен… Надеюсь, тебе все понятно?! — Нет, — покачала головой Шанталь. — Нет? — искренне удивился Ангелос. — Что ж тут непонятного, Изабелль?.. Только предупреждаю, не смей играть со мной. — Нет, я не согласна. Я просто не чувствую себя способной нагло обманывать такого хорошего человека, как твой отец, а ведь именно это ты требуешь от меня, — честно проговорила девушка. — Миленькое дельце, — хмуро заметил грек. — Отказываешься обманывать хорошего человека. — Категорически, — подтвердила она. — Ты, что же, цену себе набиваешь? — вновь раздраженно спросил ее Ангелос. — Нет. Просто отказываюсь, — тихо возразила она. — Ты не можешь так просто отказаться, тем более, если мой отец тебе не безразличен! — гневно прикрикнул он. — Будь он в лучшем состоянии, я бы и не посмотрел в твою сторону сегодня днем. — А представь, что он не поверит в нашу безумную-безумную любовь… — Изабелль, если ты будешь смотреть на меня так, как ты смотришь сейчас, он поверит; боюсь, что даже я тогда поверю, если это продлится сколько-нибудь долго, — насмешливо произнес Ангелос. — А на что для достоверности готов пойти ты? — спросила его Шанталь. — Я поселю тебя в родительском доме. Разве недостаточно? — Считаешь? — Никогда прежде ни одну из своих женщин я не возил туда, тем более не оставлял со своим отцом на длительный срок. — Никогда-никогда? — взволнованно прошептала девушка. — Никогда-никогда, — с улыбкой подтвердил грек. — Но не обольщайся, Изабелль, это только сделка, не более того. Я не хочу, чтобы ты размечталась бог весть о чем. Между нами говоря, ты в этой ситуации будешь исполнять роль сиделки… Относись к этому как к роскошному отдыху, за который не нужно платить. Тебя все еще что-то смущает? — строго спросил Ангелос. — Очень и очень многое, — ответила Шанталь. Шанталь протянула руку и забрала свой паспорт у служащей аэропорта. Она сделала несколько шагов, после чего внезапно остановилась и, резко повернувшись, бросилась к Ангелосу. — Нет, нет, не убеждай. Не могу я пойти на это. Ничего из твоей задумки не получится. Нет, лучше сейчас же все отменить. Она любила играть разные роли, но только не дурачить приятных ей людей. — Ты летишь в Грецию. Все уже решено-перерешено. Нельзя отказываться от нашего уговора, стоя одной ногой на трапе. — Я ведь до сих пор и не говорила, что согласна. Разве говорила? Нет. — Я полагал, что довольно и твоего сочувствия моему отцу. Что мешает тебе относиться к поездке как к благородной миссии спасения? Представь, что будет с ним, если он узнает, что ты отказалась лететь. Это его убьет. Я уже заверил отца, что моя драгоценная возлюбленная не даст ему скучать в мое отсутствие. — Это эмоциональный шантаж, — упрекнула его девушка. — От этого тебя не убудет, — небрежно бросил мужчина. — Да я видела его всего-то единственный раз. Может быть, его симпатия ко мне была мимолетной. А если мы не поладим? Вот если… — Хватит трещать, Изабелль. Я думал, ты будешь посмелее, — попенял он. — Тебе не кажется, что время сомнений уже в прошлом. Мы в аэропорту, до взлета несколько минут, а ты в очередной раз устраиваешь сцены. Поздно, Изабелль, поздно. — Боже! — испуганно проговорила Шанталь. И впрямь, никогда прежде она не заходила столь далеко в игре. Больше всего ее страшило собственное страстное желание лететь на греческий остров. Что может быть опаснее в такой ситуации, чем личная заинтересованность? Шанталь посмотрела на Ангелоса широко распахнутыми испуганными глазами. Он ясно видел ее непритворный страх и понимал, что, помимо его воли, нежное чувство просачивалось к нему в Душу. Однако разум его был тверд. Ему нельзя позволять себе слабость и неосторожными действиями внести раскол в этот чисто деловой союз, спутав его с любовной интрижкой. — Так ты летишь? — Да, — обреченно ответила девушка. — Отлично, — с нескрываемым облегчением подытожил Ангелос. — Но делаю это только ради твоего отца, — тотчас уточнила она. — Ну, разумеется, ведь я тоже поступаю так только ради него, — усмехнувшись, ответил мужчина, шагая вместе с ней до площадки взлета частных самолетов. — Думай о том, что ты выполняешь благородное дело! И ни о чем не беспокойся. Я уверен, что все сложится хорошо, главное, чтобы мой отец окреп телом и духом. Наконец они заняли места на борту самолета. Шанталь заинтересованно огляделась, провела ладонями по ореховым подлокотникам кожаного кресла и села в него поудобнее, откинувшись на спинку и представив себя свободной и богатой девушкой. Ангелос внимательно наблюдал за ней, не пытаясь скрыть ухмылку. Она напоминала ему котенка в новой обстановке, которому необходимо было не только оглядеться, но и все обнюхать, прежде чем, покружив, уютно свернуться клубочком и наконец, успокоиться. Однако когда спутница осмотрелась, она не посчитала нужным расслабиться, а принялась терзать его вопросами: — А что тебе мешает по-настоящему жениться и подарить своему отцу долгожданных внуков? — Я пока не встретил женщину, с которой пожелал бы связать свою судьбу, — ответил Ангелос, надеясь таким исчерпывающим ответом пресечь любые дискуссии, но тщетно. — Зная, что для твоего отца твоя женитьба так важна, мог бы и постараться. Не пришлось бы разыгрывать этот отвратительный спектакль. — Кто же мог знать, Изабелль, что так выйдет? Да и на что тебе пенять? Ты приняла выгодное предложение провести отпуск. А ведь именно этим ты и славишься, как мне довелось слышать. — Чем — этим? — удивленно спросила Шанталь. — Тем, что никогда не тратишь собственные деньги. Так, во всяком случае, о тебе поговаривают знающие люди… Шанталь хотела было возразить, но воздержалась. Эта Изабелль интриговала ее все больше и больше. Она несколько дней потратила на то, чтобы проникнуться духом этого легендарного существа, за которое ее принимал обольстительный грек. Но это оказалось непростым делом. Эгейское море синело под ними подобно опрокинутому небу. — Красота… — сладко протянула Шанталь вслух, не заметив, что ее сопровождающий задремал. Ангелос лениво приоткрыл один глаз и покосился на иллюминатор. — Угу, — лениво проговорил он. — Скажи, а насколько близкие между нами отношения? — спросила девушка. — Не понял, — пробурчал он, широко открыв оба глаза. — Я хочу знать, что ты рассказал о нас своему отцу, чтобы… ну как это сказать… соответствовать его ожиданиям, — пояснила она. — Ах, вот оно что, — проговорил мужчина, выпрямившись в кресле. — У нас с тобой очень нежные и трепетные отношения. Но мы вряд ли станем демонстрировать их прилюдно. Мой отец — консервативный человек и не одобряет публичных проявлений глубоких чувств. — Понятно, — проговорила Шанталь. — Разочарована? — едко спросил ее Ангелос. — Нет, нисколько. — Будь мы женаты, ты бы уже подумывала, как при разводе оттяпать половину моего состояния, — пошутил грек. — Почему ты так в этом уверен? — Не без интереса спросила его собеседница. — Брось, наконец, притворяться; будто не догадываешься о величине моего банковского счета и не знакома с перечнем всех моих владений, — гневно бросил мужчина и снова закрыл глаза. — Ты не хочешь поговорить со мной? — обиженно спросила девушка. — Если захочу, ты об этом узнаешь, — сердито отозвался он. — Ладно, — миролюбиво произнесла она и как бы невзначай добавила: — И неважно, что осталась, по крайней мере, дюжина невыясненных вопросов. Впрочем, если тебе безразличен результат этого мероприятия… — Ну, что там у тебя? Говори, — мученическим тоном проговорил миллионер. — Мне хотелось бы знать ряд деталей, так сказать, фактов. Как мне следует вести себя в доме твоего отца? Кто еще живет на вилле, на острове? Какие сложности могут меня там ожидать? Ну и прочее, все, что ты посчитаешь нужным мне сообщить. — Ничего такого, чего нельзя было бы предвидеть. Общайся обычно, как ты к этому привыкла. Мой отец все равно боготворит тебя. Знать бы, за что… — лениво ответствовал Ангелос. — Просто постарайся, чтобы отец всегда был в приподнятом настроении. Как ты этого добьешься, мне все равно. Главное, не забывай, что он болен и он отец твоего предполагаемого жениха. То есть без вольностей. Ну, ты меня понимаешь… По-моему, миссия не пыльная. — Ты считаешь, что я могу заинтересоваться твоим отцом? — Какая тебе разница, мой отец или я, если интерес у тебя сугубо меркантильный… — Я уже неоднократно говорила, что он мне нравится. Но не так, как ты. Иначе. — Зато ты мне не нравишься, Изабелль. А ему, как раз, наоборот. Поэтому мы и летим сейчас на остров, а не потеем на моей постели в парижском пентхаусе. Я понятно изъясняюсь? — Вполне, — выдавила из себя Шанталь. — Он был добр ко мне, — тихо добавила она, вновь посмотрев в иллюминатор. — К сожалению, мой отец неоправданно добр ко всем, даже к тем, кто этого совершенно не заслуживает. А за разочарования он вынужден платить своим сердцем. — Но с другой стороны, твоя подозрительность — тоже явление патологическое, — резко парировала девушка, на чем разговор и оборвался. …Но ненадолго. Не дождавшись больше от нее вопросов или высказываний, Ангелос заговорил сам: — Я слышал, твоему последнему мужу было за восемьдесят. Шанталь не сразу поняла, о чем речь, и хотела пуститься в объяснения, но потом сообразила, что речь идет о пресловутой Изабелль. Лучше промолчать! Не услышав ответа, мужчина проговорил: — Я просто хотел предупредить тебя, чтобы не вздумала вести параллельные игры. Не смей пытаться охмурить моего отца. Если ты не послушаешься, обещаю, горько пожалеешь об этом. — И в мыслях такого не было, — заверила его Шанталь. — Твой отец рассказывал мне о том, как полюбил твою мать. Мне показалось, что он очень тонкий и чувствительный человек. — Ты спрашивала его о моей матери? — мгновенно насторожился Ангелос. — Не волнуйся: не спрашивала я его ни о чем. Он сам, по собственной инициативе заговорил об этом. — Что-то не верится, — промямлил Ангелос. — Ну, почему же? Поверь, именно так все и было… — Да никогда… Слышишь? Никогда отец не говорит о моей матери! — возмущенно повысил голос мужчина, склонившись к сидящей напротив девушке. — Странно, — пробормотала она. — А может, это потому, что я для него посторонняя? Говорят, с посторонними проще говорить о наболевшем, чем с родными. — Сменим тему, — сухо произнес он. Шанталь оживилась. Она тоже подалась немного вперед и воодушевленно заговорила: — Скажи, а что можно делать с собственным островом? — Что касается нашей семьи, то мы владеем им вот уж пять поколений и на протяжении всего этого времени выращиваем оливки и виноград. Вилла старинная, но я реставрировал ее пять лет назад. Стены остались прежними, но внутри все переоборудовано сообразно времени. Вилла, как и весь остров, находится под надежной охраной службы безопасности, оснащенной самым современным оборудованием наблюдения и предупреждения незаконного проникновения и вредительства. — Очень полезная информация, — шутливо заметила Шанталь, спровоцировав гневный взгляд Ангелоса. — Прости… Я понимаю, вам есть что охранять, — тотчас проговорила она. — Именно… На вилле находится немало ценностей. Это и произведения искусства, такие как живопись, графика, скульптура, ну и, разумеется, драгоценности. — В очередной раз убеждаюсь, как хлопотно быть богатым, — провокационно констатировала девушка. — И, вероятно, из сочувствия опустошаешь кошельки своих любовников, — заметил грек. — Вероятно, — небрежно ответила ему Шанталь с улыбкой. Самолет пошел на посадку. — Наш дом, — коротко объявил Ангелос, когда катер стал подходить к берегу. — Ты здесь живешь? — Нигде я не живу подолгу. Штаб-квартира моей компании находится в Афинах, там же у меня квартира. Представительства фирмы есть во всех основных мегаполисах мира. Там я обычно снимаю номера в отелях, подобные тому, в котором тебе довелось побывать. Но только виллу на острове, где провел детство, могу назвать домом. — Остров прекрасен, — констатировала Шанталь, сходя на берег. Ангелос заботливо подал ей руку. Верно, входил в роль, ведь уже скоро им предстояла встреча с отцом. Внезапно Шанталь почувствовала волнение своего спутника и решила, что ей лучше поменьше болтать, чтобы не возбудить в нем очередного всплеска враждебности. День выдался жарким, солнце напекло затылок. Шанталь с трудом поспевала за Ангелосом, который стремительно шел к вилле по дороге от пристани. Багаж, похоже, не представлял для него никакой проблемы, в то время как девушка, хотя и налегке, еле-еле, тяжело дыша семенила за его спиной, то и дело спотыкаясь. Переступив порог родного дома, Ангелос словно и позабыл о ней. Он оставил вещи в прихожей и поспешил вглубь; найдя сиделку, первым делом осведомился о состоянии отца. — Показатели в норме, — ответила та. — Что значит — показатели в норме? Я спрашиваю, как он? — В хорошем настроении, ждет вас. Только об этом и говорил все последние дни, — поспешила исправиться сиделка, не на шутку испугавшись его громового голоса. Она с надеждой посмотрела на Шанталь, но невеста сына хозяина, как ей показалось, сама нуждалась в защите. — Если хотите, можете пройти к господину Зувелекису, — проговорила тогда она. — Он уже обедал? — успокоившись, спросил Ангелос. — С аппетитом у него плохо, — вынуждена была сообщить оробевшая женщина в белом халате. — Легко позавтракал, но от ленча категорически отказался. Объявил, что не голоден… А у меня нет права кормить вашего отца насильно, — поспешила она отгородиться от возможных нападок. — Ладно, — буркнул сын. — Я поговорю с ним. Он без церемоний схватил Шанталь за руку и потянул к комнате Костаса Зувелекиса. — У вас очень красивый дом, — на ходу успела она проговорить. — Не расслабляйся. Помни, с какой ты здесь целью! — предупредил грек. Дверь распахнулась, и Шанталь сразу увидела усталое лицо хозяина виллы, который полулежал среди множества подушек. Его глаза засияли, когда он понял, кто к нему пришел. — О, наконец-то! — только и воскликнул он, и, казалось, тотчас ослабел. — Как ты, папа? — нежно и при этом смущенно спросил сын. — Я в полном порядке, — неправдоподобно весело отозвался отец, но голос его все-таки предательски дрогнул. — Рада видеть вас снова, господин Зувелекис, — тихо и учтиво произнесла Шанталь. — Называй меня Костасом, дитя мое, — ласково поправил ее пожилой грек. — Мы ведь, считай, уже одна семья. Шанталь виновато посмотрела на «жениха», тот лишь слегка нахмурился. Костас Зувелекис жестом поманил Шанталь к себе. — Я так и знал, — сказал он, взяв девушку за руку. — Так и знал, дети мои, — бессильно произнес сильно постаревший из-за болезни мужчина. — Как вы? — нежнейшим голосочком спросила она его. — О, как видишь, милая. А эта сиделка, которую сын мне нанял… Вы уже видели ее? Мышка и формалистка. С ней даже поговорить не о чем, — пожаловался Костас. — Мне рекомендовали ее как опытного специалиста, — проговорил Ангелос. — Не спорю, сестричка она отличная… Но в ее обществе я чувствую себя обитателем дома презрения. Откуда ни возьмись, появляется желание поворчать, покапризничать… Но теперь все изменится. Обещайте, милое дитя, что не оставите старика в беде. — Я ведь для этого и приехала, Костас, — с чувством проговорила Шанталь, присев на край его постели. Костас благодарно похлопал девушку по коленке. — Руки прочь от моей женщины! — решил дерзкой шуткой подтвердить свой новый статус Ангелос. — Ну, меня вам еще долго опасаться не стоит, я дышу-то с трудом, — признался больной. — А говорите, что в порядке, — с упреком заметила Шанталь. — Относительно того, что довелось испытать в момент приступа, — пояснил Костас. — Теперь я все буду сравнивать с инфарктом, а отнюдь не с беззаботностью молодых лет. — У вас отличный дом, Костас. И сад… То, что я успела увидеть, — просто восхитительно. — У тебя зоркий глаз, красавица. — Это точно, — ехидно заметил Ангелос и тут же поймал на себе гневный взгляд девушки. — Я благодарен тебе, милая, что среди множества недурных мужчин ты разглядела моего сына. И счастлив, что присутствовал при этом, что лично засвидетельствовал начало большой любви… — Постельный режим делает тебя сентиментальным, отец, — шутливо заметил Ангелос. — Вы ведь не думаете, что старик может вас сглазить? Да ни в коем случае. Я искренне рад, что это, наконец, свершилось, потому что образ жизни моего сына до последнего времени оставлял желать лучшего. Я даже начал беспокоиться, что хорошая девушка посчитает ниже своего достоинства обратить внимание на такого ветреника, как мой Ангелос. — Теперь понимаешь, что ты недооценивал меня, папа, — пробормотал тот. — Представьте, золотце, я до сих пор не знаю, как ваше имя, — проговорил Костас Зувелекис. — Шанталь, — ответила Шанталь и посмотрела на Ангелоса, который постарался подавить вызванные этой новостью чувства, она не поняла какие, но определенно враждебные по отношению к ней. — Шанталь… — задумчиво повторил за ней больной. — Шанталь — очень красивое имя. Шанталь Зувелекис, по-моему, звучит, вы не находите? — спросил он, обращаясь к молодым. — Безусловно, отец… Тебе не стоит вздремнуть немного? А мы пока распакуемся. — Ну что я, по-твоему, младенец, чтобы дремать среди дня? — рассердился тот. — Но если вам нужно идти, идите. Я не стану никого насильно удерживать у своей постели, — с легкой обидой проговорил отец. — Ты не очень-то мне помогаешь, — шепотом упрекнула Ангелоса Шанталь, когда они оказались наедине в одной из жилых комнат огромной виллы. — Шанталь! — насмешливо воскликнул тот. — Думаешь, сменив имя, сменила и личину? — обвинительно процедил он. — Ошибаешься! — Меня зовут Шанталь, — спокойно проговорила она. — Как же!.. Хотя, что ж тут удивительного. Полагаю, у особ твоего профиля обычно припасено множество имен. — Я схожу в душ и переоденусь с дороги. — Сядь! — грозно распорядился он. Шанталь скрестила руки на груди и склонила белокурую головку набок. — Думаешь, все по первому же слову должны слушаться тебя? — тоном воспитательницы детского сада спросила она. — Нет, нет и нет, Ангелос Зувелекис. — Мне не нужно, чтобы все меня слушались, Изабелль-Шанталь, меня вполне устроит, если будут слушаться те, с кем у меня заключен договор. — Я здесь ради твоего отца, а не для удовлетворения твоих вздорных требований. Таков, если мне не изменяет память, был наш уговор. — Ты этот тон мне брось! — прикрикнул на нее Ангелос. — Как захочу, так и буду разговаривать, — капризно встала в позу девушка. — С кем угодно, только не со мной! — отрубил он. — Экономка, ее зовут Мария, покажет тебе дом, а я отбываю в Афины. — Когда?! — разочарованно воскликнула Шанталь. — Считай, что меня уже нет! — объявил он. Глава пятая Прежде чем отправиться в душ, Шанталь подошла к окну и долго смотрела на Ангелоса, который быстрым шагом двигался к пристани. Мария щедро выказывала ей свою симпатию. Видимо, наслышанная о ней от хозяина, она уже видела в очаровательной иностранке будущую хозяйку виллы. — Помогу вам распаковать вещи, — вызвалась радушная женщина со сдобными формами и смазливыми чертами лица. — Да у меня и вещей-то с собой нет, — смущенно отозвалась девушка. — Дайте-дайте, — настояла женщина. Шанталь решила не спорить. Два простеньких платья, одна юбка, блузка, пара шорт, несколько комплектов скромного белья заняли свое место в шкафу, который так и остался пустовать, поглотив это небогатое имущество. Мария жалостливо посмотрела на девушку и на ее скарб. Но улыбка все не сходила с доброго лица, ведь девочке повезло, она встретила такого завидного жениха. Мария удалилась, сообщив, что Костас, видимо от переизбытка чувств, испытывает слабость, и поэтому пока его лучше не беспокоить. Сиделка все сделает. Ангелос уехал и совершенно неизвестно когда он вновь появится. Шанталь, таким образом, была предоставлена самой себе. Она вспомнила о предложении коротать время у бассейна, но пока чувствовала себя слишком неуютно, чтобы красоваться тут в купальнике. Шанталь посидела в саду, а к вечеру решила пойти к морю. Ныряя и играя в волнах, она впервые за весь день почувствовала себя свободной и счастливой. Увидев, как плавает Шанталь, Ангелос сразу понял, что она хорошая пловчиха. Сойдя с катера, он решил пройтись по берегу, а увидев так называемую невесту, своего присутствия не выдал. Простенький купальник на ее прекрасном женском теле скорее умилил его, чем взволновал. И только когда она поднялась во весь рост и, рассекая воду, направилась к берегу, сердце сжалось. Черт возьми, отец где-то прав: хотя бы внешне эта женщина действительно похожа на богиню. Полюбовавшись немного красотой ее тела, он вышел из-за деревьев и направился к девушке, испугав ее не на шутку. Она не могла не видеть, сколь мрачен его взгляд, блуждавший по ее позолоченному закатом телу. — Не знала, что ты уже вернулся, — пытаясь скрыть волнение, с натужной улыбкой проговорила она. — Только что, — хрипло ответил тот, рассматривая ее плоский живот с капельками воды. Внезапно он почувствовал, что его охватывает жар. Стало тяжело дышать. Он расстегнул рубашку. — Искупаюсь, пожалуй, тоже. — А что, с делами покончено? — спросила Шанталь. — На сегодня — да, — ответил он, оставшись в одних темных трусах. — Составишь компанию? — Но я уже… — И что же? Идем!.. Шанталь не стала искать аргументы, чтобы оправдать свое нежелание купаться, хотя в данной ситуации это было, наверное, не так-то сложно, а послушно последовала за ним. Как Ангелос и предполагал, их купание почти сразу превратилось в эротическую игру. Шанталь доверчиво обняла его за плечи, и уже через минуту-другую руки мужчины смело ласкали ее кожу, причем не, только обнаженные места, но и под тканью купальника. Шанталь ни словом, ни жестом не пыталась его остановить, и Ангелос, прекрасно понимая, что совершает ошибку, поддался охватившей его страсти. Но кто бы устоял на его месте рядом с такой сексуальной женщиной? Губы ее были солоны от морской воды и в то же время удивительно сладки. За поцелуями последовали и более смелые ласки. Когда Ангелос решительно снял с нее обе детали купальника и отбросил их подальше на пляжный песок, Шанталь вначале отпрянула от него, вроде бы испугавшись собственной смелости, но уже через секунду, словно смущенная видом своих обнаженных полных грудей с гордо торчащими ягодами сосков, прильнула к нему. Но уже в следующее мгновение она, видимо почувствовав его возбуждение, немного отстранилась от него, торопливо сняла с него трусы, отбросив их назад, на песок, и жадно всем телом прижалась к нему, обхватив руками и ногами. У Ангелоса было много женщин, но такое откровенное и жадное вожделение он видел впервые. Никаких колебаний, сомнений, жеманных игр… Она хотела его и ясно давала об этом понять, не оставляя ему выбора. Ангелос осторожно положил Шанталь на упругий песок у самой кромки воды, лег сверху и, не мешкая, вошел в нее. Тело женщины изогнулось, с ее губ сорвался стон, и Ангелос замер… озадаченный, еще не до конца понимая, что произошло. Ногти Шанталь вонзились ему в плечи, но он не обратил на это особого внимания. Все его мысли были заняты осмыслением неожиданного факта: Шанталь оказалась девственницей! Но уже через несколько секунд женщина, недовольная неподвижностью своего партнера, заставила его продолжить любовную игру, и он, полностью поглощенный охватившим его неведомым никогда ранее приступом страсти, забыл обо всем, кроме того, что рядом с ним находится самая прекрасная женщина в мире и что он просто обязан доставить ей максимум наслаждения… Волны прилива окатывали их тела. Шанталь распахнула глаза и выжидательно посмотрела на мужчину. Ангелос тяжело вздохнул, откинулся на бок… и буркнул сквозь зубы: — Одевайся… Он чувствовал себя неловко, в отличие от Шанталь, которая совершенно бесстыдно продолжала лежать, широко раздвинув ноги. Ангелос поспешно оделся, то и дело оборачиваясь в сторону виллы. Смутное неприятное чувство не отпускало его. — Что с тобой? — небрежно окликнул он безмолвную женщину. — Оденься, — просительно проговорил он. Шанталь бросила на мужчину туманный взгляд, кокетливо прикрыла соблазнительные шары грудей, стиснув их ладонями, и улыбнулась, будто не только не собиралась вставать, но, наоборот, приглашала мужчину вернуться. Ангелос ворчливо кинул ей полотенце. — Нам пора идти. Хватит разлеживаться! — Скажи что-нибудь, — тихо попросил ее Ангелос, когда они подошли к вилле. — Боже! Это было волшебно. Ты великолепен, Ангелос. Никогда прежде ничего подобного испытывать не доводилось. Просто фантастика. Я даже не в силах передать свои ощущения. Благодаря тебе я теперь знаю, что это такое, — зачастила Шанталь. — Так, значит, ты действительно не Изабелль Дакет? Тебе удалось меня удивить, — мрачно проговорил он. — Что заставило тебя задаться этим вопросом? — игриво спросила его Шанталь. — У Изабелль было множество любовников, — констатировал Ангелос. — И что? — А то, что у тебя не было мужчин до меня. Я — первый. — Ты в этом уверен? — рассмеявшись, осведомилась она. — По-твоему, я профан в любовных делах? — А ты, конечно, считаешь себя профи? — продолжала потешаться она. — Замолкни! — скомандовал Ангелос. — Посмотри на меня! — Я готова не отрывать от тебя взгляда до скончания времен, — чувственно прошептала она. — Немедленно убери с лица эту порочную ухмылку, Шанталь, — теряя терпение, обессилено попросил он. — Что ты хочешь знать? — примирительно спросила она. — Кто ты? — Хм… И всего-то? — разочарованно проговорила женщина. — Ответь… — Уже точно установлено, что я не Изабелль. Если тебя интересуют иные факты и обстоятельства, то выясняй их сам. — Почему ты с самого начала в этом не призналась? Почему позволила мне заблуждаться на твой счет? — растерянно сыпал он вопросами. — Ты был убежден в своей правоте, казалось, тебе абсолютно все ясно. А у меня нет привычки рассеивать иллюзии. Порой, кроме них, у человека ничего нет. И я убеждена, что верность иллюзиям тоже штука неплохая. По крайней мере, ничуть не хуже приземленной трезвости. Если бы ты не заблуждался на мой счет, я не узнала бы тебя и лишилась бы такого восхитительного опыта. — Но я звал тебя не твоим именем, думал о тебе бог знает что! — Я же знала, что ко мне это не имеет никакого отношения, — легкомысленно отозвалась Шанталь. — Ну и ну! — покачал головой грек, ошарашено на нее глядя. — Прекрати вилять, Шанталь. Я хочу знать о тебе всю правду! Всю твою жизнь! — Вся моя жизнь — это годы и годы. — Предоставь мне короткую версию. Ты прошла на бал по пригласительному билету Изабелль Дакет. — Верно. — Как такое стало возможным? — Я подрабатывала горничной в одном парижском отеле. Убирала номер, в котором остановилась эта женщина. Сказать откровенно, чистюлей ее назовешь. Перед каждым выходом она примеряла дюжины платьев, а потом не вешала их обратно в шкаф, а расшвыривала повсюду. Однажды она вызвала меня. Кругом были навалены платья, и она потребовала, чтобы я подбирала их за ней и убирала в чехлы, в шкаф. Перед зеркалом она крутилась в весьма эффектном наряде, я возьми и скажи, что платье ее очень красит. И что ж ты думаешь? Она выказала себя сварливой дурой, принялась поливать меня грязью в том смысле, что такой рвани, как я, и совать нос не пристало в такие вещи, да и что, мол, вообще я смыслю в великосветских нравах… Ну, я молча выслушала ее, даже пару раз покивала в знак полного и безоговорочного согласия. Внутри же все кипело, требовало немедленного возмездия… В общем, я решила, что она моя должница. — И ты украла у Изабелль пригласительный билет?! — возмутился Ангелос. — Если ты называешь воровством то, что я достала его из корзины для бумаг, вынося мусор, то да, — невозмутимо проговорила Шанталь. — Ну, ты и авантюристка! — бросил он, в очередной раз недоуменно покачав головой. — Есть немного, — самодовольно согласилась собеседница. — А платье? Его ты тоже взяла у Изабелль? — Не будь смешным, Ангелос. Я сшила его сама. Давно уже. Оно просто ждало своего часа. — Да… Ну, просто сказка о том, как Золушка попала на бал, — заключил мужчина. — Да, я прошла на бал по ее пригласительному билету, от которого тотчас избавилась на выходе, после чего и думать забыла об Изабелль, пока ты мне о ней не напомнил при нашей следующей встрече. — Даже не знаю, как ко всему этому относиться, Шанталь, — признался Ангелос. — Относись как к игре, как к маленькому приключению. — Я привез в отцовский дом женщину, о которой мне ровным счетом ничего неизвестно, кроме того сомнительного обстоятельства, что она имеет склонность к странным поступкам. — Но ты же вез в отцовский дом женщину, которую подозревал в куда более серьезных прегрешениях, — насмешливо парировала Шанталь. — Тогда я хотя бы знал, чего от этой женщины ожидать. Но не теперь, после всех этих открытий, — пояснил свою настороженность грек. Шанталь улыбалась своим мыслям, глядя в сторону, туда, где в морской воде пряталось уставшее за день солнце. Глава шестая Перед ужином Ангелос Зувелекис уединился в рабочем кабинете, намереваясь сделать несколько деловых звонков, в том числе своему ассистенту в Афинах, ему нужно было скорректировать план мероприятий на следующий день. Однако его мысли все время возвращались к загадочной женщине, которая жила сейчас под крышей его дома. Чувственные женщины всегда влекли его. А то, что ему довелось испытать сегодня, не шло ни в какое сравнение с его прежним опытом. Он, уверенный, что все познал в этой жизни, что все тайны секса давно им раскрыты, почувствовал себя неофитом. Эта непостижимая, невероятная иностранка не только обвела его вокруг пальца, но и открыла перед ним новый, неведомый прежде мир. И теперь множество неразрешенных вопросов теснилось в его голове и душе. Похоже, Шанталь из всего стремится сделать шутку и развлечение и ни к чему не относится всерьез. Но тогда что она делает здесь, почему согласилась на эту поездку? Из-за влечения к нему, из-за сочувствия к его отцу или, может быть, потому, что не сильно отличается от той, с которой позволила себя спутать? Он знал, что не сможет разрешить эти сомнения, даже если задаст ей прямой вопрос. Можно было предположить, что девчонка в очередной раз постарается заморочить ему голову, отделавшись пространными измышлениями. Следовало что-то придумать, попытаться выяснить все без ее ведома, смоделировать ситуацию, спровоцировать реакцию, изучить, сделать выводы… У него богатый опыт. Ангелос всегда старался держаться логических схем. Но, испытав любовные чары этой удивительной женщины, почувствовал себя беспомощным. Все доводы разума бледнели перед цветочной свежестью ее губ, дурманящим ароматом и вкусом ее тела, перед волшебством глаз и страстью движений… Один раз сошелся с женщиной, и дух его сломлен! Невероятно! Надо что-то срочно предпринимать! Рассуждая, таким образом, Ангелос отправился проведать отца в его покоях. С порога же он натолкнулся на отцовское недовольство. — Почему это ты на весь день оставил Шанталь в одиночестве, сынок? Смотри, как бы она в тебе не разочаровалась! Женщинам нужно уделять как можно больше внимания, — назидательно проговорил Костас Зувелекис. — Особенно таким чудесным, как твоя избранница, — прочувствованно добавил он. — Следует не только желать женщину, но и любить, холить и защищать. — Защищать? От кого это, интересно? — почти фыркнул младший Зувелекис. — От тоски и одиночества, например. — Шанталь не заскучает, отец. Это исключено. Уж поверь мне, — с усмешкой проговорил Ангелос. Положительной стороной скудного гардероба можно, без сомнения, считать то немаловажное обстоятельство, что багаж собирается в считанные минуты. В этом лишний раз убедилась Шанталь, упаковывая чемодан. Распахнулась дверь, и, благоухая свежестью после душа и бритья, в комнату, не постучавшись, вошел сын хозяина. Вошел и, увидев, чем она занимается, вопросительно на нее уставился. — Я вызвала такси. Вылетаю домой ближайшим рейсом, — в телеграфном стиле оповестила его женщина, ни на миг не прекращая укладывать вещи. Было видно, что она все для себя решила. — Домой? — недоуменно повторил Ангелос, напротив, не имевший ни одной хотя бы мало-мальски четкой мысли в голове. — Да, — подтвердила Шанталь, застегивая замки чемодана. — Скажи, пожалуйста, своему отцу, что возникли непредвиденные обстоятельства, неотложные дела… Ну, в общем, придумай что-нибудь, — торопливо проговорила она. — Я не понимаю… — Скажешь, у меня нет причин для такого поступка? — Скажу, чтобы ты немедленно распаковала чемодан и повесила вещи на место! — приказным тоном отчеканил Ангелос. — Брось… Я не гожусь для этой роли. Ты сам это прекрасно знаешь. — Тебя что-то расстроило, поэтому ты вдруг заспешила вернуться? — всматриваясь в нее, спросил грек. — По-твоему, я выгляжу расстроенной? — небрежно бросила Шанталь. — Не смеши меня, ей-богу! У нас, авантюристок, крепкие нервы, — пошутила она. — Возможно. Но почему ты вдруг засобиралась, учитывая, что совсем недавно сама же приняла мое предложение? — не надеясь на откровенный ответ, все же спросил ее Ангелос. — Приключение показалось мне любопытным, — легкомысленно ответила женщина. — И что же изменилось? Я в чем-то виноват перед тобой? — Тебя я ни в чем не виню, Ангелос. Все прочее ты знаешь не хуже меня. Да, внешне ничего не изменилось, но внутренне все усложнилось… Случилось то, чего я так страстно желала. И теперь я в растерянности. Не знаю, как мне поступить, что делать. А бегство — самый легкий и такой заманчивый выход, не так ли? — Что же именно тебя тревожит? — Твой отец очень добр ко мне, Ангелос. Ну, представь, каково мне лгать ему в глаза? — А каково ему будет, когда я скажу, что моя невеста сбежала? — Ты можешь придумать массу правдоподобных причин. Я ведь была здесь, виделась с ним, подтвердила, что мы помолвлены. Что еще нужно? — в отчаянии спросила Шанталь. — Уехать я тебе не позволю, — решительно проговорил Ангелос. — Заруби себе это на носу. Нам многое нужно прояснить. Если же ты уедешь, ложь так и останется ложью, а я этого не хочу. Мне еще только предстоит привыкнуть к мысли, что ты не та, за которую я тебя принимал. Но о чем, спрашивается, мне думать, если я не знаю, какая же ты на самом деле? — Но какое все это имеет значение, если ты ждешь от меня лишь выполнения определенных функций? — Учитывая тот факт, что мы с тобой занимались любовью, — немаловажное! — воскликнул Ангелос. — А ты сентиментален, — насмешливо заметила женщина. — В любом случае там, где ты усматриваешь сложности, я, наоборот, вижу благоприятные для нашего будущего моменты. — Что ты хочешь этим сказать? — заинтересовалась она. — Мы с тобой теперь любовники. Это уже случилось и повторится не раз. Так нам легче будет убедить отца. И проще общаться друг с другом, — заявил мужчина. — Ты циник. — Что делать… Ну, так как? — спросил он. — А как бы ты хотел, чтобы было? — вопросом на вопрос ответила Шанталь. — Многообещающая тема… — с удовлетворением отозвался Ангелос. — Во-первых, хотел бы, чтобы ты осталась. — Не могу, — покачала женщина головой. — Шанталь, — проговорил он, приблизившись и обняв ее за плечи. — Не говори, что не можешь. Ты приехала сюда, как утверждала, из-за моего отца. Останься ради него. А еще ради меня, потому что я так хочу. Я прошу, Шанталь. Очень… Представь, как он будет расстроен, не встретившись с тобой за ужином. Только представь, жестокая ты девчонка, — ласково прошептал грек, неспешно склоняясь к ее губам. — А после ужина… я тем более не отпущу тебя от себя ни на шаг. — Ангелос, — за миг до поцелуя проговорила женщина. — Тсс… — предупредительно прошептал он и ласково поцеловал ее в губы. — Еще пару часов назад ты была девственницей, Шанталь, — произнес он уже более уверенно, видимо успокоившись и решив, что сумел уговорить ее остаться. — Значит ли это, что ни о какой контрацепции с твоей стороны речи не шло? Я правильно говорю? Шанталь озадаченно на него посмотрела и тяжко вздохнула. — Полагаю, что нет, — констатировал он. — Не думаю, что после одного-единственного раза… — Хорошо, если так… А если нет? — спросил он. — Тебя это ни к чему не обяжет, — быстро ответила она. — Как великодушно. Спасибо, — не без издевки отозвался мужчина. — Дело не в том, Шанталь, — строго проговорил он. — Это полностью моя вина. Никогда прежде я не позволял себе такой безответственности. — Так почему позволил в этот раз? — Ты хотела меня, а я хотел тебя. Желания совпали. Бывают в жизни такие моменты. Это не оправдание, а факт. Теперь ничего не попишешь… Ты должна остаться. И в первую очередь ради моего отца. Итак, Шанталь? — Хорошо, я остаюсь… Ради твоего отца, — проговорила женщина. — Ну, разумеется, — с едва заметной ехидцей принял ее вполне предполагаемый ответ Ангелос. — И все же странно, что ты связываешь мое присутствие с его выздоровлением, — подметила она. Ангелос взглянул на нее, но промолчал, поскольку и сам не знал, откуда в нем такая уверенность, что присутствие этой женщины и впрямь должно позитивным образом сказаться на состоянии здоровья его отца. — И что касается денежных или любых других поощрений, мне это не нужно, Ангелос… Говорю тебе это со всей определенностью, — серьезно добавила Шанталь, лишь только он открыл рот для возражений. После секса любые счета толковались бы двояко. — Я не голоден, — вяло проговорил Костас Зувелекис за столом. Шанталь сидела возле него и чуть ли не с ложечки потчевала. — Но Мария так вкусно все приготовила. Как вы можете оставлять почти пол тарелки! Это неправильно, Костас. Еще хоть капельку… — умоляла она. — Я не маленький, дитя мое. Если говорю, что не голоден, значит, не голоден. — В вас говорит упрямство. — Не перечь, женщина, — шутливо повелел ей хозяин дома. — Не буду перечить, обещаю, только съешьте еще немного. — Если только немного, — позволил он себя уговорить. Ангелос наблюдал все это молча, стиснув зубы от необъяснимого негодования. Шанталь излишне увлеклась своей ролью, а Костас бесстыдно наслаждался ролью подопечного молодой и красивой женщины! — Вкусно же, не так ли? — спросила гостья. — Конечно, вкусно. Я и не спорю. Но сколько сил нужно, чтобы все это ко рту поднести, да еще пережевать. И это не все. Я как-никак болен, дитя мое. — Я с радостью помогу вам. Хотите, покормлю вас с ложечки, Костас? — Этого еще не хватало! Так ты мне всю тарелку скормишь, — отказался от ее предложения глава дома. Ангелос сидел молча, недовольно покачивая головой. В мрачном настроении он отправлялся спать, но прежде позвонил по важному делу из своего кабинета, говорил спешно, раздраженно. А потом, минуя свою спальню, прошел до дверей Шанталь и вновь без всяких предупреждений вошел в отведенную для нее комнату. — Что?! — испуганно воскликнула она, пойманная за раздеванием. — Что тебе нужно? — застенчиво прикрывшись, спросила она. Ангелос замер у порога и медленно прикрыл за собой дверь. У него не было ответа на вопрос, он знал лишь, чего ему хочется! — Я буду спать здесь, — уведомил он свою гостью. — А где же буду спать я? — растерянно спросила его Шанталь. — Здесь же, — хмуро ответил ей Ангелос. — Так не годится, — проговорила женщина, держа так и не надетую ночную сорочку прижатой к обнаженной груди. — Понимаю, что ты не ожидала этого. Но и помех никаких не вижу, — отозвался грек. — То есть ты считаешь, что это нормально — делить с посторонним человеком постель? — С посторонним? Хорошенькое дельце! Не далее как этим вечером мы были вместе. Ты отдалась мне без единого возражения. Я даже голоса твоего не услышал до тех пор, пока ты не застонала от страсти. И вот уже я посторонний. Быстро же ты меняешь мнение! Ангелос подошел к кровати, снял одежду, обнажился полностью и лег под тонкое покрывало. Указал ей на место рядом с собой и сказал: — Иди ко мне. Сорочку не надевай. Это лишнее. — Не понимаю, как так можно. Мы едва знаем друг друга. — Зато мне хорошо известно, как доставить тебе удовольствие, — изрек Ангелос. — Не путай божий дар с яичницей! — проговорила женщина. — Обойдемся без назиданий, — отозвался Ангелос, приветственно отвернув ей навстречу уголок покрывала. — Ну, иди же! — нетерпеливо возвысил он дотоле ленивое звучание низкого голоса. Шанталь нехотя подчинилась, хотя и позволила себе проворчать: — И все же такое поведение мне кажется неуместным. Мы лишь фиктивные жених и невеста. К тому же ты сам говорил, что твой отец консервативен. Он не одобрит, когда узнает, что мы вместе проводим ночи, — такое бесстыдство под крышей его дома. — Он все поймет и простит… И ты не считала это бесстыдством на берегу. — Одно дело — в родительском доме, и совсем иное дело — там, где буйствует природа, — рассудила Шанталь. — В родительском доме тоже может буйствовать природа, что я и намерен тебе доказать, а после… если захочешь, я уйду к себе… Но ты не захочешь, я в этом уверен, — пробормотал он, самозабвенно целуя женщину. — Ангелос… — благодарно прошептала она. — В твоих сладких устах имя мое звучит волшебно. — Оно и впрямь волшебно, Ангелос… Ангелос… Ангелос… — блаженно твердила Шанталь, когда он дерзко целовал ее чувствительную плоть, а она, изнемогая от небывалых ощущений, томилась на постели, сминая простыни руками и мерно двигая бедрами. — Ты бесподобен! Ты великолепен! Ты бог! — наконец воскликнула она, не в силах сдержать эмоций. — А ты моя девственница! Как же я счастлив, что познал тебя первый. Хочу быть твоим наставником в царстве любви. Позволишь? Глава седьмая Когда Шанталь проснулась и сладко потянулась, Ангелоса рядом с ней уже не было. Она прислушалась к тихим звукам, доносившимся с улицы… Все чужое и непонятное. Шанталь привстала, поискала глазами часы. Не нашла. Однако яркие и жаркие солнечные лучи подсказали ей, что близится полдень. Девушка поднялась, обернулась простыней и вышла на веранду, с наслаждением ступая босыми ногами по теплому мрамору плит. Снизу доносился плеск воды. Вряд ли это плавала сиделка или вечно занятая экономка, да и больной Костас сразу же выпадал из «списка подозреваемых»! А это значит — сердце девушки сразу забилось быстрее, — внизу находится Ангелос! Шанталь подошла к балюстраде и, перегнувшись, действительно увидела в бассейне любимого мужчину. Улыбнувшись и помахав ему рукой, она вернулась в комнату, чтобы поскорее принять душ и одеться, охваченная радостным ожиданием событий нового многообещающего дня. Тело еще не забыло прошедшей бурной ночи. Господи, как хорошо! Она все понимала: и то, что без ума от Ангелоса, и то, что ее положение в доме сделалось более чем двусмысленным, и то, что ее сближение с молодым греком получилось слишком стремительным и вряд ли приведет к чему-либо хорошему, но утро выдалось таким солнечным, ленивым и прекрасным, что ей совершенно не хотелось портить себе настроение мыслями о завтрашнем дне. Собственная покорность судьбе ее, правда, смущала, но разве самую малость, так… в качестве пикантной приправы к восторгу перед ожидающими ее удовольствиями наступившего дня. — Ну, наконец-то! — воскликнул Ангелос, когда Шанталь появилась на веранде. — Я выпил целых три чашки кофе, не говоря уже о том, что вынужден был позавтракать без тебя. Его голос звучал как-то по-особенному. Он был звучен, насыщен полутонами, а главное, казался ласковым. А еще свидетельствовал о высшей степени довольства собой, как и в тот вечер, когда они познакомились на балу. Шанталь присела за столик вполоборота к молодому хозяину дома, стараясь не смотреть в его сторону, иначе ей вряд ли удалось бы сдержать свои чувства восторга по отношению к нему, поднесла чашечку кофе к губам и сделала маленький глоток, любуясь тем, как блики солнца с ветром на пару расцвечивают мелькающими пятнами буйные купы деревьев. Ангелос украдкой наблюдал за женщиной. Он был полностью расслаблен и безмерно горд собой, за что должен был благодарить свою соседку, хотя ему пришлось немало потрудиться в ночную пору, чтобы это блаженство стало возможным для них обоих. Единственное, что немного ему отравляло сладостный момент, было, как ни странно, молчание женщины. Он сам не мог понять, чего он от нее хотел, то ли каких-то знаков внимания, толи приглашения куда-то, то ли выражений восторга по поводу его мужских талантов… — разве поймешь? Но он явно ждал шага навстречу от этой весьма непредсказуемой женщины… Возможно, ему казалось, что если он заговорит первым, то тем самым как бы продемонстрирует свою заинтересованность в ней, а значит, и зависимость. Он вальяжно вытянул перед собой длинные ноги. Руки занес за голову и сцепил пальцы в замок. Глаза его, скрытые солнцезащитными очками, внимательно следили за каждым движением молодой женщины, пробовавшей здешние сочные фрукты. Казалось, она не замечает его присутствия. За все это время она не произнесла ни звука, даже почти не смотрела в его сторону, только ела себе да попивала сок и кофе. Когда Ангелос уже начал терять терпение и был готов взорваться, Шанталь, будто почувствовав смену его настроения, вытерла губы и пальцы льняной салфеткой, откинулась на спинку плетеного кресла и небрежно проговорила: — Ты прав, я несколько припозднилась… Прости… Ты из-за этого дуешься? — И вовсе я не дуюсь. Глупости какие! С чего ты взяла?! — по-мальчишески раздражаясь, проговорил он. — Вот и отлично! — удовлетворенно заключила Шанталь. В этот момент на террасу вышел Костас Зувелекис. — Пришел посмотреть, как вы тут, не скучаете ли без меня! — объявил он, улыбнувшись. — Надеюсь, я вам не помешаю? — Нет, отец, конечно же, нет, — поспешил заверить его сын. — Если я тут лишний, то прямо так и скажите, — покачал головой больной, осторожно усаживаясь в свободное кресло. — Какие глупости! Это же твой дом. Скорее нам пристало беспокоиться о том, как сказывается на тебе наше присутствие здесь, — отозвался Ангелос. — В таком случае ты позволишь мне немного побеседовать с твоей невестой, сынок? — спросил Костас. — Мне уйти? — полушутя полусерьезно спросил отца Ангелос. — Если очень хочется, можешь остаться, — в тон ему ответил Костас. — Знаете ли вы, что вам оказана огромная честь? Вы первая из подруг моего сына, которую он решился не только мне представить, но и поселить под крышей родного крова, — насмешливо обратился он к Шанталь. — Да, Ангелос мне говорил об этом, — простодушно отозвалась молодая женщина. — И это дает мне основание утверждать, что вас с ним многое связывает. — Как вам известно, знакомы мы не так давно, — Шанталь старалась выдержать нейтральную позицию, оставляя возможность для лавирования. — Ну, какое значение может иметь время, когда бушуют такие страсти! — проговорил пожилой мужчина. — Меня больше волнует, что будет, когда они отбушуют, а ведь это рано или поздно обязательно произойдет. — Этого не знает никто, отец! — торжественно объявил Ангелос Зувелекис. — Не скажи… У человека должна быть цель, сын. Настает время, когда недостаточно радоваться сиюминутным удовольствиям, но нужно брать штурвал в свои руки и править кораблем в неспокойном море жизни. — Очень поэтично, отец. Я запомню этот афоризм. — Не дерзи, Ангелос, — сердито проговорил отец, то тут же смягчился: — Я уверен, ты знаешь, что делаешь. Шанталь производит впечатление благоразумной девушки и вряд ли, не имея никаких гарантий, согласится довериться такому оболтусу, как ты. Я прав, милая? Шанталь лишь растерянно пожала плечами. — Вы не обязаны передо мной отчитываться, дитя мое, — поспешно произнес хозяин виллы, после чего так же медленно и осторожно, как и усаживался, поднялся из кресла и удалился. — Тебе есть чем заняться сегодня в мое отсутствие? — спросил ее Ангелос, когда отцовские шаги стихли в глубине дома. — Мне нужно уехать в Афины по делам. Если вздумаешь отправиться в город за покупками, попроси Янниса, он доставит тебя на катере. В любом магазине города можешь делать покупки за мой счет. — Нет, мне ничего не нужно, — посерьезнев, проговорила Шанталь. — Я тебе точно говорю. Покупай себе все, что хочешь. От этого меня не убудет. — Нет, спасибо. Не настаивай. Я уже сказала, — сурово повторила молодая женщина. — Неужели тебе ничего не нужно? Ну, там разных женских мелочей, штучек, о которых я даже представления не имею? Я дам тебе кредитную карточку. — Нет, Ангелос, — в очередной раз отказалась она. — Не понимаю, почему ты упрямишься, Шанталь. Имей в виду, я оставлю кредитную карточку Яннису, на случай, если передумаешь… — Я не передумаю, Ангелос. — И все-таки… И поешь еще что-нибудь, моему отцу больше по нраву плотные и дородные женщины, — пошутил он. — В худышках он разочаровался. Если увидит, что ты хорошо питаешься, это положительно отразится и на его здоровье, и на настроении. — Я никогда прежде не задумывалась всерьез над тем, какие формы мне больше к лицу. Но согласись, порой попадаются такие вкусности, такие дивные лакомства, что не попробовать их невозможно, как бы ты ни мечтал сохранить стройность, — хитро проговорила Шанталь и испытующе посмотрела на Ангелоса. — Согласен, — ответил он с конфузливой поспешностью и, попрощавшись, отправился собираться к отъезду. Шанталь все-таки воспользовалась услугами Янниса, который на белом катере повез ее в город. Вскоре перед ней появилась береговая линия со строениями, вкрапленными в сочную зелень. Она с наивной радостью изумлялась яркости и разнообразию красок стен и крыш, столь непохожих на привычный серокаменный, стекольно-бетонный, богемно-туманный облик Парижа. Именно о таком месте она и мечтала, когда работала не покладая рук в кафе. Махнув рукой в сторону берега, она закричала Яннису, перекрывая шум двигателя: — Причаливай! Тот удивился. — Зачем? Это же простая, ничем не примечательная деревня. Давай-ка лучше я довезу тебя до Афин. Тут не очень далеко. Я проведу тебя по шикарным магазинам. Хозяин… — Не надо! — не дав договорить, бросила женщина, не отрывая взгляда от берега. — Мне хочется сюда! Пожалуйста! — еще раз попросила женщина. — Ну, смотри. Разумеется, причалим, если тебе хочется. Только учти, такси ты здесь не найдешь. Я пойду с тобой, — крикнул мужчина. — И какие планы? — Я проведу здесь день, — решительно проговорила Шанталь. — Возвращайся за мной, скажем, в пять… Да-да. Будь на этом самом пирсе в пять вечера, — подтвердила она, отказавшись от его любезного предложения сопровождать ее. Когда они минут через пять причалили, она уверенно зашагала к деревне, жадно глядя по сторонам. Что касается Ангелоса, то его решимость полностью отдаться работе ни к чему не привела. Ничего у него не вышло. Он весь день думал не о делах, а о своей любовнице. Чем занимается она? Гуляет, дремлет, загорает, плавает в море или в бассейне? Он несколько раз тянулся к телефону, чтобы набрать номер виллы, поговорить с отцом и как бы невзначай спросить у него или у Марии, где Шанталь. Каждый раз он смирял свое желание, но потом все же не выдержал и сдался, а когда услышал голос экономки, не стал наводить тень на плетень и спросил прямо то, ради чего звонил. — Яннис подбросил ее на катере до ближайшей деревни, где она попросила его причалить. Вернется за ней к пяти. Так договорились, — сообщила ему Мария. Теперь Ангелос знал ответ на мучивший его вопрос, да только долгожданного облегчения это ему не принесло. Как он думал о Шанталь, так и продолжал думать. К пяти часам вечера Шанталь уже сидела, усталая, на пирсе и ждала Янниса, который прибыл за ней ровно в назначенное время и без промедления доставил на виллу. Наскоро перекусив, она легла в шезлонге на тенистой террасе, вытянув подуставшие ноги, и стала слушать в легкой полудреме трогательные рассказы Костаса Зувелекиса о маленьком Ангелосе, об Ангелосе повзрослее и почти ничего о молодом Ангелосе. — …такой азартный и заводной. Всегда стремился побеждать. Шанталь улыбалась историям, равно как и своим мыслям. — Я, пожалуй, пойду, прилягу перед ужином, — понизив тон, проговорил Костас. Шанталь покивала головой, проводила его взглядом, а затем тоже немного вздремнула и вздрогнула от неожиданности, когда над самым ее ухом страстным шепотом прозвучали слова Ангелоса: — Боже! Как же я скучал без тебя! Шанталь открыла глаза, и радостная улыбка заиграла на ее губах. — Скучал по мне? — игриво спросила она. — Безумно, — запальчиво уверил ее мужчина, прижимаясь к ее груди. — Ты вообще-то работал сегодня? — насмешливо спросила его женщина, увидев в его ласках любовный голод. — Пытался… Но, увы. Только о тебе и думал, милая, сладкая, желанная… Ты устала? — Устала? — удивилась женщина. — Мы ведь очень поздно уснули, да и день был длинный. — Что ты хочешь этим сказать? — хитро насторожилась любовница. — Просто ответь, — ласково попросил мужчина. — Ответить что? — Она потрепала его по волосам. — Прекрати повторять, как попугайчик, — отмахнулся Ангелос. — Ответь, устала? — После ночи с тобой? — Шанталь будто нарочно изводила его своим непониманием. — Да, именно это мне и хотелось знать! — раздраженно процедил он сквозь зубы. — Это приятная усталость, милый, — прошептала она. Он присел на шезлонг и стал медленно целовать ее тело, одновременно поглаживая ей бедра и ноги. — Более чувственного рта мне пробовать не доводилось, — объявил он некоторое время спустя. — Если тебе не хочется сейчас разговаривать, я готов заменить беседу сексом. Шанталь не только быстро закивала в ответ, демонстрируя полное согласие, но и тут же начала расстегивать рубашку мужчины. — Ну, не здесь же, в самом-то деле, бесстыдница моя, — ласково пожурил ее Ангелос. — Поднимемся в спальню? — Нет, — ответила она, поцеловав его в губы. — Нет? — искренне изумился он. — Нет, пока мы не проясним ряд крайне важных вопросов по моему списку! — строго заявила она. — И что же это за вопросы такие, которые не могут подождать? Если тебя волнует проблема контрацепции, то я, разумеется, предприму все необходимые меры. Обещаю, того, что случилось в первый раз, больше не повторится. — Нет, к контрацепции это никакого отношения не имеет, — отрицательно покачала она головой. — Деньги? — Забудь про деньги, — решительно отмела идею Шанталь. — Уже забыл. Тогда что? — Это особый разговор, — интригующе произнесла она. — До ужина подождет? Я попросил Марию приготовить что-нибудь особенное, чтобы и отец не капризничал, и нас с тобой побаловать… — Я хотела лишь сказать, — перебила его женщина, — что ты меня интересуешь не из-за твоего состояния, положения в обществе, влияния. Хотя, без сомнения, все это ценно и соблазнительно. Но не твои деньги влекут меня к тебе, Ангелос. Я хотела, чтобы ты это знал, четко сознавал и не подвергал сомнению. Мне необходимо знать, что между нами все ясно. В противном случае наша близость — это все та же игра, чтобы произвести должное впечатление на твоего отца. Но, по-моему, мы слишком далеко зашли в наших играх, и поэтому, мне кажется, следует отделить притворство от истинного желания. Я настаиваю. — Послушать тебя, Шанталь, только ты и имеешь представление о честности, — обиженно бросил Ангелос. — Ты разве всегда откровенен со мной? — упрекнула его женщина. — А, по-твоему, нужно с ходу лепить ярлыки? А я не готов. Знаю только, что нахожусь под сильнейшим воздействием. — О чем ты? — Ладно, выражусь яснее: я нахожусь под влиянием твоих женских чар, — признался он. — И не думаю, что на этой территории могут действовать какие-то правила. — Только одно-единственное правило, — отозвалась Шанталь. — Никаких финансовых отношений, никаких кредитных карточек, подношений и чаевых. — Ты расцениваешь мою заботу о тебе как подкуп? Но как же мне еще отблагодарить тебя за то, что ты делаешь для моего отца? — Не для тебя, для него. — Обидно такое слышать, — проговорил Ангелос. — У меня и в мыслях не было обижать тебя. Но и ты должен меня понять. Если мы станем переводить наши отношения в деньги, то… — она замолчала. — То что? — нетерпеливо спросил он. — Так… Ничего особенного, потеряла нить мысли. — Она махнула рукой. — В общем, я сказала то, что хотела. И мне неловко оттого, что я вынуждена здесь жить за твой счет. — Шанталь, ты гостья этого дома. Не покажется ли тебе абсурдным, если по окончании каждый трапезы Мария, отец или я будем брать деньги с тебя по счету за каждое съеденное тобой блюдо? Это и глупо и обидно для меня как для хозяина. Надеюсь, ты не станешь воспринимать секс как плату за гостеприимство. Поверь, мне искренне хочется хоть чуть-чуть побаловать тебя. Но ты не позволяешь мне сделать этого, отказываешься пользоваться моей кредитной карточкой. — Откуда вдруг возникло это желание побаловать меня? — настороженно спросила его женщина. — А ты как думаешь? Побаловать красивую и милую женщину представляется мне вполне нормальным желанием мужчины, Шанталь. — То есть, получается, ты сам считаешь свои денежные и прочие подношения своеобразной платой за секс? — возмутилась она. — Наш разговор, по-моему, ходит по кругу и не приносит ничего, кроме взаимного подозрения и раздражения! — нервно воскликнул Ангелос. — А мне вообще неприятен этот разговор, — резко парировала Шанталь. — Но не я же его начал, — удивился грек. — Позволь напомнить тебе, что еще вчера ты считал меня охотницей за состояниями. А теперь ты обижаешься, что я отказываюсь пользоваться твоей кредиткой. — Во-первых, раньше я имел дело с дамочкой по имени Изабелль, а во-вторых, я же не мог знать заранее, что ты настолько щепетильна! — принялся оправдываться Ангелос Зувелекис. — К твоему сведению, мне представляются одинаково неприятными обе ситуации: и если женщина поселяется в кошельке мужчины, и если она категорически и воинственно противится любому проявлению щедрости с его стороны. В этом есть что-то ущербное! — гневно заключил он. — А я не считаю, что удовольствие или неудовольствие мужчины вообще следует считать критерием оценки женщины! — резко парировала Шанталь и поднялась с шезлонга, оттолкнув мужчину от себя. — Ты права, — неожиданно согласился Ангелос. — Ты совершенно права, — тихо повторил он. Она остановилась и настороженно на него посмотрела. — Да, я искренне так считаю, — подтвердил мужчина. — И даже готов отныне во всем с тобой соглашаться, если тебя это порадует и позволит расслабиться и получать наслаждение от жизни. Что скажешь? — Ты понимаешь, о чем говоришь? — нахмурившись, спросила она его. — Это что, ирония? Решил таким образом посмеяться надо мной? — Я отлично понимаю, о чем говорю, и уверяю, это вовсе не ирония и не насмешка. Мои слова абсолютны серьезны. И поверь, я прекрасно понимаю, в какое неудобное положение поставил тебя, привезя в отцовский дом. Как и то, что еще вчера заблуждался в отношении тебя. Мне очень хотелось бы исправить совершенные мною ошибки. Но ты отвергаешь все мои попытки наладить с тобой отношения, а поэтому я готов сделать что угодно, лишь бы доставить тебе удовольствие и тем самым искупить свою вину. Только скажи, как я могу это сделать? Сам бы я хотел уединиться с тобой и поцелуями уладить все наши разногласия, а потом, быть может, и прийти к какому-то общему решению. И если на этот момент других острых вопросов больше нет, то не могли бы мы отправиться в спальню, милая? Глава восьмая Тремя днями позже Ангелос Зувелекис вышагивал взад-вперед по своему кабинету, одна из стен которого была стеклянной и выходила в сад. Как он ни пытался сосредоточиться на работе, у него ничего не получалось. И где его хваленое умение концентрироваться, где аналитическое мышление, где рационализм и прагматизм? Все эти свойственные ему и достойные, на его взгляд, наивысших похвал качества куда-то улетучились. И не нужно долго ломать голову, чтобы понять, кто в этом виноват. Только три часа назад он покинул любовное ложе, а все, о чем он мог сейчас думать, — как бы поскорее вернуться в спальню. И что самое удивительное — он мечтал вовсе не о том, чтобы вновь предаться безудержности страсти, что можно было бы легко списать на гормоны, на физиологические особенности здорового мужского организма, а о том, чтобы просто полежать и понежиться рядом с любимой женщиной, неспешно поговорить о пустяках, полюбоваться красотой ее обнаженного тела, посмотреть в глубину ее то нежных, то потемневших от страсти, то хитрых, то таких вдумчивых и понимающих глаз… Короче он мечтал о том, чтобы просто побыть рядом с Шанталь! И это при том, что врозь они в последнее время почти не бывали. Ангелос перевез на виллу многие документы афинского офиса, а поработать толком ему все никак не удавалось. Ни одна другая интимная связь не выбивала Ангелоса так надолго из привычного седла. По своему опыту он знал, что обычно такая рассеянность характерна для периода ухаживания и завоевания женского сердца или точнее — тела, но стоило ему добиться от женщины благосклонности, как тотчас рвение в делах возвращалось к нему, тем более что и долго обхаживать женщин ему никогда не приходилось. Гораздо чаще красотки сами пытались залезть к нему в постель. И вот появилась Шанталь… Она не только поглотила все его свободное время и даже большую часть рабочего, но и заставила его самого измениться до неузнаваемости. С несвойственной ему одержимостью он грезил наяву, думая о ней. Причем это не были сексуальные фантазии в чистом виде. С не меньшим наслаждением он раздумывал над каждым ее, словом или поступком. Он мог долго, забыв о времени, вспоминать походку, жесты, интонации голоса любимой женщины, взгляд, движение губ в беседе… Правда, потом, опомнившись, он начинал корить себя за рассеянность, полагая такую сентиментальность признаком приближающейся старости. Он все больше и больше напоминал себе собственного отца, который становился восторженным, болтливым и небрежным в делах, стоило ему встретить красивую женщину. Но сам Ангелос таким никогда не был! Прежде. До встречи с Шанталь. Ангелос был одержим этой таинственной женщиной, о которой он по сути дела почти ничего толком-то и не знал. А ведь еще недавно он и представить себе не мог, что сыщется причина, способная оторвать его от управления корпорацией. Ангелос всегда ревностно следил за качеством выполнения работы, поскольку не верил в трудолюбие и сознательность наемных служащих. И, тем не менее, вот уже пол недели он не показывался в офисе и не звонил в зарубежные филиалы. И вообще не делал ничего из того, что составляло смысл его жизни последние полтора десятилетия. Уединившись в рабочем кабинете, он почти сразу начинал думать о том, как бы поскорее закончить срочные дела, чтобы увидеться с Шанталь, перехватить на лету ее поцелуй, обменяться многозначительными намеками о планах на грядущую ночь, а затем вновь отправиться в кабинетную тишь, предвкушая вечернюю с ней встречу. И знал, что в это время предмет его дум находится в обществе Марии или отца, которые неизменно забалтывают ее историями о его, Ангелоса, детстве и юности. Ему нравилась мысль, что, когда он думает о ней, она тоже, пусть и вынужденно, думает о нем. А выходя под вечер из своего кабинета, он был преисполнен желания поразить ее воображение какой-нибудь новой эротической задумкой. Мечтал воплотить жизнь ее чувственные желания, опасаясь, что иначе он наскучит своей молодой и невероятно страстной любовнице. Эта мысль почему-то пугала его, хотя заключенный между ними договор не предполагал каких-либо длительных отношений. Ангелос никогда прежде не ощущал потребности в них. И вдруг… такая с ним разительная перемена! Да, тут есть о чем подумать. Навязчивый страх, что они могут скоро расстаться, становился с каждым днем все сильнее и определеннее. Шанталь обслуживала столик, занятый группой туристок из Англии. — Вот, пожалуйста, вы заказывали большой греческий салат, — объявила она, поставив огромное блюдо посреди стола. — Желаете еще что-нибудь? Был такой знойный день, что любое физическое усилие давалось с трудом, а работа официантки одна из самых тяжелых. Шанталь то и дело с тоской вспоминала бассейн и шезлонг в доме Зувелекисов. Английские туристки были так заняты разглядыванием чего-то у входа в таверну, что оставили ее вопрос без ответа. — Нет, вы поглядите, какая роскошь, — сказала одна из них. — Не машина, а мечта. Великолепнейший дизайн, а начинка наверняка и того лучше! — Машина — что, мне больше нравится ее владелец, — отозвалась другая девушка. — Какое безупречное тело! Высокий, красивый, сексуальный… Классический грек! Может быть, попробовать познакомиться? — Не трать время попусту! Такие лапочки никогда не бывают одинокими. Но переспать разок, наверное, можно… Шанталь не стала слушать дальше их разговор и, повернувшись, пошла между столиков к стойке. И лишь когда раздался звук открывающейся двери, по привычке обернулась посмотреть на нового посетителя. Ангелос! Мужчина в тот же миг увидел Шанталь и в считанные секунды оказался рядом ней. — Так и знал, что встречу тебя здесь в эту жару, — пылко проговорил он. — Что будешь пить, дорогая? — Я работаю, — прошептала ему Шанталь. — Работаешь? — вопросительно повторил он, явно ничего не понимая, и только потом, оглядев ее униформу официантки, удивленно присвистнул: — И что означает этот маскарад? — Почему маскарад? Я работаю здесь. Сегодня мой первый рабочий день. — Но… Но позволь, зачем тебе это? — никак не мог справиться с изумлением Ангелос Зувелекис. — Как зачем? Чтобы зарабатывать себе на жизнь, — ответила она. — Мне еще повезло, что хозяин заведения позволил мне поработать у него временно. Так что не мешай мне, пожалуйста, — строго попросила его женщина. — Я ничего не понимаю, милая, — бессильно проговорил Ангелос. — Я был уверен, что на вилле у тебя есть все необходимое для комфортной жизни и даже сверх того. Шанталь, дорогая, чего тебе не хватает? — Самой малости… Мне не хватает денег и независимости. Я не желаю зависеть от твоей щедрости, Ангелос. — Ты — феноменальное создание, Шанталь, — развел руками грек. — Нам необходимо срочно поговорить. — Мне нужно работать, Ангелос. Я не могу сейчас с тобой беседовать. Давай отложим все разговоры до вечера. — Я настаиваю, — процедил он, едва сдерживаясь, чтобы не взорваться. — Настойчивость здесь не поможет. Мы и так привлекаем к себе слишком много внимания. Управляющий вряд ли оценит мои беседы с посетителями. — В таком случае мы просто выйдем наружу. Отправимся домой, в конце-то концов. Тебе вообще нечего здесь делать, тем более в таком виде. — Он пренебрежительно кивнул на ее униформу. — Вот тебе точно здесь делать нечего, Ангелос. А мне нужна эта работа. Так что оставь меня, прошу, или я обращусь за помощью к охраннику, — предупредила Шанталь. — Вот, дожил. Моя же любовница мне и угрожает! — Тише, Ангелос! Не будем устраивать скандал, — сдавленным голосом попросила женщина. — Ну вот, ты добился своего, — тяжело вздохнув, указала она движением головы в сторону приближавшегося к ним владельца заведения. — О, если бы я только знал… — с неожиданно любезной улыбкой проговорил тот, обращаясь к Шанталь, после чего почтительно пожал руку Ангелосу Зувелекису и повторил: — Если бы я только знал… Столик на двоих, подальше от других? — услужливо предложил он. — Да, если это возможно, — сухо отозвался Ангелос. — Безусловно, возможно! Почему нет, — проговорил хозяин таверны, ведя пару в тихий уголок зала. — Вас немедленно обслужат, — заверил он и быстро удалился. — Что все это значит: «если б я только знал»? Знал что? — недоуменно спросила женщина. — То, что ты моя женщина! — охотно ответил на ее вопрос Ангелос. — И пойми: моя женщина никогда не будет обслуживать посетителей. — Но такова моя работа. — Ты здесь больше не работаешь! — сурово пресек все дальнейшие споры грек. — Но мне нужна эта работа. Мне нужны деньги, заработанные собственным трудом, я не могу жить на твои подачки. — Давай лучше поговорим на другую тему. Или просто помолчим. Ты ведь не хотела публичных сцен? Мне они тоже ни к чему. Давай продолжим наш разговор, когда останемся вдвоем. А сейчас тебе достаточно будет усвоить лишь то, что ты здесь больше не работаешь. Ты вообще не будешь работать. — Буду, Ангелос. Иначе как же еще я смогу жить? — Я позабочусь о тебе, милая, — тотчас пообещал он. — Я не твоя содержанка, — прошептала Шанталь. — А кто ты? — В каком смысле? — Кем ты себя видишь? Вечной официанткой? Ты к этому стремишься? Такова твоя цель жизни? — Уж точно я стремлюсь не к тому, чтобы жить у тебя на содержании. — Я, кажется, попросил тебя обсудить эту тему попозже. — Ангелос, можешь ли ты представить, как долго мне пришлось уговаривать хозяина таверны, чтобы он дал мне эту работу?! — взволнованно проговорила Шанталь. — Если я сейчас покину это заведение, то он не примет меня назад ни при каких условиях. — Ну и отлично, — заключил Ангелос. — Ты разве не понимаешь, что если я не смогу здесь работать, то мне придется уехать из вашего дома? Ты этого хочешь? — Нет, эта мысль мне столь же неприятна, как и та, что моя женщина бегает с подносом, ублажая всех этих людей, — объявил мужчина. — Речи пещерного человека, — заметила она. — Я такой и есть, милая. А ты что же, феминистка? — насмешливо спросил Ангелос Зувелекис. — Да, я за равенство, — убежденно отчеканила Шанталь. — Равенство между мужчиной и женщиной недостижимо, милая, — снисходительно ответил он. — Мы разные, и равными никогда не будем. Будь иначе, разве я нуждался бы так в тебе, дорогая? — решительно произнес он. — То, что мы разные, это понятно, Ангелос. Но для того, чтобы мы могли быть вместе, я должна чувствовать свою финансовую независимость от тебя, — проникновенно проговорила женщина. — Мне странно, что в твоем сознании эти обстоятельства так увязаны. Мы вместе, потому что нам хорошо. И я гарантирую тебе полный комфорт и достаток, потому что в силах обеспечить тебя всем необходимым и не только, не считая это затруднительным для себя и сколько-нибудь разорительным. Мы с тобой уже не раз говорили об этом. Я не плачу тебе за секс и покорность. Это не в моих правилах, дорогая. Уверяю тебя, Шанталь. — Даже если ты и искренен, Ангелос, это не имеет никакого значения. Потому что мои принципы… — Ах, вот в чем дело?! — перебил ее мужчина. — Все дело в принципах! — Что ты находишь дурного в следовании принципам? — настороженно спросила его Шанталь. — Дурного? Нет-нет, ничего. Просто меня сюда привели совершенно иные мотивы. В этом дело, — ответил Ангелос Зувелекис. — Какие же, например? — Желания, чувства… — Все это рано или поздно проходит, Ангелос. И мне придется как-то существовать, когда причины для твоего радушия и щедрости исчезнут, — холодно парировала женщина. — Ты должна понимать, Шанталь, что я привез тебя на этот остров не для того, чтобы пользоваться тобой. Ты стала гостьей нашего дома из благородных побуждений. Я считаю себя обязанным заботиться о тебе уже на том основании, что ты сочла необходимым в меру своих возможностей способствовать скорейшему выздоровлению моего отца. И, конечно же, у меня не было намерения соблазнить тебя. Но так случилось, о чем я нисколько не жалею. Поэтому не следует смешивать наши отношения с условиями твоего проживания на вилле. — Ангелос, но ведь сам-то ты работаешь каждый день с тех пор, как мы сюда приехали. А я остаюсь одна и не знаю, куда себя деть. И разные мысли невольно лезут мне в голову, — призналась она. — С тех пор, как мы сюда приехали, я еще ничего толком не сделал. В основном лишь делаю вид, что работаю. А все потому, что не могу не думать о тебе, милая, — не менее откровенно ответил он. — Именно по этой причине я сейчас здесь… — Я тоже постоянно думаю о тебе. Полагаю, это нормально в таких отношениях. — Быть может. Но такая ситуация очень нетипична для меня. И я, признаться, не знаю, как быть. И ты обязана помочь мне разобраться в моих чувствах. — Каким образом, Ангелос? — Мы должны срочно вернуться на виллу. Поднимемся в нашу спальню… — Об этом не может быть и речи, — возразила Шанталь. — Не перебивай, пожалуйста, — мягко попросил ее Ангелос и продолжил: — Поднимемся в нашу спальню, закроемся ото всех и обстоятельно обо всем поговорим. — Это мы можем сделать и вечером. Я сейчас я должна вернуться к работе. Так что не обессудь, — проговорила женщина, поднимаясь из-за столика. — У тебя достаточно дел и на вилле. Это я могу тебе обещать, — пошутил Ангелос, пытаясь удержать ее. — Возвращайся на виллу без меня, — сдержанно попросила его Шанталь. Вечером того же дня Ангелос шагнул на обеденную террасу виллы и замер. — Что случилось? Что-то с Марией?! — испуганно спросил он. — С ней все нормально, — спокойно ответила Шанталь. — Но почему ты накрываешь на стол? — Она занимается приготовлением диетического ужина для твоего отца, поэтому я вызвалась помочь ей, — пояснила гостья дома. — Кстати, Мария учит меня готовить греческие блюда. — Шанталь, когда ты все успеваешь? — искренне удивился Ангелос. — Это мне в радость, поэтому время само находится… Садись скорее за стол, ты, должно быть, страшно проголодался. — Нет! — резко выкрикнул Ангелос. — Я совершенно не голоден! Я сыт всем этим по горло! Мне категорически не нравится все то, что ты творишь в моем доме. Никогда еще гости Зувелекисов не шли работать в услужение другим, чтобы иметь возможность жить в нашем доме. И ты не имеешь права хозяйничать на нашей кухне, потому что для этого был нанят специальный человек, получающий за работу деньги, притом немалые! И я запрещаю тебе наводить свои порядки в моей жизни. Достаточно уже того, что я из-за тебя сам не свой и работа в компании у меня не ладится! — Но это всего лишь мой вклад… — робко пролепетала Шанталь, испугавшись его раздраженного тона. — Мне не сложно… — Да ты эгоистка до мозга костей! — неожиданно заявил Ангелос. — Только и думаешь, что о своем удобстве. И совершенно безразлична к тому, как при этом чувствуют себя окружающие. Ты хоть подумала, как мой отец отнесется к известию, что ты работаешь официанткой? Это ведь лишь вопрос времени. А он еще весьма слаб. Как пожилой человек консервативных взглядов на жизнь отнесется к тому, что невеста и любовница его сына, да еще живущая под его крышей, отправилась работать официанткой? Ей, видите ли, это необходимо для самоутверждения! Ей неприятно есть наш хлеб! — Ты неправильно меня понял, Ангелос, — попыталась возразить Шанталь. — Работа? Какая работа? — прозвучал голос Костаса, который тотчас и сам появился на обеденной террасе. — Правильно ли я понял смысл вашего разговора, Шанталь? Тебя тяготит быть гостей в моем доме? — Неправильно. Мне очень приятно находиться здесь. Но у меня есть глубокое убеждение, что женщина должна сама зарабатывать себе на жизнь. Поэтому я и устроилась работать официанткой. И удалось мне это, признаться, с трудом. Пришлось долго уговаривать владельца таверны. А Ангелос сегодня своим приходом чуть все не испортил. Он против того, чтобы я работала. — И я его понимаю, девочка моя, равно как то, по какой причине он пребывал сегодня весь день в таком скверном состоянии. — Вовсе нет, отец. Я уже все для себя решил. Пусть делает все, что хочет, но только не в моем доме! — гневно парировал Ангелос. — Она совершенно не воспринимает моих доводов. Ей, верно, хочется думать, что я ретроград, принижающий роль женщины в обществе. Да к твоему сведению, Шанталь, чуть ли не половину руководящих постов в моей корпорации занимают женщины, что и мой отец может подтвердить. — Да, это так, — охотно отозвался Костас Зувелекис. — Но ты ведь не состоишь со всеми этими женщинами в любовных связях? — спросила Шанталь. — Разумеется, нет. Но что это меняет? — возмутился Ангелос. — То, что ты признаешь активную роль женщины в жизни общества, но только при условии, что это не твоя женщина! А это-то и есть мужской шовинизм, Ангелос. Я не твоя собственность. — Дети мои, вы говорите все не о том, — взволнованно вмешался в их перепалку Костас. — Совместная жизнь — это, не война принципов, а взаимные уступки. Если вы будете выяснять отношения с точки зрения несовпадения позиций, то плохо ваше дело. Вы должны, наоборот, ставить во главу угла то, что вас сближает, и этим руководствоваться. Вы должны научиться поступаться своими стереотипами и принципами, думая о том, что лучше всего для вашей любви… — назидательно произнес пожилой человек и осторожно присел на стул. — Вы хорошо себя чувствуете? — обеспокоенно спросила его Шанталь. — Да, я в порядке, дитя мое. Не беспокойся! Но ваша ссора меня расстроила… Я был уверен, что вы будете трепетно относиться друг к другу, — укорил он их обоих. — Я не имел намерения никого обидеть или расстроить, — заговорил Ангелос. — Но я исходил из мнения, что женщине должно быть только приятно, если мужчина берет на себя заботу о ней. И я не могу понять, почему мое вполне законное желание встретило такой бурный протест, — пояснил он. — Женщины разные, сынок, — усмехнувшись, заметил Костас Зувелекис. — Вот мы и вернулись к твоим стереотипам, Ангелос, — обрадовалась Шанталь, уловив поддержку в словах пожилого человека. — Ты абсолютно уверен, что женщина, которая находится рядом с тобой, в первую очередь заинтересована в твоих деньгах, а потом уже в тебе. Я же пытаюсь убедить тебя в обратном. Я вполне способна прокормить себя сама. А с тобой я живу рядом по совершенно иным причинам. — Ну, вот видите, дети, — удовлетворенно подытожил их спор Костас, — никаких противоречий на самом деле нет и в помине. И стоило ли так кричать и ссориться? Просто прекратите подозревать друг друга в недоброжелательности и в упрямстве… Ну вот, сынок, теперь ты можешь представить, какой была твоя мать в пору нашей с ней первой встречи. — Она тоже была официанткой? — наивно спросила Шанталь. — Нет, девочка моя. Однако она была такой же упрямицей, как и ты, дорогая. Могла убедить меня в чем угодно. Независимая, неутомимая, решительная и гордая красавица. Вот такой была мать Ангелоса. И восхитительно готовила… А прочие мои жены даже не знали, с какой стороны подойти к плите. — Зачем им это? Они ведь даже и не ели, — шутливо подметил Ангелос Зувелекис. — Не дерзи отцу, — осадил его Костас. — Я говорю о том, что твоя мать была настоящей женщиной. — Раз мы заговорили о еде, то давайте ужинать, — примиряющим тоном предложила Шанталь. — Мария наверняка с минуты на минуту подаст приготовленную специально для вас рыбу, Костас. — Устал я от этой диетической пищи, дорогая, — посетовал пожилой человек. — Таковы рекомендации ваших лечащих врачей, — урезонила его гостья. — Тем более что Мария никогда не отказывает вам в приправах и лимонном соке. Знали бы вы, какие ароматы разносятся сейчас по кухне. — Мария — кудесница, точно, — согласился Костас Зувелекис, в ожидании ужина расположившись за столом. — Так, значит, ты устала от моего общества и нашла себе работу? — спросил он молодую женщину. — Я нашла работу вовсе не потому, что устала от вашего общества. Просто я не привыкла целыми днями лежать у бассейна или слоняться по пляжу… И деньги имеют не последнее значение в этой жизни. Я предпочитаю, чтобы деньги были моей собственностью. Не привыкла ни перед кем отчитываться в своих тратах, — пояснила Шанталь. — Откровенно признаться, я полностью поддерживаю такой взгляд на жизнь, — отозвался Костас, внимательно выслушав девушку. — А вот и моя рыба! Аромат бесподобный, вкус, уверен, тоже. Благодарю вас, Мария… И не слушайте моего сына, Шанталь. Если захотите стряпать на нашей кухне, делайте это в свое удовольствие. Лучшей наставницы, чем Мария, вам не сыскать. — А вы пообещайте перечислить мне ваши любимые блюда! Их я научусь готовить в первую очередь, — подхватила Шанталь. — Ты будешь готовить для меня? — Да, Костас, если позволите, — без секунды промедления отозвалась она. — Позволю, конечно же, позволю, дорогая. Начни с салатов, я их обожаю. Салаты из местных овощей просто бесподобны. — Я тоже полюбила здешние салаты, в этом мы сходимся, — заметила Шанталь. — Вижу, к вам вернулся прежний аппетит, Костас… А ты почему ничего не ешь, Ангелос? Что-то не так? — спросила она. — Сегодня слишком жарко. Не лучшее время, чтобы перегружать желудок. — Но ужин достаточно легок. Да и пополнеть тебе не грозит, — заверила его Шанталь. — Просто не голоден. Не обращайте на меня внимания, — раздражаясь с каждой секундой все сильнее, попросил Ангелос. — Ангелос всегда был капризным ребенком, — насмешливо вставил Костас. — Папа, прошу тебя, перестань! Я давно уже не ребенок, пора забыть, каким я был, — буркнул младший Зувелекис. — Не могу я забыть этого, поскольку ты до сих пор ведешь себя как капризный ребенок, — шутливо уколол его отец. Шанталь не смогла удержаться от смеха, когда увидела мимику Ангелоса в ответ на слова отца. — И даже кофе не выпьешь? — спросила она своего любовника, когда тот, резко отодвинув от себя тарелку, встал из-за стола. — Нет, не буду, — буркнул он в ответ. — Может быть, ты хочешь что-нибудь другое? — внимательно вглядываясь в лицо мужчины, проговорила Шанталь. — Поговорить с тобой, — сухо ответил Ангелос. — Сам не ешь, так хоть дай другому, — недовольно бросил отец. — Я уже наелась, — быстро произнесла Шанталь и, извинившись перед Костасом, последовала за Ангелосом. Он шел впереди по полутемному коридору, молча поднялся по лестнице и только тогда повернулся к ней. — Единственное, чего я хочу, — прошептал он, — тебя! Сейчас же, незамедлительно. — Но, Ангелос… — Только не начинай спорить, — поспешно оборвал он ее. — Никогда не перестану благодарить отца за то, что он свел нас. — Я тоже, — шепотом отозвалась Шанталь. — Твой отец — удивительный человек, Ангелос. И я так ревную вас друг к другу, — призналась она. — Что ты хочешь сказать этим, милая? — удивленно спросил мужчина. — Хотелось бы мне быть частью вашей семьи. У вас настолько светлые и теплые отношения! — Ты уже часть нашей семьи. Мой отец относится к тебе, как к родной дочери, — заверил ее грек. — Да, у твоего отца большое сердце… Ангелос взял Шанталь за руку и повлек ее за собой. Войдя в спальню, он плотно запер двери и, обняв женщину, спросил: — А какие у тебя отношения с твоим отцом? — К сожалению, никаких. Он не поддерживает связь ни со мной, ни с моей мамой. Он давно бросил нас… И не будем больше говорить об отцах, Ангелос. Просто поцелуй меня так, как только ты это умеешь делать, — попросила она. — Почему ты пошла работать официанткой? — час спустя, лениво лаская Шанталь, спросил Ангелос. — Только такую работу я смогла найти, приехав в Париж. — А где ты жила до Парижа? — В Буэнос-Айресе. Там я работала с лошадьми. — А до того? — Новая Зеландия и Австралия. А еще Индия и Перу. — Все-таки ты удивительная женщина, — проговорил восхищенно Ангелос. — Ты действительно так считаешь? — кокетливо спросила Шанталь. — Безусловно. А ты так и не сумела врасти корнями ни в одной из перечисленных стран? — Увы… — Какое у тебя образование? — Среднее. Я не блистала в школе, поэтому не планировала поступать в колледж или институт… Можем мы поговорить о чем-нибудь другом? — О чем, например? — Расскажи, как ты стал таким богатым? — попросила женщина. — Неожиданный вопрос для человека, который всячески стремится уверить, что не интересуется моим благосостоянием, насмешливо отметил Ангелос Зувелекис, прижимая Шанталь к себе. — Меня интересует не твой достаток, а то, как ты этого добился, — с обидой в голосе отозвалась женщина. — Нужно заметить; что я тоже в школе не блистал. И это заведение активно недолюбливал. Я всегда стремился к свободе. Поэтому и считал бизнес своим признанием. К счастью, в юности у меня были все возможности для удачного старта. Ведь мой отец — человек весьма состоятельный. Убежден, что без его помощи, как финансовой, так и просто человеческой, я вряд ли сумел бы так быстро добиться столь значительных успехов. Однако у нас с ним сразу возникли трения. Ведь он всю жизнь хотел увидеть меня приемником. Я же стремился заняться собственным делом, а не идти вслед за ним. — Удивительные у вас все-таки с отцом отношения! Такие, я бы сказала, дружески-сопернические, — заметила Шанталь. — Есть немного, — согласился Ангелос. — Но мы оба одинаково сильно любим друг друга… А какие у тебя с твоей матерью отношения? Какое у тебя было детство? — Мы все время куда-то переезжали. Это от нее у меня склонность к путешествиям. Впрочем, в моей жизни было мало интересного… Давай лучше спать, — пробормотала она и прижалась лицом к его груди. Глава девятая — Ты до сих пор валяешься в постели вместо того, чтобы упаковывать вещи? — бодро выговорил ей Ангелос, вытирая полотенцем влажные после душа волосы. — Упаковывать вещи? — переспросила спросонья Шанталь, не понимая, чего от нее хотят. — Именно. Поторапливайся, начинай скорее собирать чемодан. — Ты хочешь, чтобы я уехала? — Я хочу, чтобы мы уехали, милая. Мы едем вместе! — решительно объявил мужчина, резко отдернув плотные шторы на окнах так, что яркий солнечный свет полоснул Шанталь по глазам. — Если я правильно тебя вчера понял, ты любишь путешествовать. А здесь мы, надо думать, изрядно подзадержались, так что давай собирайся, не трать понапрасну время. — Ура! — воскликнула Шанталь, вскочив с постели. — И куда же мы отправляемся? — В Афины. Ты ведь там еще не бывала. Поживем пару дней. Если тебе понравится, то задержимся подольше. — Афины?! — настороженно переспросила женщина. — У тебя там дела? Тогда я, пожалуй, лучше здесь останусь… — Да, дел действительно поднакопилось. Я в последнее время работу совсем забросил, нужно наверстывать, но, помимо дел, в Афинах, поверь, есть много привлекательного, что не оставит тебя равнодушной. Обещаю уделять тебе достаточно времени. — Не сомневаюсь… Но я, пожалуй, останусь здесь, — проговорила Шанталь, опустившись на постель. — Ни в коем случае! Мы едем вместе. Куда я, туда и ты… — Я не поеду в Афины, — упрямо повторила женщина и в подтверждение своих слов вновь забралась под одеяло. — Ну вот! Очередной каприз! И в чем дело на этот раз? — гневно воскликнул Ангелос. — Ты хочешь оставить своего отца без компании? — Шанталь, не виляй! Мой отец не один. У него есть его трудолюбивая мышка в халате медсестры, есть замечательная и заботливая Мария, есть вдобавок доктор, который регулярно заезжает на виллу. Не беспокойся, пару деньков он отлично проживет и без тебя… Все решено, мы отбываем после полудня. Вечером в Афинах у меня предстоит прием в связи с учреждением нового фонда. — На прием отправишься без меня! — Если ты откажешься, я тоже останусь на вилле. — Не глупи, Ангелос. Отправляйся по своим делам, — протянула Шанталь, не смотря на мужчину. — Если тебя не будет рядом, то и дел никаких не получится. Я уже убедился в этом. Мы должны отправиться в Афины вместе. — Я не поеду, — глухо повторила она. — Шанталь, ну что такое, ей-богу? Ты ведешь себя как маленькая девочка. Необъяснимо и глупо, — принялся упрекать ее Ангелос. — Все очень даже объяснимо. Я не хочу ехать с тобой и идти на этот чертов прием. Я не люблю людей твоего круга. — С каких это пор, моя милая? Еще совсем недавно ты не возражала против подобных мероприятий и даже позаимствовала чужой пригласительный билет, чтобы пробраться на ежегодный бал в Париже. И неплохо себя там чувствовала, насколько я помню. Когда это ты успела разлюбить людей моего круга? — Тот раз был ошибкой, — вяло отговорилась Шанталь. — Благодаря той ошибке мы теперь вместе, дорогая, — напомнил ей Ангелос. — Я не говорю, что наша встреча — ошибка, но тем своим поступком мне вряд ли стоит гордиться. Я совершила его в знак протеста. — Неважно, почему ты так поступила. Однако без этой, как ты говоришь, ошибки наша встреча не состоялась бы. Надеюсь, хоть это ты понимаешь?! — И все-таки я останусь. — Что-то ты темнишь, Шанталь, — озадаченно заметил грек и присел рядом. — Скажи честно, что на самом деле заставляет тебя отказываться ехать со мной? — Там будут люди твоего окружения, женщины, с которыми, возможно, тебя многое связывает. И говорить вы будете на непонятном мне языке. Я не впишусь в твое окружение. — Что за глупости? Говорить будем на понятном тебе языке, а насчет женщин даже и не думай. Что было, то было… Ты мне милее всех их, вместе взятых. — Это ты говоришь так, чтоб убедить меня. Я тебе не верю, Ангелос. Даже не пытайся меня уговорить. Все равно никуда не поеду. — Брось сомневаться в себе! Ты умница и красавица. И мне все будут завидовать, лишь только мы появимся вместе. — Это не сделает меня счастливой, — грустно произнесла женщина. — Зато сделает счастливым меня. Прошу тебя, Шанталь, поедем… — Да мне и надеть-то нечего, — помялась она. — Тогда тем более надо спешить. Окажемся в Афинах раньше, успеем подобрать платье к вечеру… Ну, наконец, ты заговорила, как настоящая женщина. Я просто счастлив буду сопроводить тебя по лучшим магазинам столицы! — воодушевленно воскликнул он. — Оставь эту затею, Ангелос. Не проще ли будет тебе поехать, а мне остаться? — Собирайся, милая, собирайся. Оставь эту никчемную дискуссию. Ведь знаешь же, что я все равно тебя уговорю, так зачем же тратить время на бессмысленные препирательства?.. Со своей стороны обещаю сделать все, чтобы ты чувствовала себя комфортно. — Я и не знала, что на острове есть взлетно-посадочная полоса, — покачала головой молодая женщина. — А мы редко ее используем. Только при острой необходимости, — пояснил Ангелос Зувелекис. — Обычно, оказываясь на острове, я даю себе команду отключиться от всех проблем и расслабиться. И в этот раз, благодаря тебе, мне это удалось как никогда. Одетый в костюм стального цвета Ангелос выглядел совершенно неотразимо! Шанталь еще даже не села в небольшой спортивный самолет, а время, проведенное на вилле Костаса Зувелекиса, уже казалось ей далеким прошлым, счастьем, которому не суждено больше повториться. — Как я уже сказал, мне нужно будет поработать пару часов в офисе, но прежде мы выберем тебе платье на вечер, — объявил он. — Только не нужно на меня излишне тратиться, — тут же попросила Шанталь. — Не говори ерунду, дорогая! Мне подобные траты только в радость. Ты сделаешь мне огромное одолжение, если позволишь себя порадовать. Мне никогда еще не доводилось так отчаянно желать сделать подарок своей женщине. Обычно это происходило как нечто само собой разумеющееся. В случае с тобой приходится преодолевать весьма значительное сопротивление. Возможно, поэтому у меня такое острое желание забросать тебя подарками… А может быть, ты поступаешь так нарочно, Шанталь? — хитро спросил он. — Считаешь, что своими отказами я лишь набиваю себе цену? — возмущенно нахмурившись, воскликнула женщина. — Нет? Тогда прости, — отозвался он. — Просто пришла в голову гипотеза… — Не знаю, какая именно гипотеза пришла тебе в голову, но я отнюдь не спекулирую твоим желанием сделать мне приятное. Просто большие траты представляются мне неуместными, — смущенно проговорила Шанталь. — Еще раз прошу меня простить… После жарких, запруженных машинами афинских улиц просторный и светлый бутик с прохладой кондиционеров показался обоим настоящим раем. К ним тотчас подошла услужливая сотрудница магазина, в котором продавцов было больше, чем посетителей и в котором все переговаривались между собой благоговейным шепотом, будто находясь в храме или в музее. — Выбирай, — тихо произнес Ангелос и легонько подтолкнул ее по направлению к стойкам с одеждой. Выбрать что-нибудь из такого изобилия — задача не из легких. Шанталь растерялась не на шутку. На вопрос консультанта, чего бы она хотела, Шанталь так и не смогла ничего членораздельно ответить, глаза просто разбегались, поэтому она ответила, что хотела бы вначале присмотреться. Продавщица предоставила ее самой себе, и Шанталь некоторое время бродила по магазину, дрожащими пальцами трогая струящиеся атласы и упругие крепы, загадочные муары, причудливый жаккард, хамелеоны тафты, органзы и газа. От разнообразия узоров и фасонов захватывало дыхание. Тем более что Шанталь, знающая толк в шитье, не могла остаться к равнодушной такому великолепию. Сердце молодой женщины сжалось от восторга, к глазам подступили слезы умиления. Шанталь с мольбой о помощи посмотрела на своего спутника, но тот лишь ободряюще улыбнулся ей, и она со вздохом приступила к ответственному поиску того самого единственного платья, которое могло бы сделать ее кавалера счастливым сегодня вечером. Шанталь неспешно, обошла весь магазин. И многое из увиденного понравилось ей, но свой выбор она остановила все же на платье, надетом на манекене в витрине, что заприметила еще с улицы. Простое, лишенное всякой крикливой вычурности, оно радовало глаз гармонией пропорций и чистотой линий. Наверняка оно подчеркнет ее формы и внешность. Шанталь нисколько не сомневалась, что это платье идеально ей подойдет. И она решительно указала на него. Ангелос тотчас одобрительно кивнул. — Сорок тысяч евро?! За кусок полотна?! — в ужасе воскликнула она, когда Ангелос невозмутимо отправился расплачиваться за покупку. — Нет, нет и нет… Я отказываюсь наотрез. Ни за что его не надену. Просто не смогу носить такую дорогущую вещь. Это исключено, совершенно исключено… — Прекрати, — холодным тоном пресек ее крики возмущения Ангелос. — Ты наденешь его как миленькая и будешь сегодня самой красивой и желанной. Я так хочу. К тому же ты сама его выбрала. Я тебе его не навязывал. — Нет, это безобразие! Идем отсюда! — прошипела Шанталь, хватая Ангелоса за руку, и потащила его к выходу. — Если бы я знала, сколько тут стоят платья, ни за что бы сюда не пошла. А ведь я еще выбрала одно из самых скромных. Нет, такие платья не для меня, — продолжала она ворчать, враждебно оглядываясь на продавцов. — Это грабеж, брать столько за самый обычный кусок материи! — Какой же это грабеж, если благодаря этому обычному куску материи взбалмошная официантка превратилась бы в королеву. — Что за цены? У меня в голове не укладывается! Сорок тысяч евро! — Я думал, ты равнодушна к моим деньгам, — съязвил Ангелос. — Мне просто их жалко, — сказала она, выйдя на людный тротуар, так и не позволив Ангелосу сделать опрометчивую покупку. — Тратить такую сумму на сущий пустяк! — Я потратил бы их не на пустяк, а на тебя, дорогая. А для тебя мне ничего не жалко. — Ангелос, нам во что бы то ни стало нужно поговорить, — поспешно произнесла она, открыв дверцу его машины. — На сегодня болтовни хватит, — заявил он, усаживаясь за руль. — Отложим все споры на потом, хорошо? — попросил он. — Сейчас нам необходимо купить платье. — Нет, мне необходимо вначале обсудить с тобой кое-что… Конечно, я знала, что такие платья дороги, но, честно говоря, не представляла насколько. Это же просто немыслимо. Сорок тысяч евро! На эти деньги можно жить целый год. — Мне хотелось сделать тебе подарок, — сказал Ангелос. — Подарок в сорок тысяч евро?! — возмутилась Шанталь. — Это блажь, а не подарок. Вот, что я обо всем этом думаю. — Забудь про его стоимость, дорогая. Его стоимость не имела никакого значения. Ты достойна того, чтобы носить платья и на порядок дороже этого. Так что прекрати сейчас же все эти разговоры и лучше скажи, где мне остановиться, чтобы зайти в другой магазин. — Даже подарок в две тысячи был бы неоправданно щедрым! Я не могу на такое согласиться. Неужели ты не понимаешь, что мне никогда и не снились подобные суммы? Это беспардонное расточительство! — сокрушалась молодая женщина, глядя на профиль Ангелоса Зувелекиса. — Если не успокоишься сейчас же, вернусь в магазин и весь его скуплю… для тебя! — шутливо пригрозил он, не выдержав. — Я всегда шила сама по журналам мод или делала собственные выкройки. Мне бы и в голову не пришло, что платья могут быть столь дороги. Мой мозг отказывается это понимать… — продолжала удрученно бормотать она, глядя на оживленную улицу за окном автомобиля. — Я просто шла в магазин тканей, покупала отрез, нитки, фурнитуру… Но даже это частенько оказывалось для меня слишком дорого. — Мне очень жаль, что тебя это так расстроило. Вот уж не думал, что ты все так болезненно воспримешь, — проговорил Ангелос, остановившись на красный свет. — Но тебе по-прежнему нечего надеть. — Нет, все нормально. Наоборот, я счастлива, что ты не купил это безумного дорогую тряпицу, — печально пролепетала Шанталь. — Не заметно… — Нет, правда, Ангелос. Я очень-очень счастлива. Думаю, излишне говорить, что мне еще никто никогда не пытался сделать столь щедрого подарка. — В любом случае мне приятно в очередной раз это услышать, — с обезоруживающей улыбкой пошутил он. — Однако, преподнеся тебе такой подарок, я бы сделал его все равно что самому себе. Ты, моя спутница, моя любовница, будешь блистать сегодня вечером в числе сливок афинского общества. И, уверен, сразишь всех своей красотой. Я поэтому был так благодарен тебе за то, что ты выбрала именно это платье. Оно, как ни одно другое, подчеркнуло бы не только великолепие твоего облика, но и твою чистоту, что, согласись, ценно. — Не тревожься, высади меня возле любого магазина тканей. Если у меня есть два-три часа, я сошью платье не хуже этого. Но буду себя чувствовать в нем намного лучше. Ангелос доставил Шанталь с покупками домой и отправился в офис, договорившись, что заедет за ней часа через три. Женщина покивала и тотчас приступила к работе. У нее было главное — прекрасная материя, от которой как от глыбы камня следовало лишь отсечь лишнее, чтобы превратить в шедевр. Шанталь намеренно избегала сложностей. Она решила воплотить в жизнь классический греческий эталон красоты — ничего, кроме совершенства линий. Это был своего рода вызов себе, Ангелосу, пресловутым сливкам общества и миру высокой моды с ее немыслимыми ценниками… Была ткань и три часа времени. Все получилось как нельзя лучше; более того, из остатков материи она еще успела сшить себе сумочку, соорудив ручку, украшенную собранными на берегу морскими ракушками, которые прежде служили ей браслетом. Она уложила волосы, подкрасила ресницы и губы и, услышав звонок в дверь, вышла из комнаты. Увидев ее, Ангелос замер на пороге. — Ну же, скажи что-нибудь! — попросила она. Мужчина подошел к ней и пылко обнял за талию. — Осторожнее, ты смажешь мне весь макияж, — проговорила она, вывернувшись из его объятий. — Ты великолепна… Восхитительна… Теперь я нисколько не жалею, что мы не купили то платье. — Ты, правда, так думаешь? Я очень боялась расстроить тебя. — Милая, да ты что! Я в полном восторге. Ты словно древнегреческая нимфа, такая же волнующая и загадочная. — Значит, доволен? — Говорю, я в восторге, милая. В восторге! Ты можешь гордиться собой, Шанталь. — Раз тебе нравится, я горжусь, — заверила его женщина. — И ты тратила свою жизнь, убирая в отелях, обслуживая людей в ресторанах, когда у тебя такой талант! Ты расточаешь его понапрасну, милая. Ты должна всерьез заняться дизайном одежды. Это твое призвание! — назидательно произнес Ангелос Зувелекис, взяв ее за руку. — Идем же! Мне не терпится оказаться там, где ты затмишь всех прелестниц своей красотой. — Почему они так на меня смотрят? — нервно спросила спутника Шанталь, озираясь. — А ты не понимаешь? Одни любуются тобой, милая. Другие завидуют. И я отлично их понимаю. Сам не свожу с тебя глаз, — прошептал ей в ответ Ангелос. — …и шепчутся… — Догадываюсь, о чем, — улыбнулся он. — Мне неловко. Я чувствую себя голой, — посетовала молодая женщина. — Это потому, что я постоянно раздеваю тебя взглядом. Ангелос поцеловал ее в уголок губ. — Мечтаю о том мгновении, когда мы сможем, наконец, с тобой уединиться, — признался мужчина. — А мне нужно обязательно с тобой поговорить. — Говори, — предложил Ангелос. — Дома… — Ты же знаешь, дома мы не будем разговаривать. Поэтому говори здесь и сейчас, пока я вынужден держать в узде свое желание. — Мне кажется, пора сказать твоему отцу правду, — робко проговорила она. — А какую правду ты намерена ему сказать? — спросил Ангелос. — Правда может быть лишь одна… Жаль, не хотелось бы его расстраивать, но думаю, что так будет правильно… — Хорошо, скажем ему все завтра же, — отозвался мужчина. — Так ты не против?! — обрадовалась Шанталь. — Никогда не возражал против правды, — хитро ответил он. — Он будет в гневе… — Не думаю, — покачал головой грек. — Но он поверил в наш спектакль. — И не он один, — рассеянно заметил Ангелос. — Ну, мнение остальных людей мне не интересно, — протянула Шанталь. — Мне тоже. Дело вовсе не в них. — Что ты хочешь этим сказать, Ангелос? — Шанталь, пора понять, что мы пара, мы вместе вне зависимости от того, как это начиналось. Теперь мы любовники, которых связывает не только секс. — А что еще нас связывает? — зачарованно глядя на него, спросила Шанталь. — Нас связывает наш остров, на который мы завтра же и вернемся, — пылко прошептал он ей на ухо. — Я думала, ты в Афинах по делам. — Я не в состоянии работать. — Ангелос… — шепнула она. — Да, милая. Сбежим отсюда, — потянул он ее к выходу. — Ты разве не хочешь попрощаться со своими знакомыми? — спросила Шанталь. — Промедление смерти подобно. Они летели по опустевшим ночным улицам к квартире Ангелоса. Он хранил напряженное молчание, Шанталь украдкой наблюдала за ним. — Полагаю, многие афинянки были сегодня разочарованы тем, что ты прибыл не один. — Наплевать, я не думаю сейчас ни об одной из них. — А я вот думаю, — отозвалась Шанталь. — И абсолютно напрасно, — заметил мужчина. — Но они, в отличие от меня, тебе ровня, — слабо проговорила она срывающимся голосом. — Шанталь, милая, в наше время все эти глупые социальные условности не берутся в расчет. — Возможно… — раздумчиво проговорила она. — И все-таки я тебе не пара. — Шанталь, — хотел что-то возразить ей Ангелос, но она перебила его обескураживающим признанием. — Моя мать была проституткой. Ангелос внимательно посмотрел на нее и убедился, что она не шутит. — Теперь тебе понятно, кто я. Я дочь проститутки. — Шанталь… — Я недостойна тебя, Ангелос. — Шанталь, послушай меня… — Ты должен найти себе девушку из порядочной семьи. — Шанталь, ты — не твоя мать. И никогда такой не будешь. О какой непорядочности может идти речь? — Мне необходимо было сказать тебе правду. Я знаю, чем старательнее хранишь секрет, тем больнее разоблачение. Я не могла больше обманывать тебя. Представляю, как это ранит твоего отца! — Шанталь, прошу тебя, успокойся, не доводи себя до очередного расстройства. Погоди с разговорами, пока не доберемся до дома, — попросил Ангелос, но ее уже было не унять. — Ни мое происхождение, ни мое образование, ни мой образ жизни не делает мне чести. — Не наговаривай на себя. — Я меняла школы каждую четверть, мы постоянно мотались по стране. Я не успевала привыкать к новым учителям и одноклассникам. У большинства из них были нормальные полные семьи. Мы собирали вещи, когда всем становилось известно, как зарабатывает на жизнь моя мать, а весть об этом, поверь, распространялась очень быстро. Но прежде, чем мы успевали убраться, дети и взрослые не отказывали себе в удовольствии посмеяться надо мной. Сама же мать не уставала повторять, что мое рождение очень осложнило ее жизнь. И, несмотря на все наши невзгоды, не собиралась завязывать со своим постыдным ремеслом… Я ушла, когда мне исполнилось шестнадцать. С тех пор мы не виделись… — Шанталь… — Прости меня, Ангелос. Я должна была рассказать тебе это с самого начала. Тогда бы ты не совершил этой ошибки, — пробормотала она и безутешно разрыдалась. Ангелос отчаялся ее успокоить. Он молча довез ее до своей квартиры, молча сопроводил наверх. Впервые за долгое время они спали врозь. Шанталь отказалась принимать ласки Ангелоса, не веря в их искренность. Глава десятая Шли последние полчаса ее смены. Шанталь поставила аперитив перед вновь прибывшими клиентами, привычным жестом откинула страничку блокнота и приготовилась записывать: — Вы готовы сделать заказ? — Еще пять минут, милочка, — сказал один из группы американских туристов, которые шумно знакомились с меню, споря меж собой по поводу объяснения французских названий блюд. Шанталь натянуто улыбнулась и быстро оглядела кафе. Ангелоса видно не было, да и откуда ему здесь взяться? И почему она, дуреха, решила, что греческий магнат сорвется за ней вдогонку, бросив все свои дела, забыв про гордость и убеждения, и все ради нее — дочери падшей женщины? Шанталь вернулась в Париж. Она устала от переездов. Экзотические страны, еще недавно манившие ее, потеряли в привлекательности. Сколько можно бегать от себя самой и своего прошлого? А в Париже все же оставалась память о нем и об их удивительной встрече. Это делало огромный город родным и уютным. Она потеряла охоту фантазировать и мечтать, одеваясь перед началом смены в ненавистную униформу официантки. Она смирилась со своей участью и ничего больше не ждала, ничего не желала. Лишь ночами вспоминался ей райский остров и ставшие такими родными ее сердцу жильцы белоснежной виллы и бессонные ночи на большой постели. Недавняя реальность заменила ей все фантазии. И она успокоилась. В ее тусклой жизни была подлинная сказка, есть что вспомнить, есть о чем грезить, есть о чем грустить… Желать большего она считала неслыханной дерзостью. Американцы сделали заказ, смена стремительно близилась к концу. Выписав последний чек, она отправилась переодеваться, затем привычно и неторопливо отправилась к ветхому и неуютному дому, где снимала дешевую комнату. Она шла понурившись, не глядя по сторонам, рассеянно думая о чем-то неясном или вовсе ни о чем не думая, ловя лишь приглушенные отзвуки кипения окружающей жизни, доносящиеся до ее сознания. Интересно, где он находится? В Нью-Йорке ли заключает контракты, в Латинской ли Америке гуляет по пляжам с роскошной мулаткой или на Дальнем Востоке смотрит на Тихий океан с другой его стороны? Она неустанно думала о нем, чего не случалось даже в период ее проживания на греческом острове, когда она знала, что их связь скоро прервется, каждую минуту ожидая наступления конца и тревожась о своей дальнейшей судьбе… Теперь же былые тревоги полностью отступили. Она поняла, что могла бы полнее и беззаботнее жить в ту теперь уже далекую счастливую пору. Из-за выступивших на глаза слез она долго не могла попасть ключом в замочную скважину на темной лестничной площадке. Неожиданно чья-то сильная рука легла на ее дрожащие пальцы и знакомый голос произнес: — Позволь мне… — Как? Это ты? Здесь? Но что ты здесь делаешь? И как здесь оказался? Откуда ты узнал? — засыпала она его вопросами. — Успокойся, — тихо сказал он, легко отрыл дверь, будто делал это каждый день, и, пропустив ее вперед, спросил: — Позволишь мне войти в твое жилище? — Пожалуйста, конечно… Но что ты делаешь здесь? — Ужасно! Этот дом тебе совершенно не подходит, — объявил он, бегло осмотревшись. — Эта халупа недостойна тебя, милая. — Зачем ты здесь? — спросила Шанталь иначе. — Забрать тебя. — Ангелос… — Собирай вещи. Я помогу тебе. Скажи, что делать? — деловито спросил мужчина. — Но почему? — Тебе нужен нормальный дом. Дом, в котором хочется жить. А не эта отсырелая дыра на задворках Парижа. — У меня нет денег на лучшее. — Мы слишком часто затрагивали тему денег, Шанталь, и так и не поговорили о главном. Так что присядь и выслушай меня внимательно, дорогая. Он протянул ей папку, полную каких-то бумаг. — Что это? — Твой бизнес-план, милая. То, что позволит тебе сделать вопрос денег второстепенным, а вопрос творчества — первичным. Читай. — Не понимаю, — пробормотала молодая женщина. — А ты почитай, — терпеливо повторил ей Ангелос Зувелекис. Шанталь откинула обложку и прочла надпись крупными красивыми буквами: ЗУВЕЛЕКИС — КОЛЛЕКЦИЯ — Я намерен организовать в своей корпорации подразделение дизайна модной одежды и аксессуаров. И нанимаю тебя в качестве модельера. Я позабочусь о том, чтобы ты в сжатые сроки освоила современные технологии моделирования и пошива. Уверен, у тебя все получится. А после… После ты сама сможешь распоряжаться своим временем и талантом… Читай бизнес-план. — Но откуда такая уверенность в том, что этот проект станет успешным? — Я никогда не бросаю денег на ветер, милая. Могу назвать имена как минимум дюжины клиентов, которые, прельстившись твоим нарядом на афинской вечеринке, хотели бы стать владельцами чего-то столь же элегантного. И я уже намекнул им, что это возможно… Но в таких условиях, как здесь, ты работать, разумеется, не можешь. Тебе необходимо пространство для приема клиентов, примерок, портняжного оборудования и шитья. Я уже присмотрел несколько площадей под аренду. Тебе лишь остается выбрать. — Но это же настоящее большое дело! — Вот именно, — подтвердил Ангелос. — Это масштаб и обязательства. — А еще прибыль, — напомнил он. — Но прежде я не бралась ни за что подобное и шила от случая к случаю, скорее от безысходности, нежели от великого желания. — И что же? — Вдруг я не справлюсь, вдруг вложенные в проект средства не окупятся, вдруг клиенты окажутся недовольны, вдруг… — Прекрати, Шанталь! — строго сказал Ангелос. — Разве ты не мечтала о чудесной возможности заняться собственным делом, разве не стремилась к истинной независимости и творческой самостоятельности, разве не к этому все эти годы шла, терпя лишения? — Да, но… — Да! И никаких отговорок. Да! Ты не можешь больше перебиваться с хлеба на воду и мотаться по свету. Ты не можешь больше довольствоваться малым, зная, что достойна большего. Если ты откажешься от этого шанса сейчас, знай, что другого больше не будет никогда. И что тебе тогда останется от многообещающей молодости? Одни лишь разочарования. Но, поверь, я ни за что не допущу этого. — Ангелос, ты делаешь все это ради меня? — умиленно спросила женщина. — Я делаю это для себя, для нас, для нашего будущего. — Ты думаешь, у нас может быть общее будущее? — с робкой надеждой пробормотала Шанталь. — Мы с тобой поженимся, — убежденно проговорил Ангелос. — Поженимся? Я не ослышалась? — Ты не ослышалась, любимая. А это тебе кольцо, чтобы отмести прочь всякие сомнения, — сказал мужчина и протянул ей маленькую коробочку. — Кольцо? Мне? — изумленно прошептала она. — Ты так и будешь постоянно переспрашивать? Мы теряем время. Неужели тебе так нравится торчать в этой дыре? — Кольцо… Оно великолепно, Ангелос. Это просто невероятно! Я не в состоянии уразуметь это! Мы действительно поженимся? — Только если ты ответишь мне согласием, дорогая, — отозвался Ангелос Зувелекис. — Заметь, в кольце редчайший розовый бриллиант. Стоило мне увидеть его, у меня не осталось больше сомнений, что это кольцо создано для тебя. Надень же его. Ах да, давай я тебе помогу… Ангелос надел сияющее кольцо на безымянный палец своей возлюбленной. — Пришлось впору, — счастливо заметила она. — Я не сомневался… Запомни этот миг, родная. Давай скрепим его поцелуем и поскорее покинем этот убогий домишко, — призвал он ее и нежно поцеловал в губы. — На самом деле, детка, прости, но это не настоящий бриллиант, а милая безделушка. И стоит всего три евро. Мне хотелось лишить тебя возможности говорить все те глупости, которыми ты обычно забиваешь себе голову. Я преподнес тебе дешевое колечко, чтобы не дать тебе повода для отказа. — Ты шутишь? — Нисколько, — ответил Ангелос. — Я же знаю, как ты щепетильна в вопросе денег. Не хочу, чтобы наша совместная жизнь началась со скандала. Но ты так и не дала мне ответ. Ты согласна быть моей женой? — Ты этого хочешь? — все еще отказываясь верить, спросила она. — А зачем иначе я бы появился здесь, любимая? — Но почему? Не понимаю… — Потому что ты нежная, страстная, красивая и светлая. И еще ты моя и больше ничья. — Перестань, Ангелос, мне неловко. — И еще скромная, — добавил он. — Нет, Ангелос, я не достойна тебя. И тебе это известно. И ты не должен жениться на такой, как я. — Никогда не говори мне, что я должен, а чего не должен, — строго предупредил ее будущий супруг. — Уж позволь мне самому разобраться, кого любить и на ком жениться. Дай-ка мне твою руку, сокровище, и я не выпущу ее до конца жизни. Не позволю тебе убежать. — Ангелос… — Ты ужасно поступила со мной, ужасно, бросив меня одного и уехав в Париж! — Прости, любимый. — Ты представить не можешь, что я почувствовал, когда наутро после всех твоих откровений обнаружил твое отсутствие. Меня терзали кошмарные предчувствия, боялся, что ты можешь что-нибудь сотворить над собой. Мне следовало выкрасть у тебя паспорт… — Ты не смог бы сделать это. Я всегда держу свой паспорт при себе, — рассмеявшись, объявила Шанталь. — Я искал тебя. — Целую неделю я провела в Афинах. Зарабатывала деньги на обратный билет. — Хорошо, что ты решила вернуться в Париж, потому что я в ужасе смотрел на карту мира и гадал, куда тебя понесет на этот раз… — Мне больше никуда не хотелось, поэтому я вновь оказалась здесь. И, признаться, ждала тебя, надеялась, хотя и не верила, что мы вновь встретимся. — Я искал тебя. И был безмерно счастлив, когда нашел. Но не стал спешить, зная твой неуступчивый нрав. Я надеялся смягчить тебя этим бизнес-проектом. Подумал, если ты не любишь меня настолько, чтобы безоговорочно согласиться стать моей, то хоть шанса на лучшую жизнь в любимом деле постараешься не упустить. — Я всегда подозревала, что ты редкий ловкач, Ангелос. — И это на пользу, любимая… Мой отец ждет не дождется, когда вновь увидит тебя. Мы оба любим тебя, хотя каждый по-своему. — Ты, правда, меня любишь, Ангелос? — Безумно, уж поверь и перестань выискивать поводы для сомнений. По-моему, и думать нечего. Все уже предрешено. — Я думала, для тебя это лишь секс. — Бесспорно, секс интересует меня далеко не в последнюю очередь. И в тебе я нашел удивительнейшее сочетание исключительных качеств. Ты восхитительная любовница, Шанталь. Другой мне не нужно. — Надеюсь, ты больше не считаешь меня охотницей за состояниями? — Нет, конечно. Просто я настолько хорош, что меня нельзя не любить, — самодовольно объявил Ангелос Зувелекис. — И это чистая правда, — подтвердила Шанталь. — Не полюбить тебя невозможно, а полюбив, не разлюбишь никогда. — Итак, согласна ли ты, Шанталь, стать моей супругой и пройти рядом со мной всю свою жизнь до конца? — торжественным тоном спросил ее мужчина. — О да, любимый! Я буду твоей женой. И неправда, что я поехала на остров только ради твоего отца. С тобой бы я отправилась хоть на край света… А ты мне поможешь разобраться с организацией модельного бизнеса? Я ведь в организационных вопросах ни черта не смыслю. Мое дело — нитки, иголки и ткани… А все эти тонкости бизнеса бесконечно далеки от меня. — Не бойся, я буду тебя опекать, любимая. И ты ни в чем не будешь нуждаться при таком советчике и учителе, как я… Я ведь хороший наставник? — Ты — бесподобный наставник, Ангелос, но разве я не талантливая ученица? Так что позволь мне прямо сейчас показать, чему я уже научилась. Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.