Она не собиралась…

Вдруг задохнувшись, отчаянно дергая носом, чтобы не разреветься, а то наверняка отвалились бы накладные ресницы, она опустила голову и стала возиться с розовой ленточкой на одной из коробок.

— Это — так, пустяки. Я не ожидал, что вы появитесь здесь.

— Почему же? — хрипло спросила она. — Вот мне никто не сказал, что меня не приглашали. Я не знала, что поезд зафрахтован.

— Я уже понял, дело не в этом. Я думал, вы найдете способ лучше употребить свое время.

— Найду что-то лучше дорогостоящей поездки по Швейцарии?

— Да.

— А если бы вы думали, что я поеду, вы купили бы мне подарки?

— Да.

— Но я вам несимпатична, а вы не любите ходить за покупками.

— Я и не ходил. Ходила моя секретарша, — ответил он. — Я всего лишь составил список.

— Но, судя по их виду, подарки упаковывал знаток своего дела, — проговорила она.

— Разумеется.

— Так как же…

С неожиданной улыбкой он заговорщически наклонился к ней и шепнул:

— Я оторвал несколько карточек.

— С подарков, предназначенных другим дамам? С тех, что подошли бы женщине независимо от возраста и вкуса?

— Угу.

Молча остановив на нем взгляд, все еще с недоумением на лице, она тихо сказала:

— Я вас не понимаю.

— Не понимаете?

В растерянности указывая на подарки, она пробормотала:

— Прекрасный жест. Спасибо.

— Пожалуйста. И разверните их, будет вам любоваться красивой упаковкой. Позже увидимся. — Он встал и направился в салон.

Интересно, он ест когда-нибудь? — подумала она. А он — он получил подарки?

— Эй, Красный Цветок! — крикнул кто-то с другого конца зала. Она подняла голову и криво усмехнулась своему другу с веселыми голубыми глазами. — Зачем же сидеть одной? И киснуть?

— Все в порядке! — ответила она. — Правда!

— Вздор!

Выбравшись из-за стола, он подошел к ней, собрал в охапку ее коробки и зашагал обратно к своему столу.

Делать было нечего, она взяла сумочку и последовала за голубоглазым весельчаком. Супруги-американцы сидели по ту сторону прохода, и она улыбнулась им, поздравила с Рождеством. Они тоже улыбнулись, похвалились подарками. Наконец и она развернула свои: черный, вызывающего фасона пеньюар, который она поспешила запихнуть обратно в пакет, обратив внимание на то, как оживился при виде вещицы ее приятель, заколка для шарфа, шарф — с маркой «Гермес», обомлев, отметила она, духи, бальзам для ванны, коробка швейцарских шоколадных конфет. И это он назвал «пустяки»? Оглядываясь вокруг, она увидела, что у других было нечто в том же роде; у мужчин — галстуки, сигары, булавки для галстуков. Она в изумлении покачала головой. Конечно, все это стоило ему целого состояния. Но он располагал состоянием, он так и сказал.

— Флиртуем все время, — игриво спросил ее новый друг, — или только до и после еды?

Вздрогнув, она подняла на него глаза и усмехнулась. Лицо его светилось надеждой. Приятнейший человек.

— До и после.

— D’accord.[9 - Согласен (франц.)] И только на глазах у Жиля? — задумчивым голосом тихо протянул он.

— Нет! — Чувствуя, что краснеет, она быстро опустила глаза и фыркнула. — Но лучше всего на глазах у Жиля.

— А причина?

Она встряхнула головой, а он расплылся в улыбке. В его глазах заплясали смешинки.

— Поскольку Жиль в настоящий момент отсутствует, поговорим без затей, да?

— Да, пожалуйста.

Во время еды они развлекались ничего не значащей беседой и Франсин разглядывала альпийские луга, проносившиеся мимо роскошные особняки и ветхие деревянные домики.

— Подъезжаем к Лозанне, — объяснял он. — Видите, там, на горизонте, Савойские Альпы? Смотрите, — указал он, — вон шпиль собора.

Она кивнула в знак того, что видит и что поняла, город, старинный и красивый, построен как бы террасами, а потом обратила взгляд в другую сторону — на озеро. Оно было свинцово-серым — как тяжелые облака в холодном небе над ним. Франсин подумала, что хорошо бы увидеть озеро летом, под ясным голубым небом, когда пароходики снуют взад-вперед. Даже в этот пасмурный день везде бросалась в глаза поразительная чистота.

Она продолжала с интересом разглядывать все вокруг: многолюдный вокзал, мимо которого они проехали, сбавив скорость, огромную елку, сверкавшую огнями и украшениями. Она знала, что скоростным поездом из Парижа сюда чуть больше трех часов езды. Они двигались немного медленнее — не прямиком. В этом и был весь смысл поездки — увидеть как можно больше великолепных пейзажей. Когда они закончили завтракать, Лозанна скрывалась позади. Они вернулись в салон. Ее новое прозвище, Красный Цветок, к ее удовольствию, прижилось. Все называли ее только так. Кроме Маргерит, подчеркнуто игнорировавшей Франсин. Маргерит сопровождал высокий худой мужчина, которого Франсин еще не видела. На его изможденном лице запечатлелся страх. Франсин поинтересовалась, кто это.

— Ее муж, — сухо произнес Жиль у нее за спиной. — Он не выходил из купе. Неважно себя чувствовал.

— Неудивительно…

— Но-но, — тихо предостерег он.

— Я просто хотела сказать…

— Знаю, что вы просто хотели сказать. Любуйтесь пейзажем.

Внезапно почувствовав, что его присутствие смущает ее, она обернулась к нему с небрежной улыбкой и скользнула к месту неподалеку. Она совершила ошибку — Жиль тут же подсел к ней, и так близко, что это было чересчур.

— Маргерит — сестра Клэр.