"У Авасти не было никого, а до Анави далеко. Есть ещё надежда, что они успели уйти…" — думал Речник и очень надеялся, что извержение кимеям вреда не причинит. И что все успеют выйти из разлома до того, как лава двинется к его краям…

Два дня Речник лежал в тени Кенрилла и вставал только для того, чтобы напоить Двухвостку. Она паслась вокруг, нарезая круги по сочной траве, и ничем не тревожила Фрисса. Такой упадок сил был знаком ему ещё по первому походу в Хесс вместе с посольством Реки. Тогда все лежали без движения, покинув Царство Сиркеса. Ондис-целитель советовал лежать, пока силы не вернутся полностью, иначе можно было заболеть, и очень тяжело…

Фрисс отдыхал бы и дольше, ему нравилось тут — если не вглядываться, степи Мэйсина не отличишь от берегов Реки. Особенно они похожи на Олданию, с её высокотравьем, зарослями причудливо изогнутой Минксы и путаницей вьюнов в травяных стеблях. Только слишком мелкими были травы Мэйсина, чуть выше человеческого роста…

Внизу, под обрывом, медленно струилась незастывающая лава — река Огнистая надвое рассекала степь, обжигая жаром и пеплом прибрежные травы, но чуть поодаль жар превращался в приятное тепло, а пепел рассеивался. Травы на золе и пемзе разрастались буйно, Двухвостка жадно поглощала их и отказывалась от сушёной Нушти. Где-то за рекой кочевали несметные табуны Единорогов, демонических лошадок странной внешности и не самого мирного нрава, и сама Королева Мэйсия вела их, превратившись в огромного чёрного Единорога. Фриссу незачем было идти на тот берег, и он медленно ехал вдоль Огнистой, по направлению к городу Хьюрти.

Здесь завершался Верхний Хесс и начинался Средний, небо поднималось так высоко, что с самой высокой горы было не дотянуться до него, а белесо-рыжая дымка превращалась в золотистые облака, иногда темнеющие и проливающиеся дождём. Фрисс рад был первому ливню, промочившему его с Двухвосткой до последней нитки и чешуйки — это была первая небесная вода, увиденная Речником в Хессе. И багряное подземное солнце тут светлело и рыжело, и даже поднималось над горизонтом полностью, хоть и ненадолго. Днём в Мэйсине было так же светло, как и на поверхности. А ночью поднимались подземные луны, тусклые, укутанные дымкой.

Фрисс думал, что эти земли наверняка удивили Кессу своим сходством с приречными степями. Он почему-то надеялся, что она дошла до них, а не повернула к поверхности, увидев вблизи Царство Сиркеса.

За дикой степью потянулись поля, прорезанные узкими каналами и огороженные непроходимым Кенриллом и зарослями мерфины. Мерфина, куст, неуязвимый для огня, ограждала поля от пожаров — и от особенно толстокожих существ, которым нипочём колючки. Её окружало невидимое, резко пахнущее облако испарений, после которых несколько дней больно было дышать, и всё лицо горело. Речник даже обжёг руку о листья мерфины — и подумал, что отвык ходить без скафандра.

Руула, Минкса и Эммер, посеянные в полях, уже цвели, и всё вокруг покрывала пыльца. Где-то встречались грядки Униви и Хелтори, Усатки и Камти, даже Яртиса и Тулаци, и пряные запахи смешивались с тучами пыльцы. Двухвостка чихала и фыркала, воротя нос от "позолоченной" травы и жмурясь при виде мерфины. Фрисс думал, что хороший урожай будет собран жителями Мэйсина, если никакой беды не случится с полями дальше.

Города на пути Речника, Хьюрти и Вайтар, принадлежали народам, внешне похожим на людей, но окутанным множеством легенд, вымыслов и сплетен. Говорили, что сам Флинс, Бог Смерти, создал когда-то племя Йю — а уж от Йю произошли Йюнекси. Будто бы их можно было различить по цвету кожи и волос, а отличить от людей — по красным или оранжевым глазам. Были слухи, что Йю и Йюнекси пьют кровь путников, а то и продают людей для опытов Некромантам. Фрисс не знал, чему верить. Те селяне, которых он видел издали в полях Мэйсина, были заняты мирным трудом — впускали на поля воду, выдирали сорную траву или присматривали за стадами двуногих ящеров, которых здесь разводили на мясо. Некоторые поселенцы восседали верхом на Двухвостках, и порой Флона отзывалась на приветственный рёв собрата.

Фрисс остановился на развилке, выбирая дорогу, и его догнала повозка, запряжённая парой стриженых товегов. Она была небрежно прикрыта грязной циновкой, из-под которой выглядывал блестящий чёрный камень. Возница, низкорослый рыжеволосый Йю, натянул поводья, и товеги остановились.

— Хорошего дня, знорк-чужеземец, — сказал он и улыбнулся, показав небольшие клыки. — Ты не в Хьюрти едешь?

— И тебе всяких благ, Йю, — сдержанно ответил Фрисс, которому в свете легенд эта улыбка очень не понравилась. — Да, в Хьюрти. Не подскажешь дорогу?

— Направо. Нам, между прочим, по пути, — Йю подхлестнул товегов, и его повозка поравнялась с Двухвосткой. — Горный уголь нужен тебе? Могу продать недорого.

— Нет, совсем не нужен, даже даром, — ответил Фрисс, удивляясь ширине местных дорог. — И никаких товаров у меня нет. Скажи, где в Хьюрти можно остановиться на ночь?

— Точно не помню, — сам себе удивился Йю, — но любой дом, где на двери нарисована ветка Тунги, примет тебя с радостью. Тот же Ирдин Фаэл, например. Правда, он…

Йю осёкся и прикрыл рот рукой.

— В общем, ищи ветку Тунги. Это обычай такой… некоторым скучно жить одним, и они пускают постояльцев. Рисуют такой знак, чтобы их находили. А когда накопят денег, стирают ветку и заводят семью. Или живут дальше одни, всякое бывает. Ну вот, тут дороги узкие, придётся нам разойтись. Удачи, знорк-путешественник!

Йю несколько раз хлестнул товегов и скрылся среди домов и деревьев Хьюрти. Отсюда начинались пригороды, утопающие в садах, беспорядочно разбросанные строения в два этажа, со стенами, затянутыми паутиной вьюнков, и узкими окнами, прикрытыми циновками из коры.