Она смотрела на него, стоящего посреди ее кабинета, восхищающегося живописью, и это напомнило ей времена не столь отдаленные, когда такой же молодой человек был преисполнен к ней такого же обожания. И, опустив ладони на бедра, выпрямившись, чуть наклонившись вперед, она решительно произнесла:

— Позвольте предложить вам что-нибудь выпить. Что вы предпочитаете?

Он обернулся:

— Просто воды, благодарю вас.

— Ну а я выпью водки. Уверены, что не хотите чего-то покрепче?

— Благодарю, нет.

Она поднялась и вышла из комнаты, Сафир потрусил следом. Билли прислушался, звук шагов постепенно удалялся и стих в кухне. Убедившись, что опасности нет, он ринулся к столу. Склонившись над бумагами, с восторгом увидел, что это настоящая рукопись.

Очаровательные старомодные завитушки, но аккуратные и вполне читаемые. Так больше никто не пишет. Никто вообще не пишет, тихонько ухмыльнулся он. Сам Билли настолько привык к клавиатуре компьютера, что в тех редких случаях, когда приходилось писать по-настоящему, рукой — подписывать чек, открытку ко дню рождения, — замечал, что почерк стал едва разборчивым.

Заслышав, как звякают кубики льда в стакане, он заставил себя вернуться к делу. Эту часть своей работы он ненавидел. Подглядывать, вынюхивать, шпионить. Лгать, зачем явился. Прикидываться, что был на вечеринке, хотя благодаря шоколаду с миссис Чэндлер познакомился Дэниел. Но он заставил себя сосредоточиться. Это ради других. И зачастую единственный способ разузнать о человеке. Если эта дама не платит налогов, скрывает, как они подозревают, миллионы долларов, он ее поймает, и весь этот маскарад того стоит. Итак, он принялся читать. Миссис Чэндлер писала о Праге. Видимо, это одна из многочисленных статей, которые она пишет для журналов «Туризм и отдых», «Страна и город», «Путешествия». Недавно она написала о лучших отелях Венеции для журнала «Еда и вино». Великолепная статья, заставившая пожалеть, что у него нет таких денег, чтобы остановиться в одном из упомянутых мест. Это не было простым описанием помещений, обслуживания или расположения. Она рассказывала о завтраке на террасе палаццо Гритти, про матовый свет восходящего солнца сквозь густую утреннюю дымку. Свежевыжатый сок красных апельсинов она сравнивала с напитком богов. Можно было прикрыть глаза и оказаться рядом с ней в Венеции, на утренней террасе, потягивая густой сладкий персиковый нектар. И наблюдать с закрытыми глазами оживленное утреннее движение прямо под ногами. Мусорные баржи, водные такси, лодки, перевозящие доски, продукты, книги и сантехническое оборудование. Колокола Санта-Мария-делла-Салюте на другой стороне канала. Она словно перенесла его туда. Взяла его с собой и в «Киприани», идеальное место, как убедительно доказала она, чтобы прихватить с собой детишек. Детишек! Это за 800 долларов в ночь! Дети в бассейне, дети, играющие на лужайке, дети, бродящие по пляжу в поисках кусочков разноцветного стекла. После утренней экскурсии во Дворец дожей на площади Святого Марка нет лучшего места для игр и проказ.

Однажды он ездил с семейством в Гранд-Каньон в старом трейлере. Это и был, по его мнению, обычный опыт путешествия с детьми. Сейчас он мечтал, как однажды повезет своих детей в Венецию, в отель «Киприани». Черт, он мечтал о том, что у него вообще будут дети, и тогда он поведет их на бейсбол. Очень простые мечты, признался он себе.

Вернемся к основной задаче: он открыл ящик стола. Только скрепки, марки, резиновая лента, все аккуратно сложено. Открыл серебряную коробочку с выгравированными на крышке инициалами. Мелкие монетки. Неслышно метнулся к высокому деревянному картотечному шкафу, выдвинул верхний ящик. Ряды карточек, пунктуально подписанных: различные аспекты путешествия и почти весь мир, от Бали до Занзибара.

Тут послышался скрип старого деревянного пола, хозяйка шла по восточному ковру, устилавшему коридор. Билли закрыл ящик и скользнул на кушетку. В дверях возникла миссис Чэндлер с серебряным подносом, на котором стояли два бокала, вазочка с миндалем и тарелочка печенья. Она поставила все на столик перед гостем, протянула ему стакан воды и присела рядом, помешивая коктейльной палочкой водку в своем бокале.

— Благодарю.

— Ваше здоровье! — Она приветственно приподняла бокал.

— Да. — Он сделал глоток. — Знаете, а я ведь действительно зашел только для того, чтобы вручить вам шоколад.

Она удивленно приподняла бровь.

— Конечно же, очень приятно повидаться с вами, — добавил он.

— Конечно. — Долгая пауза. — Скажите, Дэниел. Могу ли я задать личный вопрос? Что вы думаете по поводу Роджера Клеменса во вчерашней игре?

Он рассмеялся:

— Это не очень личный вопрос.

— Для меня личный, — улыбнулась она в ответ. — Вы не представляете, сколько можно узнать о человеке, если выяснить его отношение к спорту.

— Тогда ладно. Я не смотрел вчерашнюю игру. Но могу сказать, что бы ни делал Клеменс, это замечательно, потому что он, наверное, последний бейсболист, который играет из любви к игре. Он отдает все…

— Всего себя в каждой игре. Полностью согласна. — Она вновь улыбнулась мягкой рассеянной улыбкой.

Билли покраснел. В ней было что-то официальное, старомодное и вместе с тем юношеское. Он чувствовал себя как дома. И одновременно неловко.

— В отличие от этого человеческого недоразумения, Барри Бондса, — добавила она.

— Согласен с вами, — вновь рассмеялся он. — Да вы настоящий фанат!

— Особенно бейсбола. И футбола тоже. Спросите меня что угодно об играх прошлого сезона.

— Что угодно?

Она лишь улыбнулась:

— Хотите сравнить статистику до и после Германа Эдвардса [9] ?

— Так необычно для женщины, если позволите подобную политнекорректность.

— Некорректность относится лишь к вопросам политики. Или религии.