Так ничего и не решив, девушки легли спать. А наутро произошло событие, которого никто не ожидал.

Аманда и Эмбер еще не закончили завтракать, а Шелли пока так и не появилась, когда к дому подъехал Питер. Он вошел в кухню и сообщил, что сегодня вечером или завтра утром возвращается в Нью-Йорк и намеревается поставить Митчелла Хайнса в известность, что сестры Ривер наотрез отказываются продавать и дом, и участок и что он впервые не знает, что делать.

Ему хватило нескольких минут, чтобы понять: обе хозяйки не очень рады новостям.

— Но вы ведь этого хотели, да? — спросил он, недоуменно глядя на сестер.

— Да, вроде, — подтвердила Аманда, но как-то неуверенно.

— Эмбер! — Питер обратился к младшей сестре, которая не поднимала глаз от чашки.

Она с явной неохотой взглянула на него и невольно подумала, что ему очень идет светло-серый деловой костюм. С тоской вспомнила о вчерашней ссоре и о том, что им все-таки придется сдаться. И самое обидное — сдаться в тот самый момент, когда победа сама просится в руки.

— Да, именно этого мы и хотели, — твердо повторила Эмбер.

— Но теперь ваше мнение… изменилось? — спросил Питер и затаил дыхание в ожидании ответа.

Эмбер умоляюще взглянула на старшую сестру. Сама она просто не могла выговорить решающих слов.

— Мы пока думаем над этим, — сказала Аманда, как будто речь шла о покупке кочана капусты.

Питер смотрел на девушек и не верил своим глазам. Он выглядел как никогда растерянным: видимо, перемена их планов поставила его в тупик.

Даже не пытайся понять, что у женщин на уме, сказал себе он и не задал ни одного вопроса, которые просились с языка.

Питер не спал всю ночь, прокручивая в памяти разговор с Эмбер. Она объяснила, как сильно он ошибался, решив никого не подпускать близко к своему сердцу. Как был не прав, не заботясь ни о ком и не позволяя ни единому человеку проявить к нему настоящие чувства.

Но Эмбер Ривер отыгралась за всех и причинила ему такую боль, какой он никогда раньше не испытывал.

Ближе к утру Питер решил, что ему остается только одно: вернуться в Нью-Йорк, объяснить все Митчеллу и передать ему дело… если тот захочет с ним возиться. Сам он чувствовал себя выжатым как лимон.

И теперь, словно ему назло, сестры заявляют, что готовы передумать!

Не дожидаясь приглашения сесть, он рухнул на табурет и положил руки на стол. Впрочем, в этой семье вежливость все равно не в чести: он мог бы простоять столбом целый день в надежде на любезность со стороны Эмбер.

— Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — В его голосе сквозила усталость, и дело было не только в нехватке сна.

— Выпейте лучше сначала кофе, — предложила Аманда, ставя перед гостем чашку с дымящимся ароматным напитком.

Если честно, то Питера больше обрадовал бы стакан виски, но за неимением оного пришлось довольствоваться тем, что дали.

— Ну, так что же? — повторил он, видя, что ни одна из сестер не стремится объясниться.

— Я сказала, что мы только думаем над этим, Питер, — напомнила Аманда. — Обстоятельства изменились…

— Да, Эмбер сообщила мне вчера вечером. Правда, в несколько несдержанной форме! — выпалил он.

Аманда вопросительно взглянула на сестру, но та только отрицательно покачала головой.

— Значит, ситуация на работе у Эмбер не является тем самым обстоятельством, которое заставило вас изменить точку зрения? — медленно произнес Питер, догадываясь, что за молчанием девушек скрывается что-то еще. — Так могу я узнать, в чем дело?

— Нет! — тут же ответила Эмбер.

— Да, — решительно сказала Аманда. — Не надо стрелять в парламентеров, сестра.

— Хотел бы я посмотреть, как кто-нибудь из вас будет стрелять в Митчелла, — пробормотал Питер, скривившись.

— Милости просим, пусть рискнет приехать, — резко ответила Эмбер. — Но ты ведь собирался в Нью-Йорк, разве нет?

Сейчас ему больше всего хотелось перебросить ее через колено и хорошенько отшлепать. Судя по усмешке Аманды, она вполне разделяла его желание.

А насчет возвращения в Нью-Йорк он еще не решил окончательно. Питер не чувствовал себя вправе покидать Саванну, пока преступник не арестован. Впрочем, плохие отношения с Эмбер делали его пребывание здесь тягостным.