Если бы он знал действительное положение вещей, он понял бы, что не может меня обидеть, равно, как я не могу обидеть его. Я ответил твердо, так же, как в первый раз:

– Три доллара. Я прошу за собаку три доллара.

– Что же, пусть будет по-вашему, - сказал генерал.

Он уплатил мне три доллара, взял собаку и поднялся с ней по лестнице.

Минут через десять в холл вошел пожилой человек с меланхолическим выражением лица и стал бродить взад-вперед, заглядывая под столы и под кресла. Я спросил его:

– Что вы ищете? Не собаку ли?

Его лицо было озабочено и печально. Теперь оно засветилось радостью, он воскликнул:

– Да! Вы ее видели?

– Видел, - сказал я.
– Она только что была здесь. Я видел, как она пошла за одним джентльменом. Если желаете, я мог бы ее разыскать.

Я никогда не встречал такого выражения признательности. Дрожащим от благодарности голосом он сказал, что просит меня поискать собаку. Я сказал, что готов быть полезным, но поиски могут быть хлопотными. Могу ли я рассчитывать на некоторое вознаграждение? Он сказал, что вознаградит меня с радостью, он несколько раз повторил это "с радостью", и спросил, сколько я хочу.

Я сказал:

– Три доллара.

Он был удивлен. Он сказал:

– Это же гроши! Я охотно уплачу вам десятку.

Но я повторил:

– Нет, я прошу три доллара, - и, не дожидаясь ответа, направился к лестнице, ведущей наверх. Божья помощь испрашивалась Суинтоном в размере трех долларов, и я счел бы кощунственным просить хоть на цент больше. Проходя мимо конторки портье, я узнал у него номер комнаты генерала и, поднявшись, застал генерала Майлса поглощенным блаженной возней с собакой.

Я сказал:

– Мне очень жаль, но я пришел за собакой.

Он был поражен и сказал:

– За собакой? Но это моя собака. Вы ее продали мне, я уплатил вам, сколько вы попросили.

– Верно, - сказал я.
– Все так. Но я должен вернуть собаку хозяину.

– Какому хозяину?

– Хозяину этой собаки. Собака - чужая.

Генерал был изумлен пуще прежнего и на минуту лишился речи. Потом он сказал:

– Вы хотите сказать, что вы продали чужую собаку, и сделали это сознательно?

– Да, я знал, что это чужая собака.

– Как же вы ее продали?

Я сказал:

– Вы задаете странный вопрос. Я продал ее потому, что вы попросили. Вы предложили купить собаку, вы не можете этого отрицать. Я не навязывал ее вам и вообще не думал ее продавать, но мне показалось, что раз представляется случай оказать вам услугу...

Он прервал меня на полуслове:

– Оказать мне услугу! Это самый поразительный способ оказывать людям услуги. Подумать только! Продать мне заведомо чужую собаку!

Тут я прервал его и сказал:

– Вы спорите не по существу, генерал. Вы сами сказали, что такая собака может стоить сто долларов. Я взял с вас три доллара, разве это не доказывает мое бескорыстие? Вы предлагали мне больше, вы помните. А я взял только три доллара, вы не можете это оспаривать.

– Боже мой, какое это имеет отношение к делу? Суть в том, что собака не ваша, неужели вам это не ясно. Вы, очевидно, считаете, что в продаже чужой собаки нет ничего худого, если вы продаете ее по дешевой цене? В таком случае...

Я сказал:

– Давайте прекратим этот спор. Цена, которую я взял за собаку, учитывая, что это чужая собака, была справедливой и честной - вы не можете обойти этот факт. Спорить дальше, значит попусту тратить время. Сейчас я должен забрать собаку, потому что хозяин ищет ее, это ясно как день. Я должен забрать собаку, другого выхода нет. Поставьте себя на мое место. Допустим, вы продали мне чужую собаку. Допустим теперь...

– Послушайте, - сказал генерал, - не сводите меня с ума своими идиотскими рассуждениями. Берите собаку и оставьте меня в покое.

Тогда я вернул ему полученные за собаку три доллара, спустился по лестнице, передал собаку владельцу и получил от него другие три доллара за беспокойство.

Я ушел с чистой совестью: барыш мой был честным. Я никогда не смог бы потратить три доллара, которые я получил за собаку, потому что собака была чужой. Но три доллара, которые я получил, вернув собаку владельцу, были мои целиком и полностью, ибо я заработал их честным трудом. Без меня он, возможно, не нашел бы собаку, лишился бы ее навсегда.