— А кто будет в бане?

— Ты че, — радостно вскричал почуявший близкую добычу Рустам. — Лучшие люди. Отдохнем, расслабимся.

— Хорошо.

Второй концерт мне дался с большим трудом. Надо петь, зал битковый, а у меня в голове совсем другие мысли. Как же бесправен сегодня творческий человек перед алчным нажимом со всех сторон. Вот, говорят, художник — совесть народа, властитель дум. Чепуха! Этого самого властителя любой власть имущий сотрет в порошок, если только почувствует, что вольная пташечка запела не то, что нужно. С уголовным, скажем так, рэкетом справиться можно. А с идеологическим? В свое время я был без ума от свердловчанина Саши Новикова, сочинившего столько прекрасных песен, что их другому могло хватить на большую, безбедную жизнь. Помните, хотя бы "Вези меня, извозчик"? Во всех кабаках пели, стала народной. Заговорили о парне не только у нас, но и за границей, стали передавать песни по голосам. И свердловское партийное начальство взвилось.

— Как это в нашем пролетарском городе да диссиденты?!

Вязать его!

Был бы руководящий крик. А принципиальные юристы найдутся всегда. Новикову присобачили популярную статью о спекуляции и сунули в лагерь. Ни за что ни про что. Вот такая форма музыкальной критики. А наш Сережа Кузнецов? Он-то и вообще не писал песен протеста. Но в Оренбурге даже "Белые розы" кому-то показались чересчур смелыми.

— Почему пишет? Тем более не член Союза композиторов.

Сомнительная личность. Разобраться!

Поскольку за "Белые розы" срок не намотаешь, то придумали оренбургскому самородку версию, будто он воровал радиодетали. Кузнецов клянется, а ему подмигивают:

— Был бы человек, а "дело", паря, всегда найдется.

Спать бы Сереге, как и Новикову, на нарах, если бы не пришла мне в голову спасительная идея выдать себя за представителя Министерства культуры СССР, взять напрокат депутатский значок и появиться в Оренбурге с грозным известием про то, что Кузнецова и Шатунова ждут на международном фестивале. Уголовное дело немедленно бросили в корзину…

А вообще-то, вы думаете, кто-нибудь хоть извинился? Нет. Те, кто судил Новикова, кто звонил по "вертушкам" и спускал директивы, сейчас в первых рядах перестройщиков. То же самое и по Кузнецову. Да что далеко ходить. Сколько раз меня то повестками, то просто так приглашали в разные прокуратуры и отделы БХСС, где вкрадчиво намекали, что могут запросто посадить в тюрьму.

— За что?

Мне не разъясняли, но было понятно, что я как бельмо на глазу у тех, кто по-крупному занят шоу-бизнесом, раскручивает звезд и имеет с этого миллионные обороты.

— Кончай петь или плати, — вот так намекали мне в разных кабинетах.

Не буду кокетничать. Не буду строить из себя диссидента. Но и мой скромный жизненный опыт позволяет чуточку судить об огромной мере социальной незащищенности артистов и социальном происхождении рэкета, родившегося не на Рижском рынке, а в глубинах системы…

Концерт меж тем подходил к концу, и, думая о предстоящей бане, я все сильнее приходил к одному простенькому выводу — пусть меня повесят на первой же чинаре, но я уверен, что Гдляна и Иванова слишком рано отправили из Ташкента. Видно, кому-то не терпелось. По-моему, в этом благословенном месте без червонца скоро нельзя будет ступить ни шагу. А жулья здесь на один квадратный метр больше, чем на километр в Чикаго, родине Аль Капоне. За деньги можно купить все, и никто не стесняется об этом говорить.

Но мне рассчитывать на помощь следователей по особо важным не приходится. Мне предстоит баня. Выкручусь, значит, завтра улетим без потерь. Нет — возможно, так и останемся в песне… Даже взгрустнулось от таких мыслей. Но надо настраиваться на серьезный лад, а то быстро ущучат.

Ведь что произойдет в бане? Наперед знаю. Выпьем, расслабимся, заговорим "за дружбу", и в это безмятежное мгновение откроется дверь, и войдет какой-нибудь амбал с тазиком кипятка. Все ж таки я не оригинален, и кипяток давно и прочно вошел в арсенал борьбы за большие деньги. Войдет и скажет:

— Давай, дорогой, расстанемся по-хорошему. Пусть кто-нибудь везет деньги, или я случайно сейчас споткнусь…

Что остается голому человеку? Платить. Правда, рэкетиры народ боевой, но не слишком творческий, не склонный к импровизациям. Они любят проверенные методы, которым их научили на зоне паханы. Обварить кипятком, придушить полотенцем, приставить к горлу пику. В основном такой джентльменский набор. А когда что-то не срабатывает, они впадают в недоумение. На этом и нужно играть.

Словом, я поехал в баню.

Представьте себе средневековую улицу, где за глинобитными дувалами идет какая-то абсолютно непонятная европейцу жизнь, машина вдруг останавливается возле неприметного дома. Простая дверь. А за ней… Сказки Шехерезады. Тысяча и одна ночь. Утехи эмиров и шейхов. На огромном ковре истекают соком невероятные фрукты. Благоухает шашлык, и манят затейливые сладости. Видениями порхают девочки, ничуть не уступающие герлам из московского "Националя". И над всем этим улыбающийся Рустам.

— Андрюша, дорогой, большое тебе спасибо. Сейчас мы по обычаю закусим и отдохнем. Заказывай.