Впервые за годы, прошедшие после окончания гражданской войны, Сталин выехал из Москвы не на отдых, а по государственным делам и избрал для этой цели весьма удаленный от Центра район. В Сибири он провел более трех недель – с 14 января по 6 февраля 1928 г., и побывал в Новосибирске, Барнауле, Рубцовске, Красноярске, Омске. Поездка проходила в обстановке строжайшей секретности, и только в 1949 г. информация о ней вышла на свет по случаю издания 11-го тома сочинений Сталина, где были опубликованы тексты его выступлений в Сибири. В настоящее время эта поездка перестала быть тайной советской истории. Основные документы, хранившиеся в Общем отделе ЦК и партийном архиве Новосибирского обкома КПСС, опубликовал в 1991 г. журнал «Известия ЦК КПСС» (№ 5–7). Они в свою очередь стали основой ряда публикаций не только российских, но и зарубежных историков [615] 1.

Тем не менее вопросы остались. До сих пор неясно, почему Сталин законспирировал свое пребывание в Красноярске и участие 31 января 1928 г. в работе так называемого Восточного совещания партийных и советских работников из Красноярского, Томского, Ачинского, Минусинского, Канского, Тулунского и Иркутского округов по вопросу о хлебозаготовках. В протоколе этого совещания указано, что с докладом «О ходе хлебозаготовок» и с заключительным словом выступал председатель Сибкрайисполкома Р.И. Эйхе. Сталин не упоминался. Никакого упоминания об участии Сталина в работе этого совещания не было и в опубликованной о нем информации в газете «Красноярский рабочий» 2 февраля 1928 г. Однако сохранился не только ряд записок и телеграмм, свидетельствовавших о подготовке поездки Сталина в Красноярск [616] 2. Сохранились краткие записи его помощника К. Сергеева, заметки самого Сталина, сделанные на совещании 31 января 1928 г., и записки, поданные ему в ходе заседания [617] 3. Невозможно игнорировать также выступление члена президиума Тулунского окрисполкома Потапова на окружном хлебозаготовительном совещании в Тулуне 5 февраля 1928 г., на котором присутствовали Р.И. Эйхе и член коллегии Наркомторга СССР И.И. Панкратов. Потапов, в частности, сказал следующее: «Имейте в виду, что мы поставлены в зависимость заготовительной и всякой иной проводящей[ся] сейчас кампании. Взять хотя бы такой факт, как выезд генерального секретаря ЦК в Сибирь – в Красноярск, о чем это говорит. Это говорит о том, что хлебозаготовительная кампания поставлена под углом ударности. ...когда проходила внутрипартийная лихорадка, навязанная оппозицией, когда партия, если хотите, переживала внутрипартийный кризис и все-таки генеральный секретарь ЦК не выезжал, а сейчас он выехал, он спустился вниз. Это обстоятельство нас должно всколыхнуть и заставить всех ответственных и не ответственных работников усилить темп работы по всем видам кампании и особенно по хлебозаготовкам» [618] 4.

Известен факт и о том, что 1 февраля 1928 г. в Красноярске к Сталину обратилась цеховая партячейка железнодорожных мастерских с просьбой выступить с докладом на рабочем собрании. Сталин ответил отказом, ссылаясь на то, что «приехал неофициально для инструктирования товарищей в порядке внутреннем. Выступать теперь открыто на массовом собрании значит превышать свои полномочия и обмануть ЦК партии» [619] 5. Этот факт чрезвычайно характерен для манеры Сталина и его механизма власти.

Вот почему до сих пор не вполне ясен стратегический замысел поездки Сталина, помимо решения сугубо утилитарной задачи преодоления возникшего в конце 1927 г. – начале 1928 г. кризиса хлебозаготовок. О том, что замысел был, свидетельствует в своей книге и А. Г. Авторханов, знакомый которого Сорокин ездил тогда в Сибирь вместе со Сталиным [620] 6. Но только ли план «сплошной коллективизации» и «ликвидации кулачества как класса на ее основе» вывез Сталин из Сибири? И почему он поехал именно в Сибирь?

Надо отдать должное исследователям И.П. Иконниковой и А.П. Угроватову – последний вопрос они перед собой поставили и ответили на него следующим образом: «Еще в телеграмме от 14 января он (Сталин. – И.П.) называл Урал и Сибирь последним резервом (хлебозаготовок. – И.П.). В отношении Сибири Сталин подчеркивал, что «нажать здесь нужно отчаянно». По всей видимости, он хотел не только организовать давление с целью добиться от крестьян сдачи хлеба, но и посмотреть, как отреагирует на чрезвычайные меры в большинстве своем крестьянская по составу сибирская партийная организация, каков будет отклик в деревне в целом. Можно предположить, что генсек не случайно стремился осуществить административный нажим, находясь подальше от членов Политбюро ЦК Бухарина, Рыкова, Томского и не без основания считая, что эти меры не встретят у них сочувствия» [621] 7.

Этот ответ трудно назвать убедительным. Посмотреть, как отреагирует деревня на чрезвычайные меры, Сталин мог и поближе к Москве, в любом другом районе страны. Партийные организации в большинстве своем были крестьянскими не только в Сибири, но и по всей России. Это общеизвестно. Что же касается членов Политбюро ЦК Бухарина, Рыкова, Томского, то прятаться от них, собственно говоря, Сталину было незачем. И не только потому, что к этому времени он уже владел всеми рычагами власти, но и потому, что в январе 1928 г. все Политбюро ЦК одобрило решение о применении чрезвычайных мер для выхода из хлебозаготовительного кризиса, правда, в качестве исключения.

В ходе знакомства с литературой о поездке Сталина в Сибирь складывается убеждение, что ответ на вопрос – почему в Сибирь? – предполагается как сам собой разумеющийся. Потому, что в Сибири было много хлеба. Не является ли это еще одним стереотипом, сложившимся под влиянием речей Сталина о том, что хлебных излишков в этом году в Сибири было «больше, чем когда-либо», потому что «урожай... високосный, можно сказать, небывалый» [622] 8.

В докладе заведующего Сибкрайторготделом А.Н. Злобина уполномоченному Совета Труда и Обороны А.И. Догадову от 9 января 1928 г. урожай 1927 г. по Сибири оценивался как средний [623] 9. А по данным, приведенным в статье члена Сибкрайкома ВКП(б) М. Басовича, к началу 1928 г. на душу населения на Средней Волге приходилось 12 пудов, на Нижней Волге – 13,3, на Северном Кавказе – 14, в Крыму – 13,9, на Украине – 7,5, на Урале – 7, в Сибири – 6,9, в Центрально-Черноземной области – 4,5. Наибольшие запасы хлеба, по мнению М. Басовича, сосредоточивались в районах, где была сильна память о голоде 1921 г. «Кто пережил 1921 год, – писал он, – тот стремится, должен стремиться к тому, чтобы не переживать его второй раз...» [624] 10.

Может быть, следует принять еще одно сталинское объяснение, что «нигде так не отстали в заготовках, как в Сибири» [625] 11. Однако кризис хлебозаготовок имел место не только в Сибири. Трудности были повсеместными. Вместо планировавшихся ежегодно 500 млн. пудов к январю 1928 г. по всей России хлебозаготовки составили только 300 млн. [626] 12 В Сибири на 10 декабря 1927 г. план был выполнен на 21,8 %, примерно в 2 раза меньше, чем в прошлую кампанию [627] 13. К тому же личное присутствие Сталина совсем и не требовалось. Для того чтобы «раскрутить» местное партийное руководство на сбор необходимых Центру 60 млн пудов, оказалось достаточно грозных сталинских директив, разосланных из Москвы 14 и 24 декабря 1927 г., затем 6 и 16 января 1928 г. К тому же сибирское руководство во время XV съезда ВКП(б) присутствовало на специальном совещании по вопросу о хлебозаготовках у председателя Совнаркома Рыкова. И «уже тогда, – как отмечал С.И. Сырцов на пленуме Сибкрайкома ВКП(б) 3–7 марта 1928 г., – центр начал завинчивать по части серьезности положения» [628] 14. Об этом же совещании говорил и Р.И. Эйхе, а также о том, что директива от 24 декабря 1927 г. была получена на съезде [629] 15.