Детектив встал и, отмахнувшись от Василия, направился к двери.

— Но у вас же были еще вопросы?

— Потом, — фыркнул мистер Вильямс, закрывая за собой дверь каюты медотсека.

Василий повалился назад на подушки. «Отлично, теперь этот козел не скоро решится ко мне приставать по новой», — подумал он.

— Подъем! — голос был звучным, раскатистым, и звучала в нем некая сила убеждения, которая, наверное, подняла бы Василия и со смертного ложа, будь в этом настоятельная необходимость. — Разленился. Лежишь здесь, бока отлеживаешь. Давай, вставай, все тебя уже давно ждут.

Василий поежился и сел в кровати, уставившись на батьку Григория.

— Давай, давай! — подстегнул тот. — Все уже собрались у меня в каюте… Я бы раньше тебя поднял, да этот детектив прицепился ко мне, как банный лист.

Василий осторожно спустил ноги на пол, голова закружилась, перед глазами все поплыло. Когда же пол и потолок заняли свое привычное положение, Василий медленно поднял правую руку и начал ощупывать затылок. Нет, все было на месте, только на затылке оказалась огромная шишка.

— Хватит себя ощупывать и жалеть, — все тем же бодрым, не терпящим возражений голосом продолжал барон Фредерикс. — Вон на стуле одежда. Револьвер на столе. Я жду тебя в коридоре, и поспеши. События не терпят промедления, мы и так уже по твоей милости и благодаря этому несносному детективу потеряли сутки.

— Сутки? Я что, сутки проспал?

— Почти… Хотя какое проспал. Господина Вильямса ты довел до белого каления. Не знаю уж, что ты ему наговорил, но когда я увидел его после беседы с тобой, он был красным, как ваше пролетарское знамя, и пыхтел, как изношенный паровоз… Давай… Давай, одевайся. Нам предстоят великие дела, — и, насвистывая себе под нос какую-то веселую мелодию, батька Григорий вышел.

Василию ничего не оставалось, как повиноваться. Хотя в подобном подчинении была своя прелесть. Всегда приятнее быть ведомым, чем самому играть первую скрипку. Вот спроси кто сейчас у Василия: «Что делать?» И что бы он ответил? Пожал плечами и промямлил «Не знак»… А батька, он как старший товарищ, всегда знал. «Хотя какой он мне товарищ… Тьфу!» — с досадой подумал Василий.

Кое-как одевшись и затянув ремень, Василий подхватил со стола револьвер. В барабане, как можно было предвидеть, не было ни одной пули. Вспомнив корабельного детектива недобрым словом, Василий сунул бесполезное теперь оружие за пояс и направился к двери. Барон ждал его, смоля сигарилью.

— Я вижу, вы, молодой человек, не торопитесь. Я уже давно заметил, что служба Советам не идет людям на пользу. Прослужив полгода в любом советском учреждении, даже самый культурный и воспитанный человек познает азы хамства, необязательности; ему становится наплевать на нужды товарищей, он учится хапать и подгребать под себя…

— Прекратите антисоветские речи…

— Что ты, какая же тут антисоветчина, Василек, это всего лишь констатация фактов.

— Вас послушать, так монархизм — лучший строй, — продолжал Василий, одергивая куртку. — Я готов…

— Пошли, — кивнул барон. — Что же до монархизма, то России нужна крепкая рука, нужен царь, который одним своим словом может усмирить хитрецов, тех, что найдут лазейку в любом законе. Русский человек хитрый, но не по-восточному, а по-своему. Восточный человек лжив и продажен, наш такой же, но только он искренне верит в то безумие, что творит… — продолжал барон на ходу, мерно попыхивая сигарильей. — Ты, Василек, слишком молод, чтобы осознать всю глубину падения России, но пойми, рано или поздно ты столкнешься с государственной машиной коммунистов, и каким бы преданным последователем идей Троцкого и Сталина ты бы ни был, эта машина перемелет тебя. Потому что для машины ты — ничто, пустое место…

Василий же слушал рассуждения барона вполуха, он знал о его антисоветских взглядах, но… если его руководство, оставляя барона на свободе, смотрит на них сквозь пальцы, значит так оно и должно быть. Главное не усомниться…

В каюте барона и в самом деле собрались все, кроме профессора. После обмена ничего не значащими приветствиями все заняли свои прежние места. В какой-то момент у Василия появилось странное ощущение, словно ничего на самом деле не случилось. Что не было суток, проведенных в постели, и того чудовища, с которым он столкнулся в коридоре.

— И все же, господин Фредерикс, вы считаете, что это был один из пособников Ктулху? — начал было немец.

— Без сомнения, — кивнул батька. — Слуга Ктулху. Чем дольше ты служишь Древним, тем больше ты начинаешь походить на него.

— Вы хотите сказать, что если я вступлю в эту секту и стану пару лет поклоняться этому чудовищу, у меня вырастут щупальца на лице и подобие крыльев?

— Примерно так, — согласился барон. — Хотя для этого может и не понадобиться двух лет. Все может произойти много быстрее.