— Не могу сказать точно, но настроение у него сегодня не сахар.

Когда Кейт вошла в кабинет, Директор с грохотом захлопнул за ней дверь и, кажется, находился в состоянии ярости. Его щеки были краснее обычного — вот- вот кровь брызнет.

— Кейт, у нас сейчас состоится крайне тяжелый разговор, но поверь мне, потом ты только благодарить меня будешь.

«Тяжелый?» — Мысли так и носились, просчитывая возможную ошибку. Может, от них по ее вине ушел рекламодатель, или она позабыла позвонить кому-то и подтвердить информацию? Некто подал на издательство в суд?

Несколько секунд шеф молча и пристально смотрел ей в глаза, а затем задал вопрос… о характере ее отношений с Алеком Коулманом.

— Он — мой знакомый, и знаю я его недавно, — медленно и с удивлением ответила она. — А почему вы спрашиваете?

— Кейт, я хочу, чтобы ты понимала, что интимная связь с героями статей или информаторами — это ни к черту не годится.

В памяти Кейт всплыла ухмылка Брендовой Шлюхи.

— Ноя…

— Мне не нужны подробности. Мне плевать, когда ты начала с ним встречаться или что там еще вы делаете — до или после того, как он скормил тебе информацию о том, что клуб «Моола» закрывается. Важно, что ты поставила под удар репутацию издательства. — Он замолчал, а Кейт почувствовала, как ее желудок сжался в тугой комок. — Твой информатор и его отец были инвесторами клуба.

Тим с Блейком, наверное, таких лекцией не выслушивают.

— Мы не можем позволить, чтобы люди болтали, что ты спишь с информаторами. Мы не можем поступиться своим нейтралитетом.

Он продолжал вещать о том, что ей следовало подумать об интересах «Экзаминер» и передать информатора на руки кому-нибудь «нейтральному» типа Брендовой Шлюхи.

Кейт хотелось закричать, что так не честно. Она лишь поцеловала Алека, а он, кстати, теперь, ее лучший информатор. Все похвалили ее статью о том, что дочь Генри Шталя находится под следствием, но теперь признаться, откуда она получила сведения, невозможно. Хуже того, теперь, скорее всего, рискованно даже раскручивать историю о члене совета директоров музея Гуггенхайма, который оказался вовлеченным в скандал. Это очень хорошая тема, но ей не хочется оказаться уволенной. Кроме того, несмотря на несколько звонков, она в этом направлении никуда не продвинулась.

Ну, как, скажите, разрабатывать информаторов, таких как Алек, и не преступить пару правил? Разве журналисты колонок светских новостей не заслуживают менее жестких этических рамок?

Директор неспешно прочистил горло.

— Кейт, давай в дальнейшем обойдемся без таких постыдных моментов. Мне не интересны подробности, и я не желаю, чтобы ты мне врала. Мне нужно, чтобы в будущем ты так больше не поступала. Ты не на желтую прессу работаешь.

Чтобы не разрыдаться, она начала считать про себя. Это помогает сконцентрироваться — отвлекает. «Один, два, три, четыре, пять…»

— Работай ты в другом издательстве, редактор бы тебя уже уволил. Хуже того, занес бы тебя в черный список для отделов кадров всех издательств города. — Он отвернулся, изучая полку с бутылками виски. — Считай это очень серьезным предупреждением.

Ей хотелось объяснить ему, что она не спала с Алеком, что это всего лишь слух. Сплетня, игра в испорченный телефон, полуправда, которую используют, чтобы за счет тебя выиграл кто-то другой. Ей хотелось сказать, что она больше не желает работать в колонке светских новостей. Она не хочет больше целыми днями играть в испорченный телефон — когда фрагменты правды болтаются сами по себе и не собираются воедино, когда все строится на отношениях со знакомыми незнакомцами. Она не может больше так жить — гадать, кто ей друг, кто заклятый друг, кто враг, а кто информатор. Однако она, словно, ребенок во время выволочки, продолжала сидеть молча, слушая несправедливый выговор и считая про себя.

Ее спас заместитель Директора, который, войдя, объявил, что на линии Генри Карнеги.

— Что ж, малышка, — проговорил он, жестом указав Кейт, что она может быть свободна, — мы продолжим этот разговор.

Когда Кейт быстрым шагом проходила мимо стола Брендовой Шлюхи, на нее накатило почти непреодолимое желание брякнуть по ее голове дыроколом, однако она не остановилась, а вместо этого чуть ли не бегом добралась до единственного в здании отдельного туалета и заперла дверь. Она сползла на холодный плиточный пол и глубоко задышала — сделала все, чтобы только не заплакать. В дверь уверенно постучала рука, увешанная звенящими браслетами.

Кейт не хотела, чтобы Лейси — идеальный редактор с убранными в идеальный «конский хвост» волосами и идеальной сумочкой через плечо — видела ее в таком виде, на полу, но она тем не менее впустила ее. Она отсюда уходить не собирается еще долго — зачем заставлять другого человека ждать под дверью.

Лейси заперла за собой дверь, обернулась к Кейт и крепко обняла ее, чем вызвала бурные рыдания.

— Кейт, ты выдержишь. Признать ошибки — единственно верный способ не повторять их, — сказала она, протянув Кейт бумажный платок. — Если кто-либо старается вставлять тебе палки в колеса, значит, у тебя все получается.

Кейт попыталась объяснить, что действительно произошло у Алека, но Лейси не дала ей закончить. Значит, о музее Гуггенхайма ей тоже не надо говорить.

— Подробности больше значения не имеют, — сказала она.

— По крайней мере, одно хорошо. Я познакомилась с Диланом Фраем, — икая и кашляя, пошутила Кейт.

Лейси рассмеялась.

— С ним ты тоже переспала?

— Нет! — Теперь они смеялись вместе. — Все слишком сложно и долго объяснять.

— Ладно, позже все мне расскажешь. И что бы там, в действительности ни произошло, полученный урок того стоил.