— Полагаю, вы несколько преувеличиваете, — произнес Слюссен.

— Только за эту неделю, — сказал Хавсер, взяв из рук Василия инфопланшет, — в обход Консерватории прямиком в Администратум направилось сто восемьдесят девять археологических и этнологических отчетов. Девяносто шесть из них спонсировалось лично нами.

Слюссен промолчал.

— Много лет назад, — продолжил Хавсер, — так много, что мне и вспомнить страшно, я задал вопрос одному человеку. Во многом именно благодаря этому вопросу и появилась Консерватория. Он состоит из двух частей, и мне интересно, сможете ли вы на них ответить?

— Задавайте, — согласился Слюссен.

Хавсер уставился на него немигающим взором.

— Кому-нибудь известно, почему началась Эра Раздора? Как могло случиться так, что мы оказались в непроглядном мраке Древней Ночи?

— Что ты собираешься делать? — спросил Василий.

— Закончить собирать вещи, — ответил Хавсер. — Помочь не хочешь?

— Ты не можешь уйти.

— Могу.

— Ты не можешь все бросить.

— Уже бросил. Ты был там. Я сказал помощнику секретаря Слюссену, что желаю на время оставить проект. Оплачиваемый отпуск — так, по-моему, это называется.

— И куда ты отправишься?

— Возможно на Калибан. Для осмотра Великих и Жутких Бестиариев в библиотеках бастиона собирается группа ученых. Привлекательная идея. Или на Марс. Мое приглашение посетить Симпозиум Адептус еще в силе. Также довольно интересно.

— Ты реагируешь слишком эмоционально, — сказал Василий. Сквозь решетчатые ставни богато обставленных академических апартаментов на самой вершине улья лился мягкий полуденный свет. Хавсеру принадлежало совсем немного вещей, которые он сейчас со злостью кидал в модульный чемодан. Внутри уже покоилась одежда, пару излюбленных инфопланшетов и бумажных книг, а также регицидная доска.

— Ответ помощника секретаря был необдуманным, — продолжил Василий. — Банальным. Он ничего не значит. Это нонсенс, и по зрелом размышлении Слюссен заберет свои слова назад.

— Он сказал, что это не важно, — сказал Хавсер. Он перестал складывать вещи и взглянул на агента. В руках Хавсер держал деревянную лошадку, решая, стоит ли класть ее к остальным вещам. Она принадлежала ему, сколько он себя помнил.

— Слюссен сказал, что это не важно, Василий. Причины Эры Раздора не имеют значения для нового Золотого Века. Да я в жизни не слышал большей глупости!

— Это и в самом деле прозвучало высокомерно, — согласился Василий.

На лице Хавсера мелькнула едва заметная улыбка. Как всегда в стрессовых ситуациях, у него разболелась нога. Он положил коня обратно на полку. Ему он больше не нужен.

— Я ухожу, — сказал Хавсер. — Много времени прошло с тех пор, когда я последний раз работал в полевых условиях. Слишком много. Меня уже тошнит от этой мелочности и политических интрижек. Я просто не создан для этого. Мне в жизни не хотелось быть чиновником. Ты понимаешь это, Василий? В жизни. Это противоречит моему естеству. Мне нужно работать в размеченной траншее или библиотеке со скребком, блокнотом или пиктером. Я отлучусь совсем ненадолго. Максимум на пару лет. Этого будет достаточно, чтобы упорядочить мысли и обдумать планы на будущее.

Василий покачал головой.

— Знаю, тебя не переубедить, — сказал он. — Мне знаком этот твой взгляд. «Держись подальше от безумца».

Хавсер улыбнулся.

— Ну, видишь? Ты знаешь, на какие знамения следует обращать внимание. Тебя предупредили.

Родной мир Тишины, неоновый оранжевый шарик, в стратегически важных местах был покрыт ледовым щитом. Оказалось, что Тишина искусственно увеличила полярные шапки, сделав их похожими на бронированную оболочку.

К Огваю пришла просьба об оказании дальнейшей помощи.

— Мы спускаемся на поверхность, — сказал Хавсеру Фит Богобой. — Ты с нами. Для сказания.

Слова прозвучали как вопрос, хотя на самом деле лишь утверждали неизбежное.

В замысловатых ангарах ремонтных доков их уже ждали «Грозовые птицы». Пока воины Тра проверяли оружие и снаряжение, выстраиваясь в очередь на посадку, Хавсер заметил, что некоторые бросают на него взгляды и с улыбками о чем-то говорят между собой.

— Что происходит? — спросил он Богобоя.

— Они решают, на которой «Птице» полетишь ты, — сказал Богобой. — Ведь ты упал на Фенрис, как дурная звезда. Никому не хочется находиться в небе рядом с дурной звездой.

— Могу представить, — ответил Хавсер и взглянул на Волков.

— На каком корабле летит Медведь? — крикнул он.

Пару человек указали на искомую машину.

— Значит, на этом, — удовлетворенно произнес Хавсер, направляясь к «Птице». — Медведь не позволит мне упасть дважды.