Местные мужики, вынужденные батрачить на помещиков немецкого происхождения за гроши, полагали для себя выгодным соскребать скребками с пригорков низины соль, грузить на возы, и везти чёрти куда на продажу. «Выгодным» подчёркиваю: ведь совсем неподалеку, всего в нескольких сотнях километров, добыча соли велась промышленным способом: железнодорожная ветка, баржи и т. п. Себестоимость продукции при промышленных способах несравнимо меньшая, чем у кустарей. Однако мужики Таврии соль промышляли. Напомню, Олесь Гончар описывает период между революциями 1905-го и 1917-го годов, то есть описывал быт, в котором варяги («солевозчик» по-русски и «кузнец» по-таиландски) помогли бежать Сталину из Новой Уды.

Раз промышляли в Таврии, то, следовательно, промышляли и во многих других местах, даже неподалеку от зафиксированных историками масштабных солепромыслов. Это к вопросу о том, откуда мог взяться обоз с солью, среди возчиков которого спрятался от облав и повальных шмонов юный Коба при своём побеге из первой своей ссылки в Новую Уду (второй «волховской» вариант воспоминаний о побеге Сталина, совместимый с первым, о котором было рассказано выше). Ясен перец, сведений о добыче соли в Таврии, ничтожной по масштабам, сравнительно с промышленными предприятиями, в истории не сохранилось

— спасибо писателям сталинской поры, которые эту деталь для нас сохранили. Так же и со сталинским обозом соли: неподалеку большие солепромыслы Усолья-Сибирского и Усть-Кута, о них есть в учебниках и музеях, а о прочих мелких неподалеку ни слова.

Ещё одна важная деталь, которую сохранил для нас Олесь Гончар, следующая: с ничтожной добычей соли в Таврии боролись жандармы и боролись очень активно, как-то уж чрезмерно жёстко. Странно а какой мотив этой борьбы, к тому же жёсткой? Экономический ли это мотив? Но ведь добыча соли в Таврии сущие слёзы, никакой реальной конкуренции. Усилия жандармов обходились много дороже, чем недополученные налоги с солепромыслов промышленного масштаба. Значит, не экономическая. А какая? Хорошо, что в результате многочисленных экспедиций смог выяснить, что династия Романовых увлекалась сатанизмом (об этом ниже или в следующем томе в главе «Ритуальные убийства волков женщинами династии Романовых») — тут-то и вырисовывается сатанинский мотив борьбы властей и коррумпированных чиновников с варгами (солевары) и варягами (солевозчиками). Шестёрки при сатанистах боролись не с конкуренцией экономической, а с возможностью инициации на путях исконной веры тех, кто добывал соль и перевозил соль, которые при этом не лизал задницу пришлым владельцам русских недр, подаренных им жидовствующей столичной властью.

Предателям золотого света на борьбу с необходимым этапом становления волхва никак затрат не жалко — и не жалели.

Итак, преследования и травля за грошовую добычу соли в Таврии. Кто может решиться противостоять жандармам и соль всё-таки добывать? Кроме сребролюбцев, ясное дело, неугодники. Единственные кандидаты на инициацию. Так и с тем сталинским обозом: варягам Коба показался своим потому, что среди солевозчиков процентное содержание неугодников было выше, чем в среднем по населению.

Сталинский обоз шёл на выручку к юному Кобе по шашкинскому тракту (так его по-прежнему называют в Жигалово, в устьудинском районе его уже называют жигаловским), до Новой Уды более полутора сотен километров. Жигалово — в сухопутном смысле тупик, конечная точка. Дальше только по реке Лене в Якутск, на царскую каторгу.

Сейчас, конечно, многое изменилось, пробили дорогу через горы, но всё равно, хуже дыры в Иркутской области, чем Жигалово, нет.

Даже такой эрудированный краевед, как директор Усть-Удинского музея, не знал, что близ Жигалово когда-то велась добыча соли. Мы с ним обсуждали девятый вариант воспоминаний о побеге Сталина (с соляным обозом). Директор утверждал, что соль по шашкинскому тракту могли возить только с Усть-Куты, то есть сначала несколько сот вёрст по Лене, а потом уж шашкинский тракт. Но въедливый москвич рвануть по шашкинскому тракту, вдрызг раздолбанному, не поленился.

Тут мне, как всегда во время исследований по Сталину, сказочно повезло. Меня вёз первый за всю историю шашкинского тракта английский джип. Начальнику строительства газовой трубы шофёр с Новосибирска перегонял. Там такая дорога — мама не горюй! Если у кого и есть какие мозги — вышибет в два счёта. Дорога разве что для лесовозов. А так я с комфортом добрался. И мозги на месте. Кажется.

И рванул не зря. Оказалось, всего лишь километрах в пяти от Жигалово есть Соляновский затон. Там соль добывали из источников вплоть до конца пятидесятых годов XX века. Ближайшее к затону селение — деревенька Кузнецовка. Там всегда жили кузнецы. И фамилия у всех была — Кузнецовы. Сейчас все Кузнецовы поразъехались, разыскал только одного, семидесяти лет. Этот вечно пьяный Кузнецов отличился тем, что когда он меня увидал, он буквально в голос закричал, вернее даже заорал: «А-а-а!! Много чего видел в жизни, но такого ещё нет! Большой ребёнок/»

Как истолковать последние два слова, формально не понятно. Это как в богословии: слова Христа «будьте как дети» имеет громадное число толкований, десятки, если не сотни. Нет среди докторов богословия единства, что же за качество отличает детей от взрослых, не посвящённые они. Так что формально от слов Геннадия Кузнецова остаётся: «Много чего видел, но такого ещё нет!» И правильно: сотни тысяч написано о Сталине текстов, то, если не считать булгаковской пьесы «Вставший из снега», Меняйлов первый, кто вскрыл некоторые этапы волховской биографии Сталина, и вообще вскрыл самое главное наследие Сталина — Путь. Но даже если и второй, то всё равно, в своём поколении — единственный.