– Это меня сильно беспокоит.

– Случалось такое раньше?

Изящные руки свернули газету в несколько раз и отложили в сторону.

– При мне – нет. Но Райс рассказывал, что нечто подобное случилось во время Чумы.

«Он стал вампиром еще до пришествия Черной Смерти…»

– С теми, кто пил кровь заразившихся чумой? Исидро обхватил руками колено. На Эшера он не смотрел.

– Да все мы это делали, – сказал он спокойно. – Райс делал это во время Великой Чумы – и не заболел. Гриппен и я поступали так же в шестьдесят пятом, когда чума в последний раз пришла в Лондон. Да и кто мог тогда отличить здорового человека от зараженного, да еще ночью! Однажды я выпил кровь одной женщины, а потом отбросил простыню и увидел у нее под мышками и в паху черные нарывы – чума в последней стадии. Я выбежал на улицу, меня жестоко рвало, и Туллоч Шотландец, найдя меня в таком состоянии, удивился, что меня напугало. «Мы уже мертвые, – сказал он. – Что за девичьи страхи?»

Голос вампира был ровным, желтые глаза – бесстрастны, но, глядя на этот бледный благородный профиль, Эшер ощутил вдруг, какая пропасть времени разделяет его и Исидро.

– Потом, много лет спустя, Райс пристрастился к путешествиям – странная привычка для вампира. Он исчезал на годы, бывало, и на десятилетия, но я его видел последний раз в Лондоне – за неделю до Большого Пожара. Так вот, он рассказывал мне однажды, что вампиры в Париже и в Баварии во время чумы, случалось, испытывали странные приступы, убивая по нескольку человек за одну ночь. Хотя было ли это связано с чумой – сказать трудно. Вполне возможно, что причиной срыва был царящий вокруг ужас. Интересно, что такое, по его словам, могло случиться спустя долгое время после мора. Элизабет Белокурая, насколько мне известно, проникала в зачумленные дома и убивала там целые семьи. После одного такого безрассудства ее убили, но раньше с ней подобных приступов не было, а она была вампиром уже несколько столетий.

– А с вами такое случалось?

Вампир так и не взглянул в его сторону.

– Пока еще нет.

Они прибыли в Лондон перед рассветом. На этот раз Исидро не исчез, как он это делал раньше, стоило поезду подойти к платформе. Вместо этого он кликнул кэб и, лишь сопроводив Эшера домой, сгинул в опасно бледнеющей мгле. Хотя вампир объяснял такую свою заботу обязанностями перед тем, кого он нанял, Эшер все равно был благодарен ему. Большую часть путешествия он отсыпался, и все же, когда они достигли Колоннады Принца Уэльского, вид у Эшера, как частенько выражалась миссис Граймс, был такой, словно его пропустили сквозь жернова.

Спустя несколько часов он был разбужен солнцем. Хозяйка, ужаснувшаяся его бледности, принесла ему завтрак на подносе и спросила, не нуждается ли он в помощи.

– Если вы больны, сэр, – обеспокоено сказала она, – можно нанять человека, чтобы он за вами ухаживал. Я рада бы заняться этим сама, но у меня просто не хватит времени, у нас ведь еще четыре постояльца.

– Нет-нет, – успокоил ее Эшер. – Но я весьма благодарен вам за заботу. У меня есть в Лондоне младшая сестра, и, если вы будете столь добры, чтобы направить вашего посыльного на телеграф, ее можно было бы известить и она бы обо мне позаботилась.

Это был весьма неуклюжий маневр, но просто послать записку на Брутон-Плейс означало бы рассекретить убежище Лидии. Набрасывая еще подрагивающей от слабости рукой послание, он решил с сожалением, что разумнее все-таки не встречаться, а продолжать обмен даться информацией через гардероб музея. Закончив, задернул половину портьеры, чтобы предупредить Лидию о том, что послание отправлено. Он жаждал видеть ее, прикоснуться к ней, услышать ее голос и, самое главное, удостовериться, что с ней все в порядке, но, зная об убийце то, что он знал сейчас, он бы не решился даже встретиться с ней в парке при свете дня.

Уже то, что он однажды решился на такую встречу, заставляло его сердце сжиматься в предчувствии опасности. Убийца, по словам Исидро, вполне мог подглядывать и подслушивать на расстоянии, различая каждое произнесенное ими слово, – дневной охотник, безумный, пораженный древней чумой. Лицо Забияки Джо Дэвиса всплыло внезапно в его памяти – искаженные бледные черты, сальные волосы, отчаянный шепот: «У меня как будто мозг высасывают от голода…» – и безумие в глазах.

Эшер почувствовал горькое раскаяние. «Богоподобный Деннис Блейдон, – злобно подумал он, – Х никогда бы не позволил втянуть Лидию в такую историю».

Телеграмму он послал с оплаченным ответом и около двух часов излагал на бумаге свои парижские приключения. Это вымотало его и расстроило окончательно. Он нуждался в отдыхе точно так же, как нуждался в воде, когда лежал первые несколько дней в парижском подвале Исидро. Как бы он хотел вывести Лидию из этой игры, выйти из нее самому и хоть на малое время снова оказаться на зеленых лугах Оксфорда! Ему нужен был отдых – и вовсе не для того, чтобы иметь возможность поразмыслить о предполагаемых вампирах из фольклора или – того хуже – о реальных ночных созданиях, крадущихся лондонскими мостовыми, вслушивающихся в голоса прохожих и провожающих их алчными взглядами.

Но возможности для отдыха не было. Он вытер пот с лица и продолжал водить пером по бумаге, вслушиваясь, на раздастся ли у дверей стук почтальона.

Он так и не дождался ответа. Через силу одевшись, Эшер послал за кэбом

– отчасти чтобы создать впечатление предстоящей ему долгой поездки, отчасти надеясь увидеть Лидию возле библиотеки, а отчасти и потому, что пройти два квартала было вряд ли ему сейчас под силу.

– Мисс Мерридью, сэр? – переспросила хозяйка на Брутон-Плейс, выговаривая звук «и» в манере, свойственной выходцам из восточного Ланкашира. – Благослови вас Господь, сэр, а то мы уж гадали, к кому обратиться, – ведь бедная девочка не знает в Лондоне ни души…