«Излагая свои взгляды, я старался говорить только правду, рискуя по временам показаться чрезмерно тщеславным для тех, кто лично знает меня мало. Тщеславие я считаю неразумным явлением, но еще более неразумна ложная скромность, которая тщетно пытается утаить то, что само рвется наружу».

Добился Капабланка к 1908 г., когда он оставил университет, полного успеха и в «шлифовке» своей личности. Это был обаятельный, внушающий симпатию с первого взгляда, элегантный и остроумный, любезный и жизнерадостный двадцатилетний молодой человек — настоящий «любимец богов», как его вскоре стала называть шахматная пресса обоих полушарий. Он свободно говорил на нескольких языках, а под конец жизни, вероятно, немного владел и русским.

Капабланка был очень хорош собой; редко можно было встретить такой образец идеальной (причем одухотворенной, не оперной) мужской красоты. Матово-смуглое лицо южанина с большими лучистыми черными глазами, гармоничное телосложение, легкая походка, безукоризненные манеры, открытый, добродушный характер влекли, как магнит, к Капабланке и мужчин и — особенно! — женщин. Автор этой книги помнит, как в Москве в 1925 г., когда Капабланке было уже 37 лет, великолепного чемпиона мира буквально преследовали московские модницы, поднося ему коробки шоколадных конфет и букеты цветов.

Занятия спортом в американском университете поддерживали «форму» Капабланки на должном уровне и позволяли ему весело коротать досуг и заводить полезные и бесполезные связи в светском обществе. Из «семи искусств рыцаря», указанных в рукописи XI века: верховая езда, плавание, стрельба из лука, фехтование, стихотворство, птицеводство и игра в шахматы, — Капабланка, надо думать, не освоил только двух: птицеловства и стихотворства. Стрельба же из лука как вид спорта очень популярна в США, и Капабланка, вероятно, с ней был знаком.

В общем, пора было вступать на шахматную арену — сначала американскую, а затем и европейскую!

И вот зимой 1908/1909 г. молодой маэстро отправился в свое первое шахматное турне — по США. Оно длилось около восьми недель и заключалось в показательных партиях с местными чемпионами и в сеансах одновременной игры, которые Капабланка проводил с феноменальной быстротой и исключительно высоким процентом выигрышей. В первых десяти сеансах кубинец вообще не проиграл ни одной партии! Всего же в сеансах этого турне Капабланка сыграл 560 партий, из которых проиграл только 12 при 18 ничьих. Еще поразительнее оказались результаты индивидуальных встреч: из 130 партий с сильнейшими местными шахматистами Капабланка проиграл только две при двух ничьих!

Это турне укрепило репутацию Капабланки в американских шахматных кругах как восходящей звезды первой величины и дало ему основания вызвать на матч чемпиона США Маршалла — победителя крупного международного турнира в Кэмбридж-Спрингсе (1904 г.), в котором он опередил чемпиона мира Ласкера и некоторых других европейских знаменитостей, в том числе Чигорина. Маршалл был победителем или призером и других международных соревнований, а в 1907 г. сыграл (правда, неудачно) матч на мировое первенство с Ласкером.

Матч Капабланка — Маршалл проходил с 19 апреля по 23 июня 1909 г. в различных городах США и закончился блестящей победой молодого кубинского маэстро.

Можно, кстати, поразиться творческой прозорливостью Ласкера. Находясь в Петербурге на международном турнире, который проходил в феврале 1909 г., Ласкер задолго до начала матча Капабланка — Маршалл предсказал победу кубинцу и заявил, что ему, Ласкеру, «скоро, вероятно, придется играть матч за мировое первенство с Капабланкой». Московский журнал «Шахматное обозрение» квалифицировал высказывание Ласкера как шутку, но чемпион мира знал, что говорил, и ему было не до шуток! Как мы знаем, он уже встречался с юным Капабланкой в Манхэттенском клубе и сразу распознал в нем гениального соперника.

Капабланка вспоминал о матче с Маршаллом так:

«Организация матча с Маршаллом не встретила препятствий. Маршалл согласился играть, так как, естественно, рассчитывал на победу. Результат матча показал, насколько он ошибался. Я выиграл восемь партий, проиграл одну и четырнадцать свел вничью. Могу с уверенностью сказать, что никто из шахматистов не делал в своей карьере подобного скачка! Ведь это была моя первая встреча с маэстро, да еще с каким — входившим в десятку сильнейших шахматистов мира. Самое поразительное было то, что я играл не вооруженный никакими знаниями по теории дебютов, буквально не раскрыв ни одной книжки... То, что я знал из опыта или понаслышке, составляло мой теоретический багаж перед матчем. Моя победа сразу выдвинула меня в число крупнейших маэстро. Самый матч показал, что я был слаб в дебюте и силен в „простых“ позициях. Основная моя сила появлялась в эндшпиле, а также в комбинациях в середине игры. Я обладал тонким пониманием позиции, когда нужно было решить, выиграно или проиграно данное положение, и умел защищаться в тяжелых позициях как мало кто: это я доказал не раз в матче, отражая яростные атаки Маршалла. Могу добавить, что хотя стиль моей игры еще не сформировался и был несовершенен, но отличался разносторонностью. Я мог атаковать почти столь же хорошо, как и защищаться, и комбинировал в миттельшпиле почти столь же хорошо, как проводил эндшпиль, в котором себя чувствовал как рыба в воде и был определенно сильнее всех».

Читателю наших дней покажутся странными неоднократные утверждения Капабланки, будто он, будучи уже опытным маэстро, не знал дебютной теории. Частично это, конечно, щегольство собственным талантом и красивое преувеличение, но есть здесь и немалая доля правды. В девятисотые годы теория большинства дебютов не была так скрупулезно разработана, как сейчас, и достаточно было владеть основными методами развития в наиболее ходовых дебютах, чтобы получать приемлемые позиции. А то, что Капабланка «вынес из опыта» и «понаслышке» хотя бы только в течение предыдущих 130 гастрольных поединков с сильнейшими шахматистами разных штатов, составило, конечно, порядочный теоретический багаж. Каждый мастер-практик знает, как много дает тщательный разбор своей выигранной, ничейной и (особенно!) проигранной партии.