Ранее той же самой ночью Германик надел на себя капюшон из шкуры животного, вероятно из тех, что носили знаменосцы, и принялся бродить среди палаток, надеясь оценить боевой настрой своих солдат. (Опять же этот эпизод ассоциируется с аналогичной сценой в «Генрихе V» Шекспира.) Подслушивая разговоры у костров в лагере, 31-летний римский военачальник был потрясен привязанностью к нему солдат и их доверием.

Еще больше поднял настроение римлян следующий эпизод: германский воин, умевший говорить по-латыни (возможно, благодаря службе во вспомогательных войсках), подъехал к лагерному валу и обратился к римлянам с предложением Арминия. Всем, кто дезертирует, он обещал землю и жену, а также жалованье в 25 денариев в день до конца войны. Поскольку годовое жалованье легионера составляло в этот период лишь 225 денариев, это было крайне щедрым посулом. Однако предложение совершить предательство оскорбило солдат, и они язвительно ответили, что это доброе предзнаменование, означающее, что после победы над германцами им достанутся их земли и их женщины. {278}

На следующее утро командующий обратился к своей армии. Поскольку она состояла из восьми легионов и вспомогательных войск, вероятно, он или его офицеры повторяли речь несколько раз для отдельных когорт. Как пишет Тацит, он сказал им что:

Римский воин может умело сражаться не только в открытом поле, но если разумно использует обстановку, то и в лесах, и в поросших лесом горах; ведь огромные щиты варваров и их непомерно длинные копья менее пригодны для боя среди древесных стволов и низкой поросли, чем римские дротики и мечи и покрывающие тело доспехи. Нужно учащать удары, направляя острие оружия в лицо: у германцев нет панцирей, нет шлемов, да и щиты у них не обиты ни железом, ни кожею — они сплетены из прутьев или сделаны из тонких некрашенных дощечек. Только сражающиеся в первом ряду кое-как снабжены у них копьями, а у остальных — обоженные на огне колья или короткие дротики. И тела их, насколько они страшны с виду и могучи при непродолжительном напряжении, настолько же невыносливы к ранам… {279}

Ободренные этой пренебрежительной характеристикой врага и обещанием, что победа положит конец их трудам, солдаты громко выразили свой восторг, после чего им было велено разойтись и строиться в боевом порядке.

Арминий, Ингвиомер и германская армия ждали их на лесистой равнине, расположенной между Визургием и холмами. Это место было известно как Идиставизо, но впоследствии его не удалось точно определить. Арминий и значительная часть херусков находились в резерве (необычно тонкий ход для армии варваров) на холмах.

Римская армия вышла на поле боя в построении, которое с легкостью можно было превратить в боевое. Тацит утверждает, что при наступлении римлян впереди находились четыре легиона вместе с самим Германиком и двумя когортами преторианской стражи (элитная императорская охрана) и лучшая часть кавалерии. За ними следовали пешие лучники, а потом галльские и германские вспомогательные войска. Далее находились еще четыре легиона, а в арьергарде — легкая пехота и конные лучники. Точно не известно, как построение применялось на каждом участке. Было ли, например, каждое соединение из четырех легионов развернуто в каре, что часто применялось в этих кампаниях. В начале битвы Германик заявил, что видел, как восемь орлов летели в том направлении, в котором должны наступать римляне, и сказал, что это сулит римлянам победу.

Описание этой битвы Тацитом не позволяет восстановить точную последовательность событий. Часть херусков ринулась вперед вопреки приказам Арминия, и скоро на них с фланга и тыла напали подразделения вспомогательной кавалерии. Римская пехота также продвигалась вперед, тесня воинов противника. Сам Арминий успешно атаковал лучников в авангарде римской армии, и его смогла остановить лишь вспомогательная тяжелая пехота. Оказавшись почти отрезанным от своих воинов, он вымазал лицо собственной кровью, чтобы его не узнали, и сумел скрыться благодаря быстроте своего коня. Ходили слухи, что союзники римлян из племени хавков нарочно позволили ему ускользнуть.

После упорного сражения германская армия была обращена в бегство и понесла тяжелые потери. Одни воины утонули или были застрелены во время попыток переплыть Визургий, других убили лучники, когда они решили спрятаться в ветвях деревьев. Потери римлян были очень незначительными, хотя Тацит не приводит никаких цифр. После боя армия провозгласила Тиберия императором, поскольку любая победа, даже одержанная приемным сыном принцепса, отныне всегда приписывалась самому принцепсу. Из захваченного оружия был сооружен трофей [42], на котором были написаны названия побежденных племен. {280}

Приведенные в ярость этим символом своего поражения, германцы принялись нападать на римскую колонну во время ее возвращения. Арминий снова собрал армию и занял позицию на пути, по которому должны были следовать римляне, около вала, которым ангриварии отгородились от херусков. По обе стороны от узкой влажной равнины шли леса и болота. Германская пехота спряталась за валом, а кавалерия расположилась дальше в лесу, приготовившись напасть на римскую колонну с тыла.

Римлянам было известно о присутствии врага, и Германик решил, что еще одно крупное сражение будет ему только на руку. Римская кавалерия была оставлена прикрывать открытый участок, а пехота разделена на два отряда. Один должен был напасть на вал, а другой на лесистый участок возле главной дороги. Атаку на вал возглавил сам командующий, рассудив, что здесь бой будет самым трудным.

Первая попытка взять вал не принесла большого успеха. Римляне понесли немалые потери, пытаясь взобраться на земляную стену. Германик приказал им отступить, а затем велел пращникам и лучникам обстреливать защитников. К атаке подключили «скорпионы», которые метали снаряды на куда большее расстояние, чем луки и пращи. А силы их ударов не выдерживали ни щиты, ни доспехи. Так удалось поразить самых заметных воинов на валу. После этого защитники не смогли дать эффективный отпор (лучники, судя по всему, были редкостью в германских армиях), и со второй попытки вал удалось захватить.