Павел не сообщил о своем решении на консилиуме и, отпустив офицеров, вызвал двух местных купцов, которым были известны проходы через горы. Торговцы сообщили ему, что существующие тропы не слишком труднодоступны, но им известно, что Персей поставил для охраны тропинок своих воинов. Консул решил послать колонну через горы с торговцами-проводниками, надеясь, что его отряд, если будет двигаться очень быстро, сможет под покровом темноты застигнуть врага врасплох. В качестве отвлекающего маневра Павел приказал Октавию отвести флот к Гераклию и собрать продовольствие, необходимое для того, чтобы в течение десяти дней прокормить 1000 человек. Тем временем отряд солдат под командованием трибуна Публия Корнелия Сципиона Назики и собственного сына Павла Фабия Максима также должен был отправиться в Гераклий. Персей, несомненно, узнает об этих действиях римлян и непременно придет к выводу, что отряд противника вот-вот высадится для атаки на побережье дальше к северу. Размер посланного отряда точно не известен. Ливий говорит, что он насчитывал 5000 человек, но Плутарх, который ссылался на письмо, написанное самим Сципионом Назикой, утверждает, что в нем было 3000 лучших италийских воинов — возможно, экстраординарии — и с ними левая ала, численностью около 5000 бойцов, поддерживаемая 120 кавалеристами и 200 критских и фракийских пехотинцев. Назика, как и Сципион Африканский, происходил из патрицианского рода Корнелиев Сципионов, только принадлежал к другой его ветви, но был женат на старшей дочери победителя Ганнибала.

Только после того как колонна Назики добралась до Гераклия, и его солдаты поужинали, он сообщил своим офицерам, какое задание предстоит им на самом деле. Ночью они снова отправились в путь и повернули в глубь суши в сторону гор. Проводникам было велено вести их по маршруту, который привел их к перевалу у Пифия на третий день пути.

На следующее утро Павел построил армию в боевом порядке и отправил своих велитов вперед, приказав им завязать бой с македонскими аванпостами. Стычка завязалась в русле реки и шла с переменным успехом. Павел в полдень отозвал своих солдат. На следующий день он повторил тот же самый маневр, и на этот раз римляне пробились — или их попросту завлекли — дальше, и оказались в пределах досягаемости македонских метательных орудий, которые нанесли римлянам ощутимые потери. На третий день Павел не нападал, но устроил целое представление, изучая другой участок реки, словно подыскивал новое место для переправы.

Тем временем Назика добрался до Пифия и перед рассветом пошел в атаку. В упомянутом письме Назики говорилось, что один из критян дезертировал и предупредил Персея о приближении римлян, — поэтому царь отправил сильный отряд для охраны перевала. Это кажется маловероятным, поскольку Ливий утверждает, что перевал и так уже охранялся. Возможно, к имеющейся охране просто отправили подкрепление. Как бы то ни было, римляне неожиданно напали на македонцев и в жестокой стычке одних убили, а других заставили отступить. Назика рассказал, что на него самого напал наемник-фракиец, сражавшийся на стороне македонцев, и римлянин убил нападавшего, пронзив тому грудь копьем. Захватив удобную позицию, римская колонна спустилась по перевалу Петры на равнину возле Дия. Как только Персей обнаружил в своем тылу римский отряд, он отвел свои войска от береговой линии Эльпия и направился к Пидне. Павел пересек реку, не встретив сопротивления, его войска объединились с отрядом Назики и последовали за Персеем. {74}

Царь оказался в сложном положении. Теперь, когда враг достиг центральной области Македонии, правитель страны обязан был дать римлянам бой, чтобы не уронить свой престиж. В подобное положение попал и Антиох. Он должен был либо вступить в бой с грозным неприятелем, либо оказаться униженным, не отважившись на битву и отступив. Поэтому 21 июня Персей развернул свою армию возле Пидны и решил принять бой на открытой равнине, которая подходила для его фаланги.

Решимость, с которой македонцы ожидали нападения, удивила Павла. Его собственные солдаты были утомлены долгим переходом по пыльным дорогам под лучами жаркого солнца, но значительная часть его армии, особенно офицеры, желала вступить в бой немедленно. Но только Назика сказал прямо, что он думает, и предложил консулу сразу же атаковать врага, чтобы Персей не смог отступить. Как пишет Ливий, Павел ответил:

По опыту многих войн я знаю, когда сражаться, когда выжидать. Теперь недосуг мне тебя, стоящего здесь в строю, наставлять, растолковывая, отчего нынче полезней передохнуть. Объяснений проси в другой раз, а сейчас хватит с тебя и того, что так думает старый полководец. {75}

Консул приказал походным колоннам развертываться в боевой порядок. Трибуны, руководящие этим процессом, велели солдатам поторапливаться. Сам полководец ездил по войску, подбадривая его. Однако как только три ряда — гастаты, принципы и триарии — были сформированы, Павел, вместо того чтобы отдать приказ о наступлении, просто решил ждать. Постепенно усталость и жажда ослабили желание легионеров немедленно драться, а многие из-за сильной усталости сделали то, что Павел запретил своим часовым: легионеры облокотились на свои щиты и заснули. Чувствуя, что теперь его армия понимает, почему он не желал сразу вступать в бой, консул приказал старшим центурионам готовиться к разбивке лагеря. Вероятно, место выбрали на нижних склонах горы Олимп к западу от позиции македонцев. {76}

Армия Персея в тот день, несомненно, была менее уставшей и лучше готова к битве, чем у ее противника. Римляне были утомлены и строились в спешке. Царь не воспользовался этим и не напал на врага, но он все же находился достаточно близко, чтобы воспользоваться любым нарушением боевого порядка римлян во время отступления к лагерю. Поэтому Павел тщательно следил за тем, чтобы при отходе армии ее боевой строй не нарушался. Как только линии лагеря были размечены, а тюфяки с вещами сложены в кучу, триарии отошли назад, чтобы заняться сооружением лагеря. Позднее средняя линия, сформированная принципами, начала им помогать. Затем передняя линия — гастаты — повернула направо и вслед за манипулом, находившемся на правом фланге, направилась обратно в лагерь. Кавалерия и велиты продолжали стоять лицом к неприятелю, прикрывая этот отход. Они присоединялись к остальной армии только когда уже были готовы ров и насыпь, окружавшие лагерь.

Теперь Персею было поздно начинать бой. Маловероятно, что атака вверх по склону горы на такую укрепленную позицию могла оказаться успешной, особенно из-за того, что фаланге пришлось бы действовать в неудобных для нее условиях. Царю следовало попробовать навязать бой раньше, но он упустил такую возможность. Он довольствовался моральной победой, поскольку римляне отвели войска и начали разбивать лагерь раньше, чем он отдал такой же приказ своей армии. Перед битвой при Илипе Гасдрубал имел возможность точно так же тешить свою гордость, наблюдая за действиями Сципиона. {77}

В этот период официальный календарь римлян опережал современный на несколько месяцев. По римскому календарю этот день приходился на 4 сентября, а по современному выходило лишь 21 июня. В ту ночь было лунное затмение, предзнаменование, которое могло поразить воображение как римлян, так и македонцев. Ливий сообщает, что трибун Гай Сульпиций Галл, который уже занимал должность претора и вскоре стал консулом в 166 г. до н. э., обладал достаточными знаниями в астрономии и смог предсказать и объяснить этот феномен солдатам, чтобы римский лагерь не охватила паника. Несмотря на эти научные разъяснения, Павел в тот момент, когда луна появилась снова, принес в жертву одиннадцать телок — как полагалось по римскому обычаю. На рассвете он приказал принести в жертву Гераклу быков. Были осмотрены внутренности двадцати заколотых животных, но не обнаружено благоприятных предзнаменований. Лишь осмотр двадцать первого быка дал следующее предсказание: победу одержит сторона, придерживающаяся оборонительной тактики. На проведение этих ритуалов потребовалось немало времени, и лишь в три часа дня консул созвал своих офицеров на консилиум [17].