Он обменялся любезностями с Гурдже и усадил игрока рядом с профессором Борулал, которая, счастливо улыбаясь, раскачивалась на стуле. На ней было длинное черно-белое платье; увидев Гурдже, она шумно поцеловала его в губы. Она хотела было поцеловать и Маврин-Скела, но тот метнулся в сторону.

Борулал рассмеялась и длинной вилкой сняла с вертела в центре стола полупрожаренный кусочек мяса.

— Гурдже, познакомьтесь с милой Ольц Хап! Ольц — Жерно Гурдже. Пожмите, пожалуйста, друг другу руки.

Гурдже сел, взяв маленькую бледную руку испуганной с виду девушки, сидевшей справа от Борулал. На девушке было надето что-то темное и бесформенное, на вид ей было лет четырнадцать-пятнадцать, не больше. Он улыбнулся, чуть нахмурившись, посмотрел на профессора, пытаясь сделать юное светловолосое существо соучастницей пьяного представления Борулал, но Ольц Хап смотрела на его руку, а не на лицо. Она позволила Гурдже прикоснуться к своей руке, но почти немедленно вырвала ее, уселась на обе ладони и уставилась на блюдо перед собой.

Борулал глубоко вздохнула, словно пытаясь сосредоточиться, и отхлебнула из высокого бокала, стоявшего перед ней на столе.

— Ну, — сказала она, глядя на Гурдже, словно тот только-только появился. — Как поживаете, Жерно?

— Неплохо.

Он смотрел на Маврин-Скела, который маневрировал вблизи Ольц Хап, подплывая к столу из-за ее спины; поля его переливались официальным синим и дружеским зеленым.

— Добрый вечер. — Голос автономника звучал чуть ли не по-отечески.

Девушка подняла голову и посмотрела на машину; Гурдже прислушивался к их разговору, одновременно беседуя с Борулал.

— Привет.

— Настолько неплохо, что готовы сыграть партию в стрикен?

— Меня зовут Маврин-Скел. А вас — Ольц Хап, верно?

— Пожалуй, профессор. А ваше самочувствие позволяет вам выступить в роли арбитра?

— Да. Здравствуйте.

— Хера с два. Нет, конечно. Пьяна в сосиску. Придется вам найти кого-то другого. Может, со временем очухаюсь, но пока… не-е-е…

— Ох, ах, обменяйтесь рукопожатием с моим полем, а? Очень мило с вашей стороны; почти никто не хочет этого делать. Рад с вами познакомиться. Мы все о вас наслышаны.

— А как насчет самой барышни?

— Ах, ах, милочка.

— Что?

— В чем дело? Я сказал что-то не то?

— Она готова играть?

— Нет, это просто…

— Во что играть?

— Ах, вы так застенчивы. Это совершенно лишнее. Никто не будет заставлять вас играть. И меньше всего сам Гурдже, поверьте мне.

— В игру, Борулал.

— Но я…

— Что, вы хотите сказать — сейчас?

— Я бы на вашем месте не беспокоился. Правда.

— Сейчас или в любое другое время.

— Ну, не знаю. Давайте спросим у нее! Послушайте, детка…

— Бор… — начал было Гурдже, но профессор уже повернулась к девушке.

— Ольц, так вы хотите сыграть?

Девушка посмотрела прямо в глаза Гурдже. В ее глазах отражался огонь, горевший в центре стола.

— Если мистер Гурдже не против, то — да.

Поля Маврин-Скела засверкали красным цветом удовольствия — ярче горящих углей.

— Отлично! — сказал он. — Схватка.

Хаффлис одолжил свой собственный комплект стрикена — автономник-посыльный принес его из кладовки за считаные минуты. Комплект поставили в одном из углов балкона — там снизу ревел водопад. Профессор Борулал, повозившись со своим терминалом, послала запрос автономникам-арбитрам — судить предстоящую игру. Игроки в стрикен нередко пользовались высокими технологиями для мошенничества, и при серьезной игре требовались серьезные меры предосторожности. За ходом игры вызвались наблюдать автономник с Узла Чиарка и производственный автономник из доков, расположенных у подножия гор. Одна из машин университета должна была представлять Ольц Хап.

Гурдже повернулся к Маврин-Скелу, чтобы тот представлял его, но машина ответила:

— Жерно Гурдже, я полагаю, вы могли бы попросить Хамлиса Амалк-нея — пусть он вас представляет.

— А Хамлис здесь?

— Явился только что. Он меня избегает. Я его сам попрошу.

На терминале Гурдже послышался сигнал вызова.

— Да? — сказал он.

Из терминала раздался голос Хамлиса:

— Этот птичий помет только что попросил меня представлять вас в качестве арбитра. Вы этого тоже хотите?