Хенгрид видел, что парнишка с каждым днем чувствует себя в Билане все менее уютно. Но помочь Скольду гном, к сожалению, не мог. Разве только денег дать на первое время в столице. И он непременно сделал бы это, заяви музыкант о своем желании навсегда покинуть серебристые стены "Кирки и кувалды". Да только деньги в такой ситуации играют, хоть и важную, но далеко не главную роль…

– Долой уныние и грусть! – проникнутый нотками бесшабашного веселья зычный голос, раздавшийся от порога, не мог принадлежать никому, кроме Феликса. Конечно, то именно он и был – здоровенный во всех смыслах детина с фигурно подстриженной бородкой и серебряными перстнями на пухлых пальцах. Вся одежда Феликса имела черный цвет – к таким костюмам толстяк привык еще со времен работы в крематории. Но цветовая гамма наряда была единственной мрачной деталью в облике барда – более веселого и добродушного человека стоило еще поискать. Феликса можно было бы назвать главным городским заводилой, если б только он не пропадал месяцами в Эльнадоре или где-нибудь еще.

– Не позволяйте печали высушить ваши сердца! – грохотал толстяк, идя через пиршественную залу к стойке виночерпия. Нельзя сказать, чтобы в таверне пышным цветом цвела тоска. Просто таков был Феликс – он веселился сам и призывал к веселью всех вокруг.

Скольд заметил, что на плече у друга сегодня висит не гитара, как обычно, а изящная старинная лютня.

– Приветствую вас, друзья мои! – провозгласил Феликс, достигнув уголка, где находились Хенгрид, Скольд и виночерпий – Тенларец Аль-Харон. – Надеюсь, хоть вас не коснулась печать общего уныния.

– Не коснулась, – вынув изо рта мундштук любимой трубки, промолвил Хенгрид. – Да и о каком унынии ты говоришь? Черные дни остались позади. С негодяями, что держали в страхе наш город, покончено раз и навсегда.

– О, всегда найдется, кому взбаламутить воду, – сказал верзила. – Неужели вы не знаете, во что превратилась таверна "Три подковы"?

– Это место уже давно облюбовали полуобразованные плебеи, ни с того ни с сего вообразившие себя интеллектуальной элитой города, – Хенгрид принялся поглаживать свою серебряную бороду. – Не думаю, что заведение моего друга Фаргуса могла постичь еще худшая участь. Или… это, все же, случилось?

– Увы, – Феликс положил на темное дерево стойки три золотых монеты и заказал бутылку вина. После чего продолжил рассказ о происходящем в "Трех подковах".

– То, что там творится, иначе, как цирком не назовешь. Только цирк этот совсем не веселый. Я ходил туда три вечера подряд, но больше выдержать не смог.

– Феликс, хватит топтаться вокруг да около, – не вытерпел Хенгрид. – Говори толком – что стряслось в "Трех подковах"?

– Эту таверну впору будет теперь величать "Дырявым ночным горшком", – продолжал изощряться в острословии Феликс. – Слыхали про волшебника по имени Ганри?

– Слыхали. Неплохой был волшебник, – сказал виночерпий, поставив рядом с бардом бутылку с "Кровью дракона".

– Был? – удивился Скольд. – Разве Ганри умер? Я же только вчерашним утром встретил его в базарных рядах.

– Вот-вот, в этом-то все и дело, – Феликс откупорил бутылку и сделал добрый глоток прямо из горлышка. – Люди могут думать, что Ганри такой же, что и прежде, что скоро на главной площади вновь можно будет увидеть его огненное шоу, но на деле все обстоит совсем не так. Убедиться в этом очень просто – стоит лишь заглянуть вечерком в те самые "Три подковы".

– Просто у этого мага ум за разум зашел, – пояснил Аль-Харон специально для Скольда, который так ничего и не понял из объяснения Феликса.

– Так чем же он занимается в таверне Фаргуса? – спросил гном.

– Старый сумасброд сколотил что-то вроде секты, – сказал Феликс. – Их там человек тридцать уже таких. Ганри считает, что события на Кладбище криков были только первым сигналом, а главные неприятности у нашего мира еще впереди.

При упоминании Кладбища криков девушка, сидевшая за ближайшим столиком, вздрогнула и с интересом посмотрела в их сторону.

– В общем, чокнутый кудесник часы напролет вдалбливает в головы всем, кто соглашается его выслушать, свои идеи о скором конце времен, – подытожил Феликс. – И у него с каждым днем появляется все больше последователей. Когда же таверна закрывается, они идут на улицы и начинают проповедовать эту белиберду всякому встречному. Я вчера съездил одному из них по физиономии – больно уж назойлив он был. Так этот хлыщ поспешил объявить меня прислужником Мрака. Нет, вы только представьте себе! Я – прислужник Мрака! – Феликс ударил по стойке кулаком. Бутылки со стаканами, звякнув, подпрыгнули. – Ничего, сегодня я снова туда наведаюсь. Научу эту публику выбирать выражения.

– Я помогу, если что, – улыбнулся Скольд.

– Спасибо, дружок, но я и сам справлюсь, – Феликс принял от Аль-Харона стакан и налил туда "Крови дракона". – Есть еще порох в пороховницах! – бард одним глотком осушил сосуд.

– Смотри только, не разнеси таверну Фаргуса, – сказал гном. – Все-таки, он мой друг.

– Постараюсь, – Феликс мрачно усмехнулся, взял бутылку и направился к свободному столу. Закуски он заказывать не стал, и это означало, что безумному пьянице Ганри с его сектантами и впрямь "светила" сегодня весьма веселая ночка…