Матушка говорит: «Все равно, Петруша… это твой посаженый отец; поцелуй у него ручку, и пусть он тебя благословит».

Петруша (Гринев) подходит к посаженому отцу, тот вскакивает с постели — «…выхватил топор из-за спины и стал махать во все стороны».

В дальнейшем это проясняется в повести так: вожатый — человек с черной бородой, он же Пугачев, становится посаженым отцом Гринева, выдав за него Машу Миронову. Вот для чего эпиграф к главе XII, «Сирота», взятый из свадебной песни, напоминает о сироте, которую выдает замуж посаженый отец.

В искусстве бывают случаи, когда писатели используют художественные решения, найденные их предшественниками.

Существует повесть Л. Толстого «Метель», написанная в 1855 году. В основе повести лежит случай, происшедший с самим Толстым, но повесть представляет собою не простое изображение этого случая: рассказчик засыпает и видит, замерзая, сны.

Интересно, как Толстой использовал «Буран» Аксакова.

В «Буране» возчики отсиживаются под снегом. В рассказе Толстого «Метель» рассказчик забывается, снег засыпает лошадей, от лошадей видны только дуга и уши. Он дремлет и видит, как бы вспоминая «Буран»: «Советчик, который есть Федор Филиппыч, говорит, чтобы все сели кружком, что ничего, ежели нас занесет снегом: нам будет тепло. Действительно, нам тепло и уютно…» Он достает погребец, так как его мучит жажда.

Федор Филиппыч в комнатке, которую сделал себе рассказчик под снегом, видит деньги и требует: «Стой, давай деньги. Все одно умирать!» «Я отдаю деньги и прошу только, чтобы меня отпустили; но они не верят, что это все мои деньги, и. хотят меня убить. Я схватываю руку старичка и с невыразимым наслаждением начинаю целовать ее: рука старичка нежная и сладкая».

Толстой действительно заблудился в 1854 году под Новочеркасском зимою в степи и плутал всю ночь. Таким образом, рассказ автобиографичен, но в рассказе дан не только случай — блуждание в метели, но через сон дано осмысливание случая.

Барин заблудился, мужики его вывозят на настоящую дорогу. Мы вспоминаем «Капитанскую дочку», в которой Гринева вывел на дорогу Пугачев. Это литературное сопоставление можно было бы счесть за домысел, если бы рядом не было детали о целовании руки; это связано и со сном Гринева, и с общими мыслями людей того времени, с отношениями между барином и мужиком: мужик служит барину, но барин его боится.

Мне кажется, что это целование руки у мужика и страх перед мужиком, осознанный Гриневым во сне, стал темой Толстого не только в силу непосредственного знания жизни, но и потому, что раскрытие его было подготовлено уже Пушкиным.

В XXXV строфе первой главы «Евгения Онегина» Пушкин метонимичными чертами раскрывает знакомый ему город. Утро в «Евгении Онегине» — утро молодого человека, который в полусне едет с бала. Светло. Морозно. В городе лучше, чем в залах, нагретых свечами.

Петербург Пушкина — город понятый в целом и данный видением его частей.

В «Медном всаднике» Пушкин не согласен с Петром. Но он рассказывает, как устояло дело, как шумный, противоречивый царь, проверенный в ходе истории, превратился в несомненность фальконетовского Медного всадника.

Пушкин этим символом отстаивает свою Россию, не прощая исполину гибели Параши. Параша не показана в поэме — только названа, но все же ее гибель и ее снесенный Невою дом не прощен.

Медный всадник растоптал Евгения — героя, не названного по фамилии, но отдаленно родственного Пушкину; Пушкин понимает, что смирило Евгения, и не преувеличивает значение его бунта.

Петербург Пушкина — город, разнообразно увиденный в прошлом и будущем, — выражающий трагическую разумность истории.

Петербург Гоголя — ложь и разочарование. Это город мороза, сырости и фонарей, обливающих людей ворванью.

Гоголь привез в Петербург тощий кошелек, нитяные носки, провинциальное платье, ненадежные рекомендательные письма к удачливым землякам, перебеленную рукопись юношеской поэмы и влюбленность в город Пушкина.

Лестницы, ведущие к влиятельным людям, показались юноше крутыми; улицы города длинными: «…если вы захотите пройтиться по улицам, его площадям и островам в разных направлениях, то вы наверно пройдете более 100 верст»[76].

Рекомендательные письма оказались не очень действенными.

Белые чужие ночи, длинные улицы, высокие стены, железные крыши.

Гоголевский Петербург — город, увиденный провинциалом, которому долго пришлось искать дешевую квартиру.

Он искал блестящий Петербург молодого Евгения Онегина, Петербург Пушкина, но печально написал матери про этот город: «Тишина в нем необыкновенная, никакой дух не блестит в народе, все служащие да должностные, все толкуют о своих департаментах да коллегиях, все подавлено, все погрязло в бездельных ничтожных трудах, в которых бесплодно издерживается жизнь их»[77].