Очевидно, у этого Свэггера имелись какие-то рычаги давления на Мемфиса в духе Свенгали, [60] и, возможно, нежелание Мемфиса доводить до конца дело против Карла Хичкока обусловливалось психологическими причинами: он видел в Хичкоке и Свэггере одного и того же человека, закаленного южанина, снайпера морской пехоты — героический образ в глазах неискушенного.

— Хочу заметить, выглядит все это весьма странно, — сказал Билл Дэвиду за обедом в «Мортоне». — Мемфис — человек образованный, профессионал, а этот Свэггер, судя по всему, какой-то неграмотный ковбой, деревенщина, едва осилил среднюю школу, однако он обладает некой чудодейственной притягательной силой, и определенная категория людей постоянно подпадает под его влияние.

— Очень странно, — согласился Дэвид.

Он ровным счетом ничего не понимал. Ему был ненавистен тот тип людей, к которому, судя по всему, принадлежал этот Свэггер: крепкий закаленный мужчина, излучающий агрессию, в его присутствии все никнут. Капитан футбольной команды, полицейский, крутой парень, безнадежно устаревший в современной Америке человек, динозавр, не сознающий того, что он динозавр. Да, у динозавров с самоанализом туго.

— Но если хорошенько задуматься, во всем этом есть смысл, — продолжал Билл. — Представь себе щенка и взрослую кошку. Щенок попадает в дом, где кошка — божество. Кошка может вести себя как угодно: прыгать, драться, бегать, лазать по занавескам, охотиться, убивать, и при этом она полна презрения к окружающему миру, не обращает внимания на щенка, поскольку щенок настолько малозначителен, что для нее не существует. Именно так взаимоотношения щенка и кошки цементируются у них в сознании, раз и навсегда. Но со временем кошка становится старой и слабой, а щенок вырастает в красивое мускулистое животное, которое начинает доминировать в любом окружении, куда попадает. Он становится богом. Однако, глядя на старую, облезлую, хилую, блохастую кошку с гнилыми зубами и раздутым животом, подросший щенок по-прежнему видит божество. Для него кошка навсегда останется богиней, хотя лучшие ее дни далеко позади и теперь ей одна дорога — на укол к ветеринару.

— Возможно, я смогу подготовить материал об отношениях Мемфиса и Свэггера. Так мы заполним паузу и поддержим интерес к скандалу.

— Боюсь, много ты на Свэггера не накопаешь. Но что-нибудь обязательно найдешь.

Дэвид работал напряженно, но мифов было гораздо больше, чем фактов. Никто и никогда не писал книг о Бобе Свэггере, он не был знаменитостью с номером «СНАИП-1» на машине, как Карл Хичкок, он не продавал автографы на оружейных выставках, и никто не называл в честь него винтовки, патроны или стрелковые состязания. Однако Дэвиду потребовалось совсем немного времени, чтобы установить: Свэггер — настоящий герой. Он проявил себя во Вьетнаме; два независимых источника подтверждали, что он буквально в одиночку остановил подразделение северо-вьетнамской армии, которое собиралось внезапно напасть на лагерь «зеленых беретов». За это Свэггер получил Военно-морской крест. Да, у него на счету было меньше побед, чем у Карла, не говоря уж про этого нового типа Чака Маккензи, и все же Свэггер провел в джунглях много времени.

Дэвид неуютно поежился. Эти люди, откуда они берутся? Все свое время они проводят в одиночестве, ползая по горам и болотам, лишь бы лишить жизни другого человека. Какой в этом смысл? Что это дает? От подобных мыслей Дэвиду стало не по себе. Какая, на самом деле, разница между этими людьми и «вашингтонскими снайперами», двумя отморозками, которые наводили ужас на окрестности столицы, разъезжая по Столичной кольцевой магистрали и убивая случайных людей? [61] Ну да, на морском пехотинце военная форма, однако в действительности это одно и то же — тот же заряд энергии, та же игра во всемогущего Бога, та же цель: другой человек, погибший от твоих рук.

Однако после Вьетнама история Боба Ли Свэггера становилась туманной. Имелись сведения о разводе в Южной Каролине в 1975 году, о нескольких случаях задержания за рулем в нетрезвом виде и других мелких неладах с законом, случившихся в то же время, — проблема с алкоголем прослеживалась в тот период очень четко. А потом наступила тишина, словно человек исчез, чтобы себя воскресить. В журнале «Солдат удачи» вышла какая-то статья, однако в Интернете она была недоступна, поскольку Свэггер оказался сутягой; его адвокат из Арканзаса вытряс из журнала кругленькую сумму в качестве компенсации морального ущерба, и Дэвид, как ни старался, не смог раздобыть эту публикацию. Затем последовало загадочное происшествие с сальвадорским архиепископом. И снова невозможно было разобрать, где правда, а где вымысел. В доступных документах не было никакого смысла, а то, как бесследно исчезло дело, позволяло предположить участие некоего государственного ведомства. ЦРУ? ФБР? Потом Свэггер якобы удалился на покой и вел тихую жизнь на Западе. Однако никто не хотел говорить о Свэггере, Дэвид повсюду натыкался на глухую стену молчания, обозначенную такими фразами, как «Ну, Боб Ли не из тех, кто любит внимание, я отношусь к нему очень хорошо, и у меня нет желания его разочаровывать. Если вы его знаете, вы поймете, что я имею в виду. Поэтому давайте с обоюдного согласия закончим беседу».

Что касается самого Свэггера, в телефонном справочнике имелся его номер; Дэвид позвонил, ему ледяным голосом ответила женщина, которая не открыла ничего нового, лишь порядком его напугала. Он подключил все свое обаяние, но тщетно.

В конце концов Дэвид состряпал небольшую статью, которая, разумеется, не заслужила права на первую полосу, но все-таки вышла в разделе «Вашингтонские новости», поддержав интерес к истории в ожидании ответа из фотографической лаборатории. В своем материале Дэвид просто указывал на то, что Мемфис в прошлом общался с «разными снайперами». Дэвид не задавал вопросов, в обычной информационной заметке не принято излагать собственную точку зрения. Он не спрашивал, имеет ли право следователь, связанный с так называемым снайперским сообществом, ведущий многолетнюю дружбу с одной из легенд мира метких стрелков, руководить делом о серии громких убийств, чей исполнитель предположительно является выходцем из этой самой среды. Дэвид решил, что, возможно, его тема будет подхвачена в редакционной статье. На следующий день так и случилось.

Статья была подписана не главным редактором, но в «Таймс» замечают любой редакционный материал. Текст был следующим:

Дэвид отложил газету и просмотрел почту: обычные приглашения на обычные передачи — Дэвид неплохо в них смотрелся, — однако этот вечер он решил пропустить, потому что испытывал некоторую усталость после боя; последние несколько недель выдались нервозными, Дэвид сознавал, что его карьера висит на волоске. До сих пор оставалось неясным, в какую редакцию он в конечном счете попадет: туда, где царит атмосфера всеобщего нытья, или туда, где царит атмосфера достижений, если повторить меткую фразу Хоуэлла Рейнса. [62]