Шрифт:
Судейство Саара так захватило меня, что я ждал его целый час у раздевалки, чтобы поблагодарить за урок судейского искусства.
В Баку я начал обслуживать игры городского первенства. Перед каждым матчем ставил перед собой определенные задачи и строго контролировал себя. Порой просил опытных судей с трибуны проследить за моими действиями. Часто приходили «болеть» за меня Аракелов и Зайонц. Их советы очень помогали мне. Однажды после удачно проведенной игры Аракелов пригласил меня к себе и подарил судейскую форму.
Она хранится у меня как одна из самых дорогих реликвий. И со временем я передам ее, словно эстафету, одному из тех, кто только начинает…
В конце сезона 1951 года мне доверили судить матчи первенства Азербайджана. Я возомнил себя опытным арбитром и действовал твердо и решительно. Но забыл о самом простом: твердость и решительность хороши, когда твои действия логичны и подкреплены достаточно вескими аргументами.
Окончательно покончить с ложным самомнением мне помогла игра в Худате, небольшом рыбацком поселке на севере Азербайджана. Худатцы встречались со своими соседями — футболистами районного центра Хачмаса. Как всегда, добрые соседи — наиболее яростные соперники на футбольном поле. Не успевая следить за событиями, я несколько раз подряд принимал неверные решения. Одно из них оказалось роковым. Вместо удара от ворот худатцев я назначил угловой. Мяч был послан на дальнюю штангу. Миновав скопище игроков в центре штрафной, он опустился на ногу подоспевшего полузащитника из команды Хачмаса. Удар был точным. Я окончательно растерялся. Серия грубых ошибок, «украшенных» безапелляционной жестикуляцией, довершила дело.
Едва истекло время, разгневанные худатцы ринулись на поле. Футболисты, окружив меня плотным кольцом, вежливо проводили до гостиницы. Дорога заняла минут пять-шесть. Однако и за этот короткий отрезок времени болельщики успели в довольно яркой и образной форме исчерпывающе высказать свое мнение о моих судейских способностях…
Этим худатским провалом в значительной степени объяснялось мое стремление во что бы то ни стало попасть зимой на Всесоюзные курсы по подготовке судей. Мне не удалось добиться командировки. И я поехал в Москву на свой страх и риск.
Николай Гаврилович Латышев был немало удивлен неожиданному, «внеплановому» слушателю. А я сбивчиво и горячо объяснял ему, почему так рвусь учиться, что судейство удерживает меня в любимом деле жизни — футболе. Так или иначе, но Латышев внял моим доводам. Я вошел в аудиторию курсов вместе со своими маститыми коллегами.
В 1952 году я сделал еще один шаг вперед. Меня назначили судьей на линии в матчах на первенство Советского Союза.
Наученный горьким опытом, я уже не задирал носа. Выполняя дружеские наставления Латышева, я для практики почти ежедневно судил игры уличных и дворовых команд, разбирая потом вместе с ребятишками самые интересные и сложные ситуации. Надо было видеть, с каким жаром обсуждали они непростые проблемы судейства, нередко с успехом подсказывая мне линию поведения арбитра в том или другом эпизоде. Не вызывало споров только одно: рефери всегда и во всем должен быть объективным.
Незаметно минул год. Я отсудил немало матчей. Азербайджанская коллегия судей присвоила мне республиканскую категорию и выдвинула мою кандидатуру на обслуживание первенства страны. С плохо скрываемым нетерпением ждал я ответа из Москвы. И когда он пришел, я поначалу даже не поверил. Снова и снова перечитывал я свою фамилию в коротком судейском списке.
Лиха беда начало
Дебют мой проходил в Тбилиси, где встречались коллективы армейских клубов хозяев поля и Ташкента. В ночь перед игрой я долго не мог уснуть.
Днем же я, как ни странно, чувствовал себя довольно бодро. Правда, незадолго до игры испытал нечто вроде предстартовой лихорадки, но это было вполне понятное волнение, знакомое каждому спортсмену.
С первых же минут на поле развернулась упорная борьба. И я тщательно следил, чтобы она не выходила за рамки правил. Мне это удалось. И вскоре я почувствовал, что судить стало легче, — игроки признали мои решения авторитетными.
Не вызвал споров на поле и назначенный мною одиннадцатиметровый в ворота тбилисцев. Я вынужден был прибегнуть к такой крайней мере из-за того, что защитник хозяев, ухватившись за майку центрфорварда ташкентцев, задержал его в своей штрафной площади. Кстати, гол, забитый с пенальти, определил исход напряженного поединка.
Теперь настал черед новых волнений. Какую оценку вынесет мне просмотровая комиссия? Что возьмет верх — огорчение за проигрыш «своей» команды или объективность? Томили меня долго. Наконец председатель комиссии судья всесоюзной категории Кравченко поздравил меня с успешным началом и объявил оценку — «отлично»!
В этой связи мне хочется сказать несколько слов по поводу бытующего у некоторой части арбитров представления о «вынужденном» либерализме по отношению к хозяевам поля.
Я не могу согласиться с такой точкой зрения. Твердость судьи, уверенного в своей правоте, на поверку всегда оборачивается укреплением авторитета, укреплением доверия со стороны клубов. И напротив, арбитры, идущие у кого-либо на поводу, как правило, быстро теряют уважение. Вот почему мне кажется, дело не столько в оздоровлении обстановки, сколько в воспитании у судей таких качеств, как непредвзятость, объективность, умение отстоять свою трактовку игрового эпизода…