– Какая авария! – сказал я. – Боже, какая ужасная авария!

Он кивнул, и даже в темноте я увидел на лице его ту мягкую, задумчивую улыбку, которая была для меня его улыбкой.

Я не мог пошевелиться. Точнее, у меня не было даже желания попытаться пошевелиться. Но сознание мое воспринимало все с чрезвычайной ясностью. Я видел разбитое авто, освещаемое движущимися фонарями. Я видел небольшую группу людей и слышал приглушенные голоса. Там были привратник, его жена и еще один или два человека. Они не обращали на меня внимания, суетясь возле машины. Внезапно я услышал крик боли.

– Его придавило. Поднимайте осторожно!
– раздался чей-то голос.

– Мне придавило только ногу, - ответил другой, в котором я узнал голос Перкинса. – Где хозяин? – спросил он.

– Я здесь, - ответил я, но меня, казалось, не слышали. Все склонились над чем-то, лежавшим перед автомобилем.

Стэнли положил мне руку на плечо, и его прикосновение было невыразимо умиротворяющим. Несмотря на случившееся, я почувствовал себя легко и безмятежно.

– Тебе, конечно же, не было больно? – спросил он.

– Нисколько, - ответил я.

– Да, больно при этом никогда не бывает, - сказал он.

И вдруг меня как будто накрыло волной изумления. Стэнли! Это Стэнли! Но ведь он умер от брюшного тифа под Блумфонтейном во время англо-бурской войны!

– Стэнли! – воскликнул я, но слова как будто застревали в моем горле.
– Стэнли, ведь ты же умер.

Он взглянул на меня, все так же мягко и задумчиво улыбаясь, и сказал:

– Ты тоже.