— Получится просто ужасно, — говорит Ванесса, подходя к «стене настроения» и рассматривая вырезки из Cosmopolitan 80-х годов. — Давайте посмотрим, что у вас есть.

Следующие две недели, наверное, самые загруженные в моей жизни. Ванесса каждый день приходит в студию — сначала для того чтобы обсудить платье, потом на примерки, и еще на примерки, и снова на примерки… С помощью ненавязчивых убеждений удалось подвести Ванессу к мысли о том, как красиво будет черное платье с блестками (вариант белого в стиле Монро). Ванесса — худенькая, с тонкими руками, хрупкой талией и маленькой грудью — как раз в том возрасте, чтобы носить столь знаковое платье. И при этом она — одна из немногих знакомых мне женщин, которые действительно от этого выиграют. Я делюсь с ней своими соображениями и показываю снимки, сделанные, во время прошлого показа. Ванесса легко со мной соглашается. Мы обсуждаем цвет, снова спорим по поводу красного. Я говорю, что это возможно. Она, с другой стороны, не хочет быть единственной ярко одетой на церемонии. На настоящий момент приемлемыми для подобных мероприятий считаются белый и телесный. Немногие актрисы рискнут появиться в красном, желтом или зеленом. И поскольку, как утверждает Ванесса, она не выиграет конкурс, то незачем ей так сильно выделяться из толпы. Поэтому она, заодно со мной, решает пойти по безопасному пути и отдает предпочтение черному. Я говорю, что пусть даже дизайн не нов и платье уже поступило в продажу, но этот, черный, вариант будет создан исключительно для нее. Такая мысль ей, видимо, нравится.

Днем я занимаюсь осенней коллекцией. Наконец прибыло сто пятьдесят метров шотландки, и Дорота в мастерской ворчит и вздыхает, как рабыня. Эта уникальная женщина умудряется сочетать энергию с меланхолией, заправляет целой артелью портних, которые работают не покладая рук. Португалки, полячки и одна закройщица-японка — все они успешно общаются между собой и сплетничают, используя странную смесь из языка жестов, отдельных звуков и ухмылок. Они поддерживают себя чаем, сигаретами и сладостями, лежащими в огромной миске посреди стола; их рабочий день долог, а терпение воистину безгранично. Хоть я не горю желанием проводить с ними много времени, мне порой интересно послушать их бесконечные дискуссии о всяких суевериях.

Для профессии, в которой преобладают женщины, все происходящее вокруг неизбежно начинает наполняться неким тайным смыслом. Если швея роняет ножницы — значит, кто-нибудь умрет. Булавки рассыпались по столу — к ссоре. Уколоть указательный палец на правой руке — в тебя кто-то влюблен, средний — тебе подарят цветы, указательный на левой руке — ревность. Портниха, которая вошьет свой волос в свадебное платье, выйдет замуж или влюбится. И так далее.

Я возложила на Дороту всю ответственность за платье для Ванессы, и к концу первой недели она его скроила. На первый взгляд ничего особенного — на вешалке оно смахивает на привидение. Ванесса явно сомневается. На примерке стоит кукла куклой, пока я подкалываю ткань. Вдобавок я дважды тыкаю ее булавкой. Она вздыхает и недовольно покачивается на каблуках. Я бормочу что-то о том, как хорошо все будет. Что кройка всегда смотрится неряшливо. Что все в порядке. Но видимо, это ее не убеждает.

Должно быть, на обратном пути она звонит Кэти, потому что через двадцать минут после примерки та перезванивает мне.

— Все в норме? — сипло спрашивает она.

— Да, — говорю я.

— Я разговариваю по громкой связи, здесь со мной Крис. Это агент Ванессы, — предупреждает Кэти. — Мы едем на церемонию вручения премии лучшему ресторану, хотим встретиться с Гордоном Рэмси.

— Здорово.

— Как там платье?

— Все хорошо. Она будет выглядеть в нем потрясающе.

— Конечно, — без особой уверенности отвечает Кэти. — Но если оно не будет вовремя готово, обязательно скажи мне. У меня уйма сообщений. Звонили от Валентино, он будет просто счастлив сделать платье для Ванессы. Так что, ты понимаешь…

— Это, правда? — до меня доносится голос Криса.

На секунду повисает тишина.

— Было бы здорово, — говорю я. — Эй, вы еще на связи?

— И потому, если ты не успеешь, — продолжает Кэти, — я всегда могу…

— Ты хочешь, чтобы этим занялся Валентино? — спрашиваю я.

— Нет.

— Уверена?

Слышу шепот Криса:

— Он профи!

— Я знаю, — отвечает Кэти, не понижая голоса. — Но мы хотим что-нибудь необычное и свежее, потому что сама Ванесса необычная и свежая. Ведь твое платье именно такое?! — кричит она мне.

— Да, — отзываюсь я.

— Отлично. И оно будет готово вовремя?

— Не волнуйся.

— Я тебе верю!

— Верь мне.

— Славно. — В трубке раздается треск. Я слышу, как она говорит: «Больше я ничего не могу сделать» — и вдруг понимаю, что Кэти думает, будто выключила телефон.

— Кажется, мы слегка влипли. Мы могли бы договориться с Валентино, но это значит, что нам пришлось бы лететь в Милан, а на это у нас нет времени. Ванесса попала в паршивое положение. Если эта… не справится, я устрою ей веселенькую жизнь. Я ее уничтожу! Как пить дать.

— Как? — спрашивает Крис.

— Это несложно.

Я отключаюсь. Не хочу ничего знать! Мало приятного слушать, как обсуждают твой грядущий провал. Я закуриваю, допиваю свой остывший кофе и возвращаюсь к работе.

Спустя десять минут в кабинет входит Александр. Мой партнер ухмыляется и, видимо, невероятно собой доволен. Он останавливается посреди комнаты и сообщает, что ему удалось выбить для нас местечко в предстоящем нью-йоркском шоу. Не знаю, как он это сделал за такой короткий срок и кому из организаторов нью-йоркской Недели моды лизал задницу. Очевидно, в самый последний момент кто- то вылетел из списка. Какой-то бедолага-дизайнер пошел ко дну. Иначе как еще можно объяснить тот факт, что нас поставили на десять часов утра в среду?