Шрифт:
Но время — за человека:
Много лет отцвело, много зим отплыло. Грянул громом восстанья Семнадцатый год, И когда — Прошли, отшумели военные годы… В Улалу едут люди из разных мест. Там съезд победителей, съезд свободных Беднейших алтайцев съезд… Туда, через буйные реки, Через горы, леса, ключи, В лучшей шапке, в лучшем чегедеке, Как на праздник, приехала Арбачи.В поэме «Смерть Янар» изображается жизнь и гибель байской батрачки Янар в далеком прошлом.
Вот Янар — после долгого дня, наполненного жестоким трудом, — ложится спать:
Под голову, вместо подушки, себе Древесной коры подложила она.И она видит сновидение:
Ей снятся подруги и игры их… Ей снится — играет она сама, Как птичка, порхает среди подруг, Умершие снятся отец и мать, А бай и стадо забылись вдруг.Бай делает попытку изнасиловать Янар, но девушка спасается от хозяина бегством на берег озера Тюрген-Суу.
Укрылася тут сиротинка Янар, От плетки хозяина злого уйдя. Печальную песню запела она…И в этой песне странным, но естественным образом соединилась окружающая опечаленная природа с печальным сердцем девушки-батрачки.
Бесхитростно-нежных цветов поля, Цветов прозрачных, словно стекло, Всегда молчаливая скала, Поросший березами горный склон — Все так же печальны, как я, как я… Из сердца больного не вычерпать яд. Из сердца больного не вычерпать яд, Как звезд на небе не сосчитать! Когда же, когда ж, наконец, для нас Солнце счастья взойдет?Янар не дождалась времени своего и всеобщего счастья. Бай и его слуги пытаются окружить и захватить Янар, но она решает свою судьбу иначе — кончает жизнь самоубийством.
— Нет, ни за что я не дамся им! Лови меня, озеро Тюрген-Суу! И воды, мгновенный прыжок отразив, Пред ней распахнули пучину свою.Мы догадываемся, что переводчик поэмы «Смерть Янар» далеко не достиг в русском тексте той художественной силы поэмы, которую она имеет на ойротском языке, но большому поэту всегда трудно найти себе переводчика одинакового с собой поэтического таланта и одинакового проникновения в действительность.
Пьеса «Чейнеш» написана прозой. В ней излагается история взаимной любви дочери бедняка Чейнеш к батраку Кара. Все силы старого мира действуют против этой обычной, естественной человеческой любви, против того, чтобы руки влюбленных соединились. Однако Октябрьская революция, решая основную задачу переустройства человеческого общества, решила и эту частную задачу — свободу любить людям друг друга по влечению.
В пьесе недостаточно хорошо, недостаточно резко и индивидуально написаны характеры действующих лиц. Возможно, что в этом сказались потери при переводе с одного языка на другой, — это доказывается, в частности, некоторым однообразием диалога. Относительно лучше изображены бедняки и батраки. Например, Содон, отец Чейнеш, отвечает своей жене Баланке таким образом. Жена говорит Содону: «Рассказывали, что Кара-Корум (контрреволюционная организация. — А. П.)всем счастье даст…» Содон: «Умереть — вот наше счастье!» — Одной этой репликой автор дает резкую, отчетливую характеристику старому бедняку Содону. В этой фразе — и отрицание Кара-Корума, то есть понимание истинной сути враждебной силы, и непонимание своего прогрессивного значения как бедняка-крестьянина, счастье которого, по мнению Содона, заключается лишь в смерти: так велика еще драма отсталого, темного, забитого человека, пробуждаемого революцией.
Наиболее значительное прозаическое произведение в сборнике — это повесть «Аза-Ялан». Не беремся говорить наверное, поскольку нам известно из алтайской литературы лишь то, что переведено на русский язык, но нам кажется, что эта повесть представляет из себя алтайскую «Поднятую целину». Мы не сравниваем Шолохова с Кучияком как писателей, мы только указываем на родственность темы обоих произведений, разработанных с разной литературной силой, изображающих процесс коллективизации в совершенно различной конкретной обстановке.
У богатого бая-скотовода Кудай-Бергена живет в батраках Керек-Йок. Десятки лет Керек-Йок был покорен и усерден в труде на бая, но сознание и сердце его оставались темными; даже любовь к женщине ни разу в жизни не тронула чувство раба. Восемнадцать лет прожил Керек-Йок со своей женой, «и ни разу сердце Керек-Йока не загоралось большим чувством любви к этой женщине. Разлука никогда не вызывала у Керек-Йока тоски по жене. Не очень он тосковал о ней и на Терехте, когда больше года жил там один с табунами Кудай-Бергена».
Надо быть большим писателем-реалистом, чтобы столь глубоко проникнуть в душу человека-раба, у которого ограблена не только его рабочая сила, но расхищены или умерщвлены основные, органические человеческие свойства, присущие даже животным.
Но огромный, долгий житейский опыт труженика-раба беспрерывно все же накапливался в Керек-Йоке; некий тонкий, но закономерный и неизбежный диалектический процесс совершался в его сознании; и этот «темный» материал опыта мог, при известных обстоятельствах, превратиться в движение ясной мысли. Эти благотворные обстоятельства явились для Керек-Йока в виде Октябрьской революции, — и вот каким образом.