– А кого я должна бояться? – спросила Пэнси. – Тем более меня сопровождал Гарри.

– И кого вы увидели, приехав сюда? – поинтересовался Рудольф.

– А кого я могла увидеть? Надеюсь, вы не верите, кузен, в нелепый рассказ сэра Филиппа о кровожадном разбойнике?

Рудольф постучал пальцами по каминной полке:

– Этот рассказ не такой уж и нелепый. У сэра Филиппа, да и у меня тоже, есть основания полагать, что бесчестные негодяи использовали этот дом в качестве убежища.

– Разбойник Белоснежное Горло… – задумчиво произнесла Пэнси. – Если верить сообщениям, он не такой уж и негодяй, скорее странствующий рыцарь, помогающий тем, кто нуждается в помощи, и отбирающий награбленное у тех, кто этого заслуживает.

– Что вы знаете о нем?

В голосе Рудольфа послышались жесткие нотки.

Его лицо превратилось в гримасу, и Пэнси поняла, что зашла слишком далеко, не следует дразнить его. Она встала, пересекла комнату и положила книгу, которую все еще держала в руках, на столик.

– Вы должны запомнить одно, кузен Рудольф, – произнесла она. – Я не особенно интересуюсь разбойниками. Меня гораздо больше волнует Стейверли. Я хочу, чтобы он вернул себе былую славу и чтобы во главе его стоял кто-нибудь из Вайнов.

– Этот человек – я, – безапелляционно заявил Рудольф. – Возможно, если вы поговорите с их величеством, он прислушается к вашим словам.

– А как же наш кузен Люций?

Пэнси не могла не задать этот вопрос, настолько велико было искушение.

Лицо Рудольфа потемнело, глаза прищурились.

– Он мертв! – вскричал он. – А если еще нет, то скоро будет!

Он повернулся и выскочил из комнаты. Пэнси слышала, как он бежит по широкой дубовой лестнице, крича на солдат, которые ходили из комнаты в комнату, тщательно обыскивая дом.

Там и тут хлопали двери, солдаты двигали мебель, срывали шторы, простукивали стены в надежде найти в них потайные ниши. Пэнси вдруг поежилась. Запал от спора с Рудольфом проходил, и сейчас она думала о том, что ее возлюбленный вынужден бежать из своего дома в лес, разлучившись с близкими. Какая несправедливость!

В камине догорал огонь, Пэнси протянула к огню руки. Погрузившись в мысли, она не заметила, как вошел Гарри.

– Затушить огонь, миледи?

Она кивнула. Гарри, наклонившись к камину, прошептал:

– Они успели, миледи.

– Слава Богу! – облегченно вздохнула Пэнси.

Гарри выпрямился и сказал:

– Нам лучше отправиться домой, миледи.

– Да, нет причин оставаться здесь.

Пэнси вышла в зал. На верхней ступеньке лестницы солдат разбивал мушкетом деревянную панель.

– Сейчас же прекратите! – голос Пэнси звучал повелительно.

Солдат обернулся и посмотрел на нее.

– Мне приказали, – сказал он угрюмо.

– Меня не интересует, кто вам приказал, – топнула ножкой Пэнси. – Прекратите разбой!

– Что-нибудь случилось? – раздался с балкона над залом взволнованный фальцет Филиппа Гейджа. Медленно переставляя ноги, словно боясь упасть, он начал не спеша спускаться по ступеням. Из спальни за его спиной вышел Рудольф и остановился у балюстрады.

Разгневанная, Пэнси уже не могла сдерживаться. Эти двое приводили ее в неописуемую ярость. Гейдж, жирненький и напыщенный, приказывающий солдатам рушить все в их поместье, и Рудольф, любыми средствами пытающийся изгнать из дома человека, которому поместье принадлежит по праву, готовый запачкать руки кровью своих родных, если это только принесет ему выгоду.

– Многое случилось! – выкрикнула Пэнси звонким голосом.

Она казалась очень маленькой в тусклом свете нескольких свечей, освещавших ее светлые волосы и детскую фигурку в бархатном костюме. И в то же время в ней ощущалась такая жизненная сила и мужество, что ослушаться ее было невозможно.

– Вы и ваши солдаты пришли сюда, – продолжала Пэнси, – под нелепым предлогом, не имея на то никаких оснований. Вы подстрекаете своих людей разрушать дом, хозяин которого в тяжкие годы протектората был повешен, поскольку поддерживал короля, когда тот находился в изгнании. Мой отец умер здесь, до последнего вздоха преданный династии Стюартов, а что мы получили в благодарность за страдания и лишения? Только то, что вы врываетесь без каких-либо санкций и за короткое время наносите такой урон, какой не нанесла армия Кромвеля за все годы тирании. Становится не по себе от одной лишь мысли, что такое может совершаться именем короля. Но обещаю вам, его величество, узнав о бесчинствах, не одобрит насилие и разрушение.

Пэнси закончила гневную речь, и на лицах Гейджа и солдат, внимательно слушавших ее, появился испуг. Только лицо Рудольфа исказила усмешка, когда он медленно спустился по лестнице вслед за Филиппом Гейджем.

– Моя дорогая юная леди, – произнес наконец Гейдж. – Прошу вас, не расстраивайтесь, вам причинен совсем небольшой урон. Мы только обыскали дом, проверяя полученные сведения, что здесь находится убежище бандитов. Но поскольку их следов не наблюдается, я должен принести вам извинения за причиненное беспокойство. И разрешите внести ясность – я бы не вошел в этот дом без разрешения или не имея на то полномочий. Я получил великодушное соизволение вашего кузена, мистера Рудольфа Вайна, который, по моим сведениям, имеет права на поместье и, таким образом, волен поступать как законный владелец, хотя бы на данный момент.