Шрифт:
– Нет, ну… я ж не бесплатно… – обиделся Пепельница и с гонором поволок из кармана шуршащую горсть купюр.
Глаза незнакомца вспыхнули.
– Дарагой! – вскричал он, вновь обретя дар речи. – Так бы и гаварил! За такие дэнги я тибя сам обрэжу!
Обрезание Пепельнице сделали на дому. Самого обряда он на сей раз не запомнил вообще – не столько от боли, сколько от страха. Подпрыгнула температура, всю ночь прометался в бреду. Мерещились ему раскинутые веером пальмовые кроны и филистимлянин огромного роста, целящийся из рогатки. Очнулся лишь утром. По ветхим обоям порхали изумрудные блики. В перекосившемся кресле почему-то лежали два туго набитых мешка с черной трафаретной надписью: «Сахар», а посреди комнатенки стоял смуглый крылатый красавец кавказского типа.
– Мусульман? – грозно и весело спросил он Пепельницу.
– Я?.. – Сергей обмер и в ужасе натянул простыню до глаз.
Свят-свят-свят!.. Неужели все-таки перепутал? Обрезался – да не в ту веру…
– Мусульман! – приподняв простыню, удовлетворенно изрек крылатый красавец. – А я – твой хранитэл! – Он повернулся и ткнул лучезарным перстом в мешки с траурной надписью «Сахар». – А эта – гэксагэн…
Стоило смыслу грозных слов проникнуть в сознание, как оно немедленно стало меркнуть. Последнее, что удалось услышать Пепельнице, уплывая в небытие, – разухабисто-ленивую гармонику да циничный тенорок анархиста Гриши из распахнутой форточки:
Пароход гребетвинтами битыми.Будем рыбу мы кормитьвахабитами…2000