— Что перемкнуло?.. — У Алексея даже голос сел.

— Двор перемкнуло! — огрызнулся Борька. Засопел и налил ещё. — Раньше-то всё это дело… бульками выходило, как из бутылки… А теперь как бы сквозняком протянуло… из арки в арку…

Алексей моргал.

— Каким сквозняком? Ворота же и так сквозные!..

— Так ведь не воздухом же протянуло, — с досадой сказал Борька. — Я ж про сквозняк — так, для примеру…

— А чем? — жадно спросил Алексей.

— Чем-чем!.. — ощетинился Борька. — Я, что ли, знаю, чем? Протянуло — и всё…

Далее мерзавец Борька вспомнил вдруг, что ему надо куда-то там бежать по вызову, и опять оставил Алексея в дураках: всё у него выспросил, а сам так ничего по сути и не сказал…

Выставленный из бендёжки Колодников постоял, пораздувал во гневе ноздри, да и убрался восвояси. Шёл и злобствовал… Ну не придурок, а? То привидения чекистов у него по ночам шастают, то ущипни его, то арку ему святой водой окропи!.. Надо же — двор перемкнуло!.. В башке у него перемкнуло! Накрест!..

Как ни странно, народ со двора разбрёлся ещё не весь. У подъезда Колодникова вежливо окликнули, поздоровались и чуть ли не с подобострастием спросили: верно ли, что нынешней ночью он согласился стать понятым и сам всё видел?..

Пришлось рассказывать сызнова. Соседи слушали и поёживались.

«Ай-яй-яй… — слышалось то и дело. — Ц-ц-ц…»

На крыльцо Колодников поднимался уже героем.

Дома ему, правда, подпортила настроение Александра. Хотя, если вдуматься, претензии её звучали вполне разумно: нечего открывать кому попало среди ночи!.. Да хоть бы и милиции!.. Больше всех надо, что ли?.. Пусть вон дворники в понятые идут — у них служба такая!..

Дверь Димкиной комнаты была, как всегда, плотно закрыта, поэтому оставалось лишь гадать, дома он или же где-то гуляет… Хотя — гулять с такой физиономией? Вряд ли…

Склоку прервал дверной звонок. Алексей открыл. На пороге стояли два румяных улыбающихся аккуратненьких мальчугана — с виду школьники: один — класса из девятого, другой — и того меньше. В левой руке каждый держал сумку, в правой — тоненькую кипу ярких глянцевых журнальчиков — гибких, как тетрадки.

— Здравствуйте!.. Здравствуйте!.. — зачастили оба наперебой, оттарабанивая, без сомнения, затверженный заранее текст. — Скажите, как вы думаете, почему мир вокруг вас так жесток?.. Скажите, а известно ли вам настоящее имя Бога?..

Колодников глядел на них с умилением.

— Ребя-ата… — протянул он, расплываясь в пьяной улыбке. — Ну что же вы стоите на пороге?.. Проходите на кухню, я вас чаем напою… А там уже всё обсудим: и настоящее имя Бога, и…

— А ну вон отсюда! — гаркнула подоспевшая Александра. — Только вас ещё здесь не хватало!..

Оттолкнула Алексея и с маху захлопнула дверь, едва не влепив ею по испуганно улыбающимся рожицам.

Колодников неуклюже повернулся к жене.

— Зачем же ты так грубо-то… с иеговёнками? — упрекнул он и оторопело умолк, осознавая, что это у него сейчас такое выговорилось. Осознав, захихикал.

— Слу-шай!.. — вымолвил он наконец. — А красивый, между прочим, иеговизм… То есть этот… неологизм!.. Иеговёнки…

— С электриком, что ли, набрался? — процедила Александра.

Колодников сурово сдвинул брови.

— А голову отрезанную… ты когда последний раз ногой в пакет закатывала?.. — спросил он с угрозой. — А мне вот пришлось!.. Набрался… Да ты б уже померла триста раз на моём месте!..

С этими словами он величественно прошествовал в большую комнату, где со скрипом и хрустом повалился на прибранное супружеское ложе.

— До трёх не будить!.. — повелел он и тут только обратил внимание, что в левой руке у него — тетрадка с яркой глянцевой обложкой. На обложке ликовали жизнерадостные строители светлого будущего, причём, вне всякого сомнения, построившие его вот только сейчас, сию секунду. Стало быть, исхитрились всё-таки иеговята сунуть через порог свою агитку…

— Хм… — с сомнением молвил Алексей и, пролистав, посмотрел картинки и заголовки. Заголовки были ничего, вполне божественные, но вот от картинок, воля ваша, так и веяло советской пропагандой. Энтузиазму-то, энтузиазму на личиках!.. «Коммунизм — это молодость мира, и его возводить молодым…»

Необходимость поделиться мыслями хоть с кем-нибудь согнала Колодникова с кровати. Он поднялся и двинулся в кухню, где злобно гремела посудой Александра.

— Нет, ну ты мне вот что объясни… — проникновенно обратился Алексей к сердито ёрзающим под халатиком лопаткам жены. — Чем эти иеговёнки вообще отличаются от коммунистов? Царствие Божие у них — на земле, а не на небе… Далее… Наступит оно после армагеддона… то есть после той же гражданской войны и мировой революции… Христос у них — даже и не Бог, а самый лучший из людей, хоть в мавзолей его клади на Красной площади… В чём разница-то?