Кроме того, первоначальный план обоих авторов написать небольшую брошюру нарушался и другими соображениями. Только книги более чем в 20 печатных листов, считаясь научными, не подвергались строгой цензуре. Издатель Левенталь из Франкфурта-на-Майне согласился печатать труд Маркса и Энгельса только при условии, если они обойдут все цензурные преграды.

Учитывая это, Маркс решил написать около 20 листов. С полутора, сделанными Энгельсом, должна была получиться вместо брошюры большая книга. Страницы ее были проникнуты юмором, разили смехом, навсегда развенчивая богемствующих болтунов Бауэров и их приверженцев.

В Париже Маркс несколько раз встречался с Бакуниным.

Члены Певческого общества: рабочие и ремесленники — итальянцы, поляки и французы, решили провести с немцами праздничный рождественский вечер.

С улицы Вожирар в зал «Валентино», расположенный неподалеку от центра Парижа, также прибыли приглашенные. Оркестр уже играл бравурный вальс, когда в зал вошли несколько рабочих с семьями и Карл с Женни. К ним бросился Бернайс. Его подвижное вдохновенное лицо отражало крайнее беспокойство.

— Я получил важные и вполне достоверные сведения, — сказал он Карлу. — Как хорошо, что я могу поговорить об этом с вами. Наша газета накануне полного разгрома. Дорогой Маркс, обсудим, как мы будем держаться. Ведь судьба газеты — наша с вами судьба.

Попросив Женни обождать его в соседнем зале, Карл с Бернайсом прошли из вестибюля в буфет.

Все второе полугодие газета «Вперед» выступала со статьями против королевской власти в Берлине, не щадя самого Фридриха Вильгельма IV. Король этот, занявший четыре года назад престол, открыто покровительствовал теперь юнкерству — опасной и тупой силе, стремившейся объединить все германские княжества под эгидой реакционной прусской империи.

Бернайс в своих статьях жестоко громил приверженцев правительства, этих, по его мнению, христианско-германских простаков в Берлине, которые, поддерживая короля, предрешали исход наступления, начатого мракобесами-дворянами. Вместе с Бернайсом на немецкие порядки ополчился и Генрих Гейне. Его полные сарказма стихи в газете зло высмеивали «нового Александра Македонского», как прозвал он Фридриха Вильгельма.

Бессильное что-либо сделать в чужой стране с немцами-смутьянами, королевское правительство грозило им тем не менее всякими карами.

Королевское министерство требовало от французского премьера Гизо расправы с сотрудниками газеты «Вперед». Гизо пытался отмолчаться. Он был весьма умелым и осторожным политиком. У него было твердое правило — не торопиться и выжидать.

А газета «Вперед» продолжала наступать на реакцию, подняв забрало. Король и королева прусские все чаще приходили в ярость. Стрелы газеты попадали в цель.

Между прусским правительством и Гизо усилилась секретная переписка.

Маркс и Бернайс договорились о том, что не отступят от взятой линии и не пойдут на попятную, как бы им ни угрожали.

Проходя по залу, Карл увидел Бакунина, который пылко и громко спорил о чем-то с несколькими русскими. Одним из них был Яков Николаевич Толстой. Заметив Маркса, он тотчас же направился к нему вместе с Бакуниным.

— Я восхищен глубиной вашего ума, — говорил Толстой басом. — Статья «К критике гегелевской философии права» превосходно корчует старые пни. Да-с, кто из нас, русских, не болел гегельянским умопомрачением! И вы, немецкий ученый, революционер, вслед за Фейербахом приходите, чтобы вернуть людям их головы.

— Послушайте, Маркс, — сказал Бакунин и порывисто взял Карла за руку, — я хочу сказать, что считаю вас совершенно правым в споре с Руге. Честность суждений прежде всего. И хотя ваш противник не раз защищал меня в словесных и газетных схватках, я не могу кривить душой. Вы правы. Вы, а не он.

— Рад, очень рад, — живо отозвался Карл.

Уже не впервые встречал он этого человека. Карл знал, что Бакунин продолжал начатые на родине философские поиски истины и пришел к мысли, что «страсть к разрушению — творческая страсть».

Выступления Бакунина и связь его с революционерами привлекли к себе внимание тайных агентов царского правительства в Париже.

Русское правительство предложило Бакунину вернуться в Россию, а когда он отказался выполнить это, его лишили дворянского звания и заочно приговорили к каторге.

Политические взгляды и планы Бакунина не отличались постоянством. Он видел главную задачу европейской революции в освобождении Польши, разрушении австрийской монархии, объединении славян во всеславянскую республиканскую федерацию и в то же время считал возможным создание всеславянского государства во главе с русским царем.