Далее, исследуя, почему, когда большинство евреев (но не все) отвергли Христа, началось призвание верующих не из евреев, Павел берет пророчество Осии, в котором говорится о сыновьях Бога (одна из любимых метафор Осии, как мы уже видели):

Осия говорил о восстановлении Израиля после наказания и передавал это на языке отцовско–сыновних отношений. Но в первой части стиха он намекает на данное Аврааму обетование о возрастании Израиля до масштаба великого народа, количество которого будет несметным (см.: Быт. 13:16; 15:5). Такая ссылка на Авраама, как мы уже неоднократно говорили, делает перспективу пророчества гораздо шире, чем просто восстановление одного Израиля. Это вдыхает в пророчество воздух всемирного Божьего обетования о благословении.

Итак, хотя Осия, несомненно, имел в виду лишь Израиль, Павел, цитируя стих из Осии в Рим. 9:26, выбирает более широкий подтекст и прилагает его к результату своего миссионерского труда. Именно язычники становятся сейчас «сынами Бога живого», отвечая Иисусу верой. Выражение «не Мой народ» изначально (в пророчестве Осии) означало осуждение Израиля. Но Павел использует его здесь как характеристику тех, кто ранее не был охвачен данными Израилю благословениями, — то есть язычников. Именно они призываются сейчас стать частью народа Божьего и именно у них тем самым устанавливаются сыновние отношения с Богом–Отцом. Павел взял ветхозаветную лексику, определяющую Израиль как народ Божий и сын Божий, и сделал ее частью своего миссионерского словаря, чтобы объяснить, что происходит в результате его собственного благовестнического труда.

То, что он говорит в Послании к Римлянам, — это расширение того, что он написал гораздо раньше в Послании к Галатам — к церкви, состоящей из язычников. Прежде всего, используя язык сыновства, он подчеркивает, что через Мессию, Иисуса, они становятся пред Богом одним целым с евреями.

Затем он продолжает показывать, как это произошло благодаря делу Божьего Сына.

Мы прошли долгий путь от нашей начальной точки рассуждения — крещения Иисуса — и уже начали забегать вперед — к миссионерскому богословию Павла и ранней Церкви. Надеюсь, из уже сказанного понятно, что миссионерское богословие базировалось на особом предназначении Иисуса, которое, в свою очередь, базировалось на глубоком понимании иудейских Писаний. В следующей главе мы рассмотрим, как

Сам Иисус ощущал Свою миссию и как это ощущение, с одной стороны, было укоренено в иудейских Писаниях, а с другой, определило миссию новозаветной Церкви.

В этой главе мы увидели, что в Ветхом Завете содержатся примеры, картины и образы, которые послужили Иисусу для понимания Собственного предназначения и которые добавили глубины и красок в Его изначальное осознание Себя как Сына Бога–Отца.

Одно ясно с Иисусом — Он знал, что Его послал Бог. Он не был спасителем, который назначил себя сам, как и не был всенародно избранным лидером. Он не просто явился. Он был послан. Это осознание цели и миссии, наряду с осознанием того, что Он Сын Своего Отца, похоже, зародилось у Него, как сообщает Лука, еще в юном возрасте (см.: Лк. 2:49). Но абсолютная ясность, как мы уже видели, возникла при Его крещении. Именно знание о том, к каким последствиям приведет Его миссия, вызвало внутреннюю борьбу в пустыне. Однако, только что вернувшись после непростой победы над искушениями сатаны, Иисус провозгласил в синагоге Назарета манифест со Своей «программой», где были слова из Ис. 61:1: «Господь помазал Меня [поручил Мне]…» С этого момента Его цель и пути ее достижения будут изумлять как Его друзей, так и Его врагов. Ничто не могло помешать Ему исполнить то, для чего Он был послан. Исполнение воли Отца будет Его «пищей» (см.: Ин. 4:34). Какова же была Его миссия? Чего, по мнению Самого Иисуса, Он был послан достичь? Что, с Его точки зрения, Он делал?

Ученый мир немало потрудился, чтобы ответить на эти вопросы! Есть два подхода к данной проблеме. Один заключается в том, чтобы обратить внимание на ожидания, которые были присущи окружавшему Иисуса еврейскому обществу. Если надлежало прийти Мессии, то что, по мнению народа, должно было случиться? Конечно, Евангелия ясно дают понять, что Иисус полностью в эти ожидания не вписывался. Тем не менее

Он знал о них, как и любой из Его современников–евреев. И поскольку ожидания были основаны на Писании, то, по всей вероятности, эти тексты оказывали глубокое воздействие на Него, а Он стремился толковать Свое собственное служение и миссию, отталкиваясь именно от них. Другой подход заключается в том, чтобы проанализировать слова и дела Иисуса и попытаться понять, каким Ему представлялось собственное предназначение и миссия. И снова мы обнаруживаем, что именно благодаря творческому и оригинальному способу обращения с иудейскими Писаниями, продемонстрированному Иисусом, мы получаем ключи к пониманию Его миссии. Два этих подхода, конечно, имеют немало пересечений и совпадений. Но мы разберем их по очереди и посмотрим, как они подкрепляют то, что нам уже начало открываться.