Глаза молодого поколения просияли пониманием, и Николай усмехнулся. Ох, пацанва-пацанва! До чего ж не терпится обоим заработать еще одну звезду для этого придурка Лютого!.. Ну вот как им объяснить, что ловить Африкана нужно всего в двух случаях: либо когда он сам себя зажмет в угол, либо когда он зажмет в угол тебя!..

– В общем, так, Коля… – обессиленно сообщил генерал Лютый, входя в кабинет Выверзнева, что в общем-то случалось нечасто. Обычно звонил, вызывал. – Времени у нас с тобой – до завтра… То есть в обрез. Да ты сиди, сиди…

– Почему до завтра? – осторожно осведомился тот, снова опускаясь на стул.

– А завтра специальная комиссия ООН прибывает…

Подполковник наморщил лоб.

– Ага… – произнес он с мрачным удовлетворением. – А Африкан, стало быть, собирается встречу эту сорвать?

– А хрен его знает, что он там собирается! – с усталой прямотой отвечал ему генерал Лютый. – Просто Кондратьич дал нам срок до завтра, понял?..

Генерал замолчал и окинул недовольным взором подробную карту страны, что висела над рабочим столом подполковника. Отрезок шоссе Чумахла – Баклужино был исколот флажками на булавках. Пять флажков. Пять обнаруженных обрывков кумачовой ауры протопарторга…

– Задачу уточнил? – негромко спросил Николай.

Лицо генерала Лютого разом осунулось, стало хищным. Вот-вот укусит…

– Толь Толич… – с нежностью глядя на задерганного шефа, взмолился красавец подполковник. – Ну ты шепни хотя бы… Уничтожать его или как?..

Собеседники не были колдунами, иначе они бы ни за что на свете не расположились таким вот образом – поперек силовых линий. Какое ж тут, к черту, согласие – если поперек? Имейся у Лютого и Выверзнева допуск в глубокий астрал, от внимания обоих не ускользнуло бы и то, что за спинами у них, предвкушая близкую ссору, уже собираются со всего здания МВД эмоционально оголодавшие страшки и прочая незримая погань.

– Коля… – хрипло, с угрозой выговорил Лютый, рывком ослабляя узел галстука. – Я ж тебя насквозь вижу, Коля… Все ведь назло делаешь, так и норовишь подставить. Африкана вон в столицу допустил! Домового у любовницы прячешь!.. Ты о двух головах, что ли?..

– Ка-кого домового? – ошалело переспросил Николай. – У какой любовницы?

– У Невыразиновой!

– Это Невыразинова – любовница?.. Да ты же мне сам дал задание ее прощупать!

– Так я тебе в каком смысле велел ее прощупать?.. А ты в каком? Сколько ты на нее одной валюты извел?..

– А вот этого не надо. Толь Толич!.. Список расходов был к отчетам приложен! Я ж тебя почему каждый раз прошу задачу конкретнее ставить? Надо же, любовница! Ты на себя посмотри! Второй таунхауз строишь! На жалованье, да?..

– А ты… А ты… – Генерал уже задыхался. – А кто с дымчатых дань собирает?.. Ба-тяня!..

– Да я-то хоть с дымчатых!.. – огрызнулся Николай. – А ты уже вконец оборзел – западных союзников шелушить!..

– Обидно тебе… – не унижаясь до оправданий, гнул свое генерал. – Понимаю – обидно… Образование – юридическое, в уголовном розыске побегать успел… до распада области… Только не подсидишь ты меня, Коля, не надейся… И знаешь почему?..

Выверзнев надменно вздернул брови. На высоких скулах подполковника обозначился легкий румянец.

– Почему? – с вызовом спросил он.

– Да потому что это я!.. – Ощерившись и слегка присев, генерал ударил себя кулаком в жесткую костистую грудь. – Понимаешь?.. Я!.. Еще когда участковым был! Это я их брал на том продовольственном складе, понял?.. Я их сажал, а не ты! И Никодима, и Глеба…

Он распустил узел окончательно и, пройдясь по кабинету, сердито выглянул в окно. По тротуару с гиканьем и свистом ехал казачий строй… Собственно, не ехал, а шел, но фуражки с околышами были заломлены под таким немыслимым углом и сами станичники столь лихо пригарцовывали на ходу, что невольно казалось, будто они, хотя и пешие, а все же как бы на лошадях… На противоположной стороне улицы имени Елены Блаватской под вывеской «Афроремонтъ» стоял и с восторгом скалился на широкие казачьи лампасы ливрейный негр цвета кровоподтека…

Надо полагать, станичники возвращались с похорон Есаула, по слухам, ведшего род от самого атамана Баловня и всю жизнь старавшегося подражать своему знаменитому предку…

Колеблется, колеблется казачество: по колхозам тоскует, по храмам… И хочется, и колется… В Лыцке-то вон и храмы, и колхозы, зато в Бога-душу не заругаешься, а без этого тоже нельзя…

Генерал обернулся. Лицо его заметно смягчилось. Теперь оба собеседника смотрели друг на друга уже не поперек, а вдоль силовых линий – и ссора мгновенно угасла, не успев разгореться как следует.

– Раньше-то что ж молчал?.. – виновато молвил Николай, как бы невзначай касаясь кнопки диктофона. – Ну и что он, по-твоему, за человек?..

– Выключи, – буркнул генерал.

Подполковник пожал плечами и выключил. Генерал хмурился, оглаживая старый шрам на запястье – явно след от собачьих челюстей. («Овчарка? – машинально прикинул Николай. – Нет, скорее мастиф…») Оконные стекла заныли, грозя лопнуть… Опять эта палубная авиация!.. Ну вот какого лешего они болтаются над Баклужино?.. Здесь-то им чего разведывать?..