– То есть как задержался? – не поверил Выверзнев. – На дело идем!..

– Одноклассницу встретил… – ошалело глядя на Николая, пояснил Аристарх. – Н-ну… вот и… разговорились…

Выверзнев приглушенно заматерился и прыжками ринулся вниз по лестнице. Выскочил из подъезда – и понял, что, кажется, опоздал. Стройный импозантный брюнет Кученог беседовал с пикантной блондинкой бальзаковского возраста. Точнее, беседу вела она, но, когда выпадала возможность вставить несколько слов, Панкрат делал это с видимым наслаждением.

– Достал он меня своей ревностью, Панечка! – заливалось склочное сопрано. – Развод, и только развод!.. Вчера на пять минут опоздала – я, говорит, тебе нос откушу!.. Да на фиг он мне такой сдался?.. Скажи!..

– Ситуация… – гордый собою, плавно вымолвил Кученог.

На глазах у Выверзнева, продолжая беседовать в том же духе, парочка повернулась и под ручку направилась к скамейке посреди двора. Николай хотел было окликнуть переродившегося Панкрата, но раздумал. Опыт подсказывал Выверзневу, что с Кученогом теперь лучше дела не иметь. Перестав быть уродом, Панкрат утрачивал всякую ценность в глазах контрразведки. Ну зачем ему теперь политика – нормальному человеку?.. Ясно было, как Божий день, что Аристарх Ретивой, при всех своих теплых чувствах к Панкрату, тем не менее вскорости спихнет его и станет главой подполья сам…

Николай круто повернулся и единым духом взбежал на третий этаж.

– Работаем без Кученога… – сказал он Аристарху и, не вдаваясь в подробности, дернул за шнурок звонка.

Хорошо еще, что дверь квартиры номер десять распахивалась вовнутрь, а не наружу: иначе бы Ника с ее манерой открывать каждый раз причиняла гостям серьезные увечья…

– Явились?.. – выпалила она с порога, сверкая глазами то на Песика, то на Аристарха. – Ну и что все это значит?.. Почему я должна, как дура, брать музей на пару с каким-то домовым? Мы как договаривались? Где Африкан? Где Панкрат?..

– Тихо ты, тихо… – сдавленно проговорил Выверзнев и опасливо оглядел лестничную клетку. Столь интригующее начало произвело на Нику определенное впечатление. Быстро пропустив гостей в прихожую, она в свою очередь пристально осмотрела площадку и прикрыла дверь почти бесшумно.

Пройдя в большую комнату, Николай упал в кресло и долго не мог произнести ни слова. Чудотворная стояла в углу рядом с прислоненным к стеночке помповым ружьем. В противоположном углу с очумелым видом переминался взъерошенный домовичок дымчатой масти, явно готовый в случае чего дать тягу.

– Ты хоть сама понимаешь, что натворила?.. – безнадежно спросил Выверзнев.

– А что я натворила?! – немедленно взвилась Ника. – Ни Панкрата, ни Африкана – вообще никого! Стою на крыльце, как дура, одна, в камуфле, с ружьем!.. Жду! Никто не подходит!..

– Да нельзя… нельзя тебе было брать эту икону!

– Почему нельзя?.. А это что в углу стоит?..

– Нет, я не могу… – простонал Николай. – Аристарх, ну хоть ты ей растолкуй!..

– А как это я растолкую? – испуганно сказал Аристарх. – Ты же сам говорил, что данные секретны…

Отменно сказано! Можно было побиться об заклад, что после таких слов Ника выпотрошит обоих, но до истины докопается… Так оно и случилось. Уже через несколько минут совершенно измочаленный Николай Выверзнев сидел в кресле, уронив лицо в ладони, и старческим бессильным голосом излагал все как на духу:

– Наша сотрудница…

– Ах, ваша сотрудница?..

– Да… наша сотрудница… должна была взять чудотворную икону и выйти к блокпосту… А у баклужинских пограничников задание: попытаться ее задержать… но при виде иконы все они падают ниц… по команде…

– Прелестно!.. Значит, как выкрадывать икону – так я, а как падать ниц – так перед ней?..

– На лыцкой стороне все тоже падают ниц…

– Ах, и на лыцкой тоже?..

– Да… К мосту сбегаются толпы комсобогомольцев… Ну, в смысле, наши люди в комсобогомоле, а там уже все прочие… Сопровождаемая толпой, сотрудница идет с иконой в Лыцк…

– А почему не я?!

Ахнула тишина. Выверзнев и Аристарх, глядя на разъяренную Нику, слегка отшатнулись. Анчутка наполовину ушел в стену.

– Да потому что я тебе запрещаю! – опомнившись, рявкнул Выверзнев.

Собственно, с этого момента операцию можно было считать начавшейся…

Приблизительно в то же самое время или даже чуть пораньше того в служебное помещение чумахлинского блокпоста ворвался разъяренный кряжистый отрок в бронежилете поверх пятнистого комбинезона.

– Пристрелю падлу!.. – кровожадно пообещал он.

– Какую?.. – с интересом спросили у него, прекращая чистить оружие.

– Какую-какую!.. Хренопятую! Лезет и лезет за шлагбаум! Вышвырну – опять лезет!..