Все классические средства — слежка, квадрильяж и прочее — были в данном случае исключены. Изобретательскому гению господина Икс следовало противопоставить новые неизвестные методы. Нужно было их найти, ввести новшества.

Пока что японец вставил палку в колесо, не сумев остановить машину. Его первым порывом было желание позвонить Зайдеру и сообщить об анонимном звонке. Но он вовремя остановился, подумав, что телефон может прослушиваться. Покончив с завтраком, он вышел на улицу подышать свежим воздухом.

Крепкий чай вызвал в нем легкое возбуждение и стимулировал деятельность клеток серого вещества. Он констатировал их секрецию обилием идей, наполнявших голову, как пчелы улей.

Убедившись, что слежки не было, он зашел в кафе, чтобы позвонить Зайдеру. Его соединили с инспектором Хильдебрандтом, заменявшим комиссара. Тот холодно сообщил Судзуки, что шеф появится только в понедельник в девять часов утра.

После этого Судзуки отправился в комиссариат, чтобы выяснить, в чем дело. Он прошел к заместителю Зайдера, и тот сообщил ему, что комиссар со своей женой уехал на уик — энд из города.

Эта новость обескуражила Судзуки.

— Как, — воскликнул он, — мы должны были встретиться с комиссаром по неотложному делу! Ничего не понимаю, или он не отдает себе отчета…

— Вы можете рассчитывать на меня, — сказал Хильдебрандт, — я его заменяю.

— Я боюсь, что больше уже никогда не увижу комиссара. Его грозились убить; я его предостерег. Мы столкнулись с очень опасными людьми. Они дали мне двойной урок. Что же делает комиссар? Он уезжает с женой на уик — энд. Это безрассудно. Надо что — нибудь срочно предпринять.

Инспектор слушал с широко раскрытыми глазами. По его убеждению, уик — энд — это что — то святое, когда полицейский превращается в обыкновенного человека. Нечто вроде передышки, перемирия и прекращения огня до утра понедельника. Два дня в неделю полицейский мог забыть обо всем, расслабиться и посвятить себя семье.

По правде говоря, он не верил, что еще могут быть до такой степени бессовестные злоумышленники, которые не способны уважать заслуженный отдых честных тружеников.

— Зайдер не оставил никаких инструкций, никакого адреса? — осведомился японец.

— Зачем? — искренне недоумевал Хильдебрандт. — Ведь я же заменяю его.

— Куда он обычно отправляется? — настаивал Судзуки, пораженный такой беззаботностью.

— В горы, — уклончиво ответил инспектор. — Подышать горным воздухом. Иногда в сторону Италии, иногда Лихтенштейна.

— Нельзя ли передать ему сообщение? — спросил Судзуки.

— Какое?

— Попросить его, например, срочно позвонить тетке или кузине.

— Зачем?

— Можно, например, сообщить, что дедушка болен или бабушка при смерти.

— У нас не принято шутить с такими вещами, — серьезно заявил инспектор. — Я никогда не возьму на себя такую ответственность…

— Ладно, — отрезал японец, — я сам возьму на себя эту ответственность. До свидания, месье.

Пораженный тоном Судзуки, инспектор окликнул его:

— Вы действительно считаете, что Зайдеру угрожает опасность?

— Уик — энд — идеальное время, чтобы убрать комиссара. В будни его слишком хорошо охраняют.

— Я попробую отправить сообщение, — пообещал Хильдебрандт. — А если мне удастся связаться с ним по телефону, что мне ему передать?

— Скажите, чтобы он забаррикадировался в ближайшем отеле и ждал подкрепления.

— Какого подкрепления? — поинтересовался доброжелательный инспектор, который никак не поспевал за событиями.

— Подкрепление, которое вы ему отправите. Например, двух вооруженных людей, которые проводят его до дома.

— Вы меня просите о вещах…

— Непривычных, я понимаю. Тем не менее сделайте это и не теряйте времени.

— Хорошо, я подумаю над этим, — пообещал Хильдебрандт, провожая своего странного посетителя.

Каждую субботу Зайдер уезжал с женой в «фольксвагене» на штурм горного хребта или перевала. Он любил возвращаться в дикое место, ставшее знакомым, испытывая при этом ощущение, что приручил его.

Госпожа Зайдер была женщиной немногословной. Раздавшаяся в ширину и лишенная обаяния, она имела типичный для уроженцев гор меланхолический характер, которые чувствуют себя в городах, как в изгнании.

Они прожили вместе двадцать лет, но комиссар никогда не посвящал жену в свои дела. Впрочем, Марта Зайдер и сама не проявляла к этому большого интереса.