Письмо несомненно обещало Теду Хейму и многим другим стойкую головную боль. Но ведь Уолтер Митчелл сам говорил: «все средства хороши». Вот пусть на деле и подтвердит свои слова.

Все приготовления требовали строжайшей тайны, поскольку работников собственной разведки, в отличие от простых граждан, иракские власти все же выпускали за пределы страны.

А если письмо не дойдет до адресата, Виктора Рубина не спасет уже ничего. Попади письмо в руки иракцев – Малко не дал бы за свою жизнь и динара… Который, к тому же, не считался особо твердой валютой. Письмо нужно было отдать Мишель в самый последний момент: навязчивое внимание водителя–археолога Малко очень не нравилось.

Вдоволь наглотавшись исторической пыли, Мишель благодарно посмотрела на Малко, игнорируя гневные взгляды контрабасистки.

– Вы подарили нам замечательную прогулку, – сердечно сказала она. – Я всю жизнь мечтала увидеть Ниневию…

– Я тоже, – мастерски соврал Малко. – Ас вами это было вдвойне приятно.

Щеки Мишель слегка порозовели. Малко поспешил развить свой у спех:

– Что если нам поужинать вместе?

Мишель указала на остальных участниц квартета:

– Я не могу: они обидятся…

– Ну пожалуйста! – умоляюще сложил руки Малко. – Ведь вы завтра уезжаете.

– В том–то и дело, – опустила глаза Мишель. – Лучше мне с вами поменьше встречаться, не то я буду слишком часто о вас думать…

Но тут из–за развалин показалась недремлющая контрабасистка, и Мишель поспешно забормотала что–то о барельефах.

Конечно, Малко мог попросить ее отвезти письмо в Бейрут «одному знакомому», но нужно было помнить об иракской таможне. Мишель ничего не умела скрывать. Если ей станут задавать вопросы – все пропало.

Но с другой стороны, если она будет готова отдать письмо первому встречному – это еще хуже.

Малко никак не мог выбрать меньшее из этих двух зол.

В пять часов они наконец выехали в обратный путь. Малко то и дело ловил в зеркале взгляд водителя, внимательно наблюдавшего за пассажирами заднего сиденья. Контрабасистка сидела впереди. В какой–то момент Малко взял Мишель за руку. Водитель тут же быстро посмотрел на него, и Малко искренне обрадовался: теперь его интерес к струнному квартету имел официальное объяснение…

Временами ему была невыносимо противна эта его двойная жизнь, когда все слова следовало тщательно взвешивать, когда истинные чувства подменялись притворством, когда опасность давно превратилась в будничную и привычную вещь.

Выйдя из машины у входа в отель, он понял, что все летит к черту. На глазах у их внимательного водителя Мишель протянула ему руку:

– Прощайте, мы больше не увидимся. Сегодня вечером – концерт, а завтра в восемь тридцать утра наш самолет вылетает в Бейрут.

– А после концерта?..

Она покраснела, как пион:

– Ну… лягу спать, разумеется!

Тут к своему дирижеру угрожающе устремилась контрабасистка, и Малко понял, что лучше отступить.

– И все–таки мы с вами еще встретимся, – таинственно пообещал он напоследок.

* * *

Джемаль и Малко сидели в «Али–Бабе» за бутылкой пива. Курд предлагал съездить к египтянкам, но Малко решил, что если уж убивать время, так лучше в дансинге. Концерт заканчивался в одиннадцать вечера, но после него Мишель еще должна была идти на официальный прием.

– Поосторожнее с девчонками, – предупредил Джемаль. – Они берут тридцать долларов только за то, чтобы посидеть с вами за одним столиком.

На сцене один за другим исполнялись различные виды танца живота. Различия, впрочем, состояли главным образом в размерах и цветовых оттенках животов. У их столика некоторое время вертелись две или три девушки, но, видя несговорчивость клиентов, вскоре исчезли.

По молчаливому согласию Малко и Джемаль не заговаривал о Черной Пантере. Джемаль даже не спросил, чем закончилась встреча. Осторожность и еще раз осторожность!..

Вдруг прямо к Малко направилась какая–то пышная особа. Он оглядел узкое зеленое платье и странное лицо с огромным ртом, слегка приплюснутым носом и вызывающе накрашенными раскосыми глазами. Это было воплощение животной чувственности. Там, где проходила эта женщина, потрясенные посетители сразу смолкали. Она вполне профессионально, на манер эстрадных танцовщиц, виляла бедрами.

Остановившись напротив Малко, женщина обратилась к нему по–английски:

– Меня зовут Шело. Давайте потанцуем?