– Пани, садитесь! Такие очаровательные гостьи редко навещают конуру телепата… И когда они появляются, я бываю вдвойне счастлив… Только, простите, я на мгновение выйду, отдам кое-какие распоряжения.

Вышел, нашел в длинной анфиладе комнат мирно курящего сигару Кобака:

– Бегом в полицию! Бери человек трех – и назад. В кабинет не входите, встаньте у двери и смотрите сквозь верхнее стекло. Только быстрее! Потом я все объясню…»

Как, однако, был глуп составитель этой белиберды, – Психолог просто задохнулся от возмущения, – на одной странице «магнетический» дар внушения достигает просто невообразимых высот, а на следующей пропадает вовсе, как бы его никогда и не было.

«Возвращаюсь в кабинет. Снова рассыпаюсь в комплиментах. Знаю, что мне надо продержаться хотя бы минут пять, восемь, пока не подоспеет подмога. Наконец, чувствую, моя гостья переходит к делу:

– .Вы делаете удивительные вещи. А знаете ли вы, что я сейчас думаю.

– Пани, я не на сцене… В жизни я обыкновенный человек… И могу сказать только одно: в такой очаровательной головке могут быть только очаровательные мысли.

– Я хочу стать вашей любовницей. И немедленно… Сейчас же…

– Пани!.. Но я женат!.. У меня дети… я люблю свою жену…

– Но вы же – джентльмен!.. Вы не можете отказать женщине в ее просьбе!..

И начинает рвать на себе одежды… Потом кидается к окну, распахивает его и кричит:

– На помощь! Насилуют…

Тогда я махнул рукой, открылась дверь, и вошла полиция. Они все видели через стекло фрамуги. И все слышали – ни я, ни она не старались заглушить своих голосов. «Пани» арестовали…

Это только одна из многих попыток моих «конкурентов» скомпрометировать, убрать меня. В данном случае организатором, главным виновником был известный в Польше хиромант Пифело. Пифело по ладони руки предсказывал человеку будущее, что, конечно, шарлатанство чистейшей воды. Во мне он видел своего конкурента, хотя я ни гаданием по руке, ни каким бы то ни было другим обманом никогда не занимался. К счастью, ни одна из попыток скомпрометировать меня не имела успеха…»

Физик в задумчивости разглядывал альбом с прекрасными видами довоенной Варшавы, который раздобыл в институтской библиотеке Психолог:

Ну вот, похоже, что нам пришла пора прощаться с детством, отрочеством, юностью и молодостью «великого гипнотезера» и обратиться к похождениям «польского мага» в Стране Советов.

Рис. 11. На германо-польской границе 1 сентября 1939 года. Начало Второй мировой войны

«Несколько слов о Гануссене, раз уж о нем зашла речь. Это один из немногих известных мне телепатов, в действительности обладавший способностью к чтению мыслей. Я с ним познакомился в 1931 году, перед его выступлением корреспондент одной варшавской газеты представил меня Гануссену за кулисами.

Работал Гануссен интересно: у него были несомненные способности телепата. Но, чтобы они развернулись в полную меру, ему нужен был душевный подъем, взвинченность сил, нужно было восхищение и восторг публики. Я это знаю и по себе: когда аудитория завоевана, работать становится несравненно легче. Поэтому в начале выступления Гануссен прибегал к нечестному приему: первые два номера он проводил с подставными людьми. Едва он вышел на сцену, встреченный жиденькими аплодисментами, и произнес несколько вступительных слов, из глубины зала раздался выкрик: «Шарлатан!» Гануссен «сыграл» чисто по-артистически оскорбленную невинность и пригласил на сцену своего обидчика. С ним он показывал первый номер. Надо ли говорить, что «оскорбитель» мгновенно «перевоспитался», уверовав в телепатию, и что в действительности этот человек ездил из города в город в свите Гануссена. Я это понял сразу. Но аудитория приняла все это за чистую монету, и аплодисменты стали более дружными».

– Да, – Психолог в раздумье потер переносицу, – этот «гипнотезер, провидец и астролог» Гануссен действительно историческая личность, вот только в воспоминаниях о нем его «опыты проявления животного магнетизма» описывают совершенно по-иному. Говорят, что они напоминали больше спиритические сеансы.

«Начиная с третьего номера Гануссен работал честно, с любым человеком из зала. Очень артистично, стремясь как можно эффектнее подать свою работу. Однако использование им вначале подставных лиц не могло уже потом до конца вечера изгладить во мне какого-то невольного чувства недоверия.