Поработал Витёк сварщиком, потому что лишних тракторов в колхозе не оказалось. Осенью на комбайне с отцом хлеб молотил и с присланной из города учётчицей звёзды над сеноскладом учитывал. Она должна была считать, но говорила, что ей и гектаров хватает считать, пусть Витёк в небо смотрит и учёт ведёт. Звёзд оказалось на небе много, просто прорва, которую и жизни не хватит, чтобы сосчитать точно. У Вити не хватало терпения. На третьей тысяче он сбивался и просил Танюшку продолжить пересчёт светил. Она не соглашалась, говоря, что лучше продолжить в следующую рабочую смену.

Весной Кабушкин занялся астрономией с пацанами. Два года считали звёздочки на погонах своих командиров. Два года позанимался. Когда надоело, то поехал обратно в свою Берёзовку. На прощание ему погоны украсили не звёздами, а ленточками. Двумя. Не долго думая, уволенный в запас Витя, вдруг решил специальность получить. Не в профтехучилище отправился, где остальные мальчишки учатся водить новые тракторы К-700, а в городской техникум ринулся экзамены сдавать. Он бы мог его закончить, так как после армии принимали ребят вне конкурса и сразу на третий курс. Он же в школе одиннадцать классов прошёл. Но не закончил. Не добрался до финишной черты или ленточки. Увидел девчонку на остановке и всё – прощай мой табор, прощай вольна жизнь. Семья образовалась – ячейка общества, но без улья, без надлежащей семейной жилплощади. С милым и в малосемейке рай. Это общага такая, которую Витя получил, когда перевёлся на заочное обучение и пристроился на завод. Он ведь умел многое. Приняли сварщиком в сборочный цех. И дали комнату в секции. Заводской дом строили для рабочих. В каждой квартире было три комнаты, кухня, ванная и отхожее место. Так как рабочих было много без жилья, то вместо квартир давали только комнаты. В будущем хотели, чтобы семейные пары и жили в нормальных условиях, но не получалось. Хотя и хотели в заводском штабе, но, как обычно – одного хочешь результата, а выходит другой почему-то.

Витьку надо было домой ехать, но Катюшка институт мучила, а Витя техникум хотел добить в свободное время от сварочных работ. Кабушкин настырным был в Берёзовке, но и в городе рук не опускал. Все свои силы прилагал, чтобы мебель в комнатку приобрести, в театр жену сводить. Катя крепилась, но в театр соглашалась идти, хотя и потом сильно страдала от потерянного времени, потраченного не на изучения физики твёрдых тел, а на шумную глупую постановку. Говорил отец, что нужно перебираться в райцентр, фундамент заливать и дом строить на свободном месте, где можно картошек насадить и грядки под огурцы из навоза сделать. Через пяток лет у Кабушкиных яблоки свои были бы и копчёная свинина могла появляться на столе, но они решили ждать квартиру по очереди, чтобы малосемейку молодым передать, как эстафету. Надежда – великая штука. Она не только камни точит, но и голову туманит прекрасными картинами будущего. Катя сама была из деревни и тоже мечтала о своих уточках и курочках, но Вите не говорила, а он думал, что она с детского сада мечтает жить в городе, ездить на трамвае на работу и в булочную за пирожками, хотя она пекла в общей духовке даже пирожные и даже булки хлеба у неё получались, как мама когда-то учила.

Так они и жили, не понимая друг друга. Конечно, тайком Витя рисовал в тетрадке на лекциях фасад своего дома с гаражом и теплицей, Катя рецепты собирала консервирования овощей. Хотя и обзавелись они садовым участком, но всё это было не так. Банки с огурцами они сначала хранили под диваном, а потом в кооперативном погребе.

Провожая старшего сына в школу, Витя купил очередной рулон ватмана для вычерчивания разреза редуктора дипломной работы. Катя двух дочек повезла на троллейбусе в садик, а сама поспешила на работу в архив, куда устроилась после политехнического института. Она была по сельскохозяйственным машинам инженером, но в архиве было теплее, и рядом с детским садом.

– Витя, не води меня в театры, – как-то призналась Екатерина, – У меня всегда от духов голова болит после. Словно аллергия.

– И мне эти зрелища не очень. Я думал, что тебе это…

– Нет же. Я лучше кулинарную книжку полистаю, и свяжу Тасе костюмчик к выпускному дню. Поедем к нашим, а потом к вашим. Сенокос скоро придёт, а у них, поди, помогать некому.

– О чем вопрос. Я бы им тракторок собрал. У меня и чертежи есть из журнала.

– Я мамам позвонила, что мы отпуск взяли для покоса. – Ребята как обрадовались, услышав, что едут в деревню травку сухую в стога укладывать, на коне кататься и молоко из-под коровы пить ароматизированное. Засобирались, складывая в сумку подарки для бабушек и дедушек.

Дети с удовольствием катались на лошади, им всё было интересно, а Витя косил, как ненормальный. Даже забывал про рыбалку и моторную лодку, чтоб жену с мальцами по озеру покатать. Косьба для него с детства была как наркотик, за уши не оттащить троим. Таким он вырос.

Родители радовались, что дети в городе, что не в навозе ковыряются, а по асфальту едиют на старом «Москвиче», с молоком и мясом у них просто, в каждом гастрономе косточки для борща развешены, фрукты и овощи на базарных верстаках лежат. А заработок твёрдый и аккуратно выдаваемый два раза в месяц без задержек и проволочек. Счастливые, – говорили им соседи, устроены, а Витёк скучал по родной деревне, но никогда виду не подавал. Когда услышит по телевизору, поют парни про ставеньки, про домик окнами в сад, так у него просто слёзы из глаз водопадами стекают, но крепится и уходит в ванну очередную полочку подвешивать для надобностей мыльных и зубных паст.

Как-то вечером, когда Катя, наварившись малинового варенья с мамой, сказала Виктору с грустным лицом и выпачканными вареньем губами:

– Не пей много. Завтра мальчика в армию провожать пойдём. В дорогу ему и положить нечего, кроме как колбасы и консервов с бородинским хлебом, а если бы мы жили дома, то я ему и творожку с маслицем намешала свойским и гуся затомила и мяска сушеного и тушеного в русской печи сделала.

– Ты считаешь, что мы не дома живём? – обрадовался Виктор Иванович. Он позволил себе дерябнуть, когда Катя диплом защитила от своих преподавателей. И то символического вина – шампанского. Он мог и ведро выпить. Детское. Красное из пластмассы, но не пил – не хотел Другие его товарищи по цеху сборочному всегда хотят, просто огнём сварочным ярко горят, когда видят водку в бутылке или аванса в руке. У Бабушкиных водка месяцами стояла открытой и часто прокисала, если Катя вовремя компресс кому-нибудь не сделает, а то просто выльет в раковину на кухне, если никого рядом нет. А чаще соседке отдавала для лечения мужа.

– Детей везёшь в холодном трамвае. На остановках дождиком мочит, если без зонтика он начнётся. Ночью окошко не открыть. Дым от заводов дышать детям не дает, как следует. Какое у них будет после такого загазованного явления здоровье? Только больничное здоровье приобретут. …То и хочу сказать, что нужно широко подумать, чтобы не сделать ошибки. Я подумала, а ты прирос к этому жалкому муравьёшнику и дальше своего завода не хочешь вперёд посмотреть, о детском будущем подумать головой, а не дипломом.