Способ, которым правительство пыталось защитить тела фиванских фараонов, имел меньший успех. Могилы тех царей, которые правили после XVIII династии, находились за пределами некрополя в каменистой долине, которая называется Долина царей, которая отделена от фиванского города Мертвых горой Асас. Склоны этой долины крутые и скалистые, и в нее ведет всего одна хорошая дорога – путь в обход занимает два часа; завершающий ее вход в Долину гробниц так узок, что его легко могут охранять всего несколько человек. Если же выбрать путь из западной части Фив по прямой, то переход через крутые стены скал Джебель-Асас был возможен только в двух местах. Существовал еще один трудный выход к царским гробницам из нильской долины, позади Долины царей. Эти три пешеходных тропы через горы охранялись военными заставами, и до сих пор можно видеть развалины каменных хижин, в которых жила эта охрана. Еще одна застава находилась у входа в долину. Таким образом, по любым человеческим расчетам, ни один человек не мог проникнуть без разрешения в Долину царских гробниц. Если бы воры сумели перейти через скалы в неохраняемом месте, то в узкой долине они едва ли смогли бы укрыться от глаз стражи. Однако человеческая алчность всегда находит способ победить трудности, которые при естественном положении дел кажутся непреодолимыми, и при XX династии гробницы Долины царей стали добычей воров. В документах судебного процесса, о которых уже упоминалось на с. 257, описано, как тщательно такие воры выполнили свою работу.

Культ умерших фараонов не обязательно страдал оттого, что их гробницы были повреждены. И при Древнем царстве, и при Новом царстве заупокойные службы проходили не в молельной комнате внутри царской гробницы, а в большом храме, построенном для этой цели. В Мемфисе эти храмы находились рядом с пирамидами, но в Фивах были построены далеко от гробниц, в общем большом некрополе, поскольку в узкой долине Царей не было места для зданий. В эпоху Нового царства царь был не единственным божеством в таком храме, там поклонялись также Амону и его богам-спутникам, и тем, что фараон был одним из этих богов, ему оказывалась величайшая честь. По этой причине мы в эту эпоху уже не встречаем упоминаний о жрецах царей, поскольку служители этих храмов, как и другие жрецы, служили в первую очередь Амону, а звание «жрец царя» носили лишь как дополнительное.

Во времена Древнего царства было иначе: многие знатные люди той эпохи назывались жрецами царей, в это число входили даже несколько таких людей, которые, помимо этой обязанности, имели еще шесть различных жреческих должностей. Эти жрецы обычно именовались «пророками пирамиды царя» и редко – пророками самого царя, поскольку титул «пророк царя», видимо, указывал, что монарху воздаются почести как богу, помимо поклонения ему же как скончавшемуся царю в храме при его пирамиде. Культ царей просуществовал долго: даже во времена Псаметтихов мы еще обнаруживаем жрецов Менеса и Джосера. Значит, поклонение этим прославленным царям древности продолжалось более двух тысяч лет, хотя, вероятно, оно не раз надолго прерывалось по политическим обстоятельствам. Ненависть к политическому противнику в Египте не останавливалась в благоговейном ужасе перед гробницами, даже если они были построены в далеком прошлом. Профессор Петри убедительно доказал, что все заупокойные храмы фараонов Древнего царства были разрушены во время вспышки гнева, вызванной политическими причинами. Характер причиненных этим храмам повреждений таков, что никакое другое объяснение невозможно. Искатели сокровищ могли из-за любви к наживе вломиться внутрь пирамид и разбить гранитные саркофаги, но только фанатики могли бросать в колодцы или разбивать на мельчайшие осколки статуи царей. В Фивах мы обнаруживаем относящийся к более поздним временам случай подобной же, хотя и менее варварской, мести представителям ненавистной формы правления. Каждому, кто проходит по гробницам, построенным во второй половине периода XVIII династии, должно бросаться в глаза, что обычно в стене гробницы проделана дыра на том месте, где должно быть написано имя того, кто в ней похоронен, и потому часто приходится долго искать это имя, пока, может быть, не найдешь его в каком-нибудь темном углу потолка. После победы еретиков при царе Эхнатоне эти фанатики таким образом отомстили приверженцам свергнутой ими ортодоксальной власти.

Гробницы в некрополе. Со стелы из Гизы

Мудрый Даууф, сын Херте, плывя вверх по Нилу со своим сыном Пепи, чтобы отдать его в «придворную книжную школу», давал сыну такие наставления: «Отдай свое сердце учебе и люби науку как мать, потому что нет ничего ценнее образования». В любом египетском литературном произведении, где бы и когда бы оно нам ни встретилось, мы обнаруживаем одинаково восторженное преклонение перед образованием (точнее, перед книгами, как выражались сами египтяне). Но если мы надеемся, что обнаружим нематериальные причины для такой высокой оценки образования, то будем разочарованы. Египтяне не ценили в образовании ни воспитательное, ни облагораживающее влияние, которое приписывали ему античные философы, ни то бескорыстное удовольствие, которое доставляет нам, современным людям, познание истины. Мудрый Даууф сам дает нам верный ответ на вопросы, возникающие у нас по этому поводу: описав в умело сложенных стихах беды и тревоги, связанные с различными профессиями, он делает выбор в пользу науки в двух последних строках, которые часто цитировали писатели более поздних времен:

Египтяне ценили образование за те преимущества, которые ученый человек имел перед неученым в своих земных делах; таким образом, образование отличало тех, кто управляет, от тех, кем управляют. Тот, кто постигал науки, становился писцом и тем самым ставил ногу на первую ступень высокой служебной лестницы чиновников: перед ним был открыт путь ко всем государственным должностям. Он был избавлен от физического труда и от бед, из-за которых терпели мучения другие люди. Невежественный бедняк, «чье имя неизвестно, подобен тяжело нагруженному ослу, и писец погоняет его», а тот счастливец, который «отдал свое сердце учебе, возвышается над трудом и становится мудрым князем». Поэтому «приступай к работе и стань писцом, потому что тогда ты будешь вождем людей. Занятие писца – княжеское ремесло, его письменные принадлежности и книги приносят удовольствие и богатство».

Отрывок из сборника лекарственных рецептов эпохи Нового царства (Ebers, 88, 13)

Писец никогда не остается без еды: ему дают из царских кладовых то, что ему нужно: «ученый человек имеет достаточно еды благодаря своей учености». Трудолюбивый писец, который не пренебрегает своими книгами, может стать князем и, возможно, даже членом Совета тридцати, а если нужно отправить посла, его имя вспоминают при дворе. Но если писец хочет добиться успеха, он должен всегда прилежно трудиться, и в одном месте мы читаем: «Писец один управляет трудом всех людей, но если книжный труд для него отвратителен, то богиня удачи не будет с ним».

Поэтому мудрый человек навсегда остается верен знанию: он учится всю жизнь и молится Тоту, богу-покровителю учащихся, чтобы этот бог помогал ему и дал способность к пониманию. Тот «бабуин с блестящей шерстью и приятным лицом, который пишет письма для богов», не забудет о своих земных братьях по ремеслу, если они будут призывать его такими словами: «Приди ко мне и дай мне действовать справедливо на твоей должности. Твоя должность прекраснее всех должностей… Приди ко мне, направь меня! Я – слуга в твоем доме. Пусть весь мир расскажет о твоем могуществе, пусть все люди скажут: «Велики дела Тота». Пусть они придут со своими детьми, чтобы дети были указаны в числе писцов. Твоя должность – прекрасная должность, о сильный заступник; она радует тех, кому она поручена».

Бог Тот в облике своего священного животного (согласно L. D., iii. 171)

Мальчика, которому было предназначено стать писцом, в очень раннем возрасте посылали в «дом обучения», то есть в школу, где он, даже если был низкого происхождения, «воспитывался вместе с детьми князей и был призван к этому занятию». В древнейшие времена «школа писцов» находилась при царском дворе. В эпоху Нового царства школы, видимо, были организованы дифференцированно, похоже, что различные правительственные ведомства, например, «дом серебра», имели собственные школы, в которых обучались кандидаты на должности в соответствующем ведомстве. Из многих мест в учебной литературе, которой пользовались в школах, мы знаем, что молодых писцов обучали индивидуально: каждый имел своего наставника из числа старших по должности чиновников своего ведомства и был прикреплен к нему как ученик и подчиненный. Один из таких учеников писал своему наставнику: «Я был с тобой с тех пор, как меня учили в детстве; ты бил меня по спине, и твои наставления попадали в мое ухо». По этим словам мы можем предположить, что между детским первоначальным обучением и более поздним высшим образованием не было разрыва: похоже, что тот же старик-чиновник, который обучал ученика его обязанностям, должен был наблюдать за его работой и тогда, когда тот усваивал первоначальные знания.