Шеймас Салливан совсем не походил на своего острого как игла племянника. Был он широк, крепок, на шестом десятке буйно рыж и громок, когда не находил нужным оставаться тихим. Как, например, сейчас.

— Крысы! — сетовал Шеймас. — Поганые викторианские крысы засели за периметром базы. И не снимешь.

— Как насчет дронов? — вставил Лукас.

— У них там двойные фильтры в вентиляции, муха не пролезет… Эх! — Ирландец махнул рукой и присосался к бутылке. Вылакав почти половину, он оторвался от виски и уставил заскорузлый от работы с химикатами палец на Моносумато. Ногтя на пальце не было.

— Ты, хитрый япошка. Дашь мне пятерых зомбей и своего ученичка?

Моносумато, если и оскорбился, виду не подал. Он спокойно допил саке, отставил чашечку и только потом сказал:

— Ты, глупый ирландишка, знаешь, сколько мне это будет стоить?

— Заплачу!

— С поддельной карточки?

— Оружием заплачу.

— И на кой мне сдались краденые винтовки?

— Японский баран! Не винтовки, а «перчатки». Целый гребаный контейнер новехоньких «перчаток». Пойдет?

Моносумато задумчиво подобрал салфетку и принялся скручивать бумажную фигурку. Тон у Шеймаса стал просящий:

— Послушай, о присномудрый сын зари, ученик Будды и светоч конфуцианства! Войдут на базу мои ребята. Твои пойдут вторым эшелоном. Когда викторианцы бросят чесать задницы и вылезут, успокоите их. Мы берем товар и уходим. И всё. Никакого риска. Твой ангелок может там и не показываться, в машине отсидится.

— А патрули?

— Обход каждые два часа. Патруль снимаем сразу. Все продумано.

Японец вежливо улыбнулся и поставил бумажного зверька на дощечку от суши.

— Склад в пяти километрах от воинской части. Через пятнадцать минут там будет зелено от солдат.

— Мы обернемся за десять. Послушай… Если мы не будем держаться вместе, поодиночке нас просто слопают.

Не прислушиваясь к уговорам ирландца, Моносумато взглянул на Вигна. Шеймас окаменел. Он крайне не любил молчаливого разговора психиков. Молчаливого, неуловимого и быстрого, как местные электрические змейки. И не заметишь, откуда ударит.

Через пять секунд Вигн кивнул и опустил глаза. Японец обернулся к подпольщику:

— Два контейнера с «перчатками» и ящик уКАЗок.

— Ты же сказал, винтовки тебе ни к чему! — немедленно взвился Шеймас.

Лазерные винтовки Казимирова, более известные как уКАЗки, пользовались на черном рынке Синагавы большим спросом, о чем японец не замедлил известить своего партнера.

— Хорошо. Перчатки и уКАЗки, полный набор.

— Десять минут.

— Десять, клянусь непорочностью пречистой девы Мэри.

— Что бы ни случилось, Люк уходит через десять минут.

— Люк, ты уходишь через десять минут, даже если наши задницы будут поджаривать, — издевательски подтвердил старший Салливан.

— Я ухожу через десять минут, даже если черти будут тащить тебя в ад живьем, дядюшка Шеймас, — спокойно сказал Лукас. — Ты ведь позволишь называть тебя дядюшкой?

— Только если вы с моим Марком официально оформите отношения.

Лукас потемнел лицом, а довольный ирландец загоготал. Отсмеявшись, Шеймас задрал голову и проорал:

— Эй, Мокрая Рыба, в этом заведении подают виски? Тут намечается помолвка!

Ответа достопочтенного Ринеке Сент-Джона Лукас не услышал, потому что как раз в этот момент его комм загудел. Молодой оператор принял сообщение. По браслету побежали буквы. Лукас прочел и скривил губы. Перегнувшись через стол, новоявленный дядюшка обозрел текст, громко фыркнул:

— «Если он не пострадает». Кажется, Люк, у тебя объявились конкуренты. — И снова заорал:

— Сент-Джон, не надо бухла, помолвка на сегодня отменяется!

Вигн ничего не ответил. К сожалению, ему нравился ирландец, ломавший сейчас комедию под названием «Робин Гуд из Вольного леса». У Шеймаса в запасе нашлось бы немало таких комедий.

Таланта психика дяде Марка не досталось, да тот в нем и не нуждался. Умевший казаться простецом, прежний боевик ИРА и нынешний активист терранского подполья Шеймас Салливан работал другими методами и был гораздо опаснее плазменной бомбы с полетевшим детонатором.

Еще через несколько минут троица расплатилась и беззвучно исчезла в облаках вонючего пара. Сент-Джон по прозвищу Мокрый Дракон проводил клиентов задумчивым взглядом и, когда дверь за ними закрылась, нырнул под прилавок. Обратно он вынырнул нескоро.

Марк смотрел в узкое окно конференц-зала, и ему было скучно. Скука и тоска — самые серые краски из всей палитры. Он надеялся хотя бы за окном увидеть зеленый цвет, но деревья росли с другой стороны. Отсюда открывались лишь сумрачная набережная, река и низкое небо, затянутое облаками.