Быков Ролан
Шрифт:
Дома чисто, празднично. Хочется работать!
03.01.81 г.
Сегодня надо подготовиться ко всем делам на неделю. С утра я обещал позвонить Маре Микаэлян. Надо что-то ей сказать по поводу «Доходного места». Надо четко ей сказать -пусть будет музыка, пусть будут стихи, пусть будут пробы. Никаких гарантий я дать не могу. Вот мои сомнения: 1. Опять петь? — Тогда что? Как? Что это будет? 2. Что есть Жадов? Что у нас за конфликт? 3. Значение роли и объем. 4. Что за конфликт с женой?
У Юнны Мориц — лошади взлетели, Как стая белокрылых лебедей. Взлетела стая белокрылых лошадей. А что? Пусть полетают, в самом деле. Ведь пони уж набегались по кругу, Так отчего же не потрафить другу, Пускай теперь, хотят иль не хотят, Собратья пони в небо полетят. Никитины об этом пропоют, И будет поэтический уют.
Рассказ Милы Голубкиной [59]
У Ермолинского был день рождения, я вышла в полной растерянности: времени оставалось мало, нужно было купить подарок, цветы и средство против блох (у нас развелись блохи от кошки, а у сына на них аллергия). Я не могла решить, за чем именно кинуться раньше, и вдруг увидела человека, обвешанного туалетной бумагой. Сначала не поняла. Но когда увидела третьего, поняла, наконец, что где-то дают туалетную бумагу. По идущим догадалась, где: во дворе!
59
См. с. 55 наст. изд.
Полутемно. Головы копошатся во дворе угла. Слышен визгливый крик продавщицы поверх голов: «Некогда тут с вами, буду я вам тут считать! Берите ящиками!»
Все стали скидываться — по 6 рублей, брать ящиками. Я не могла найти компанию, я скооперировалась с одной женщиной. Набила две сумки и поняла, что больше набивать некуда. А тут уже скандал — у кого-то стащили деньги. У кого-то оказалось не 20 рулонов бумаги, а 19. А мне класть некуда... Вдруг вижу — мужчина одинокий со своими шестью рублями. Я ему: «Вам нужна туалетная бумага?» Он мне с радостью: «Родная! Дорогая! Какое счастье!..»
Перегрузила бумагу, а он мне: «Стою в темноте с интересной женщиной, и счастье, что она продала мне туалетную бумагу».
Пришла к Ермолинским, подарок купить уже не успела — купила только розы и захватила два мотка бумаги. Стесняясь, сунула Татьяне Александровне, жене. А она мне: «Ой, откуда?! Где ты достала? Это же лучший подарок!!!»
Прочел сценарий Дениса Драгунского «Фиктивный брак». А что? Есть неплохие страницы. Иные хуже начинали.
Договорился с Милой Голубкиной, чтобы она на него обратили внимание.
09.01.81 г.
«Мой Блок!» — открытие. Мой Бог — наитие. На белом свете, На белом снеге.
Страдал от пошлости, От бабьей дошлости, И мироздания Тащил вериги.
Не обольщаясь, Не совращаясь, Измучен жаждой, Он пил из луж.
Любовь — сомненье И вдохновенье, «Изменник гордый». «Несчастный муж».
Лились из света Слова поэта, По капле тихо Сочилась жизнь.
12.01.81 г.
Был вечер Михаила Ромма, Он был одет в простую раму, А в раме Ромм — в кино и дома: На оду шли — смотрели драму.
Все было медленно и грустно. Кто сдержан был, а кто смелее, И все прихвачено искусно, Как первым льдом, чуть-чуть елеем.
И снова Ромм предстал пред нами — Искатель, весельчак, рассказчик, Добряк, мудрец, душеприказчик, Учитель, друг и наше знамя.
Но в тишине огромной залы Каким-то зовом из загробья Фигура страшная вставала Живого подлинно-подобья.
И прояснялось вдруг наглядно, Как рот вдруг стал подобным щели, Как в нашем доме неприглядном, Минуя цель, выходят к цели.
Тогда понятно, что не прожил Он лет отпущенных далека,
Когда понятно, что лишь выжил Он чудом до такого срока.
И птичий профиль не случайно — Он был меж нами вещей птицей, А сам горел свечой венчальной На свадьбе черта и тупицы.
И святость этого не святость, А больше: жертва состраданья, Кинематографа завзятость В нем вызывала раскаянье.
Да, весельчак, мудрец, насмешник, Последний рыцарь дела чести, Но больше — кающийся грешник, В себе носящий жажду мести.
Что-то приятное есть в том, что слова «паек» и «пайка» имеют один корень.
Слишком много серьезных слов звучало сегодня, как «Привет супруге!»
01.02.81 г.
Дача у Юлиана Семенова — вполне особняк по западному образцу. На ночь выпускает собак (двух). Два этажа. Красиво. Был писатель-социолог Гарбовский. Приехал какой-то фээргэшный академик писать, что читают русские. Говорили о пути написания книги. Гарбовский слегка преподавал академику, хотел, и очень, быть полезным. Юлиан вел себя «от имени...» От имени новой советской послевоенной интеллигенции. Две прелестные дочери прислуживали - получалось очень мило и роскошно.